Будни похоронного бизнеса. Ч. 8
Вместе с наступившей весной началось оживление на рынке памятников. Цех снова начал работать без выходных и с частыми ночными сменами. Меня постепенно затягивало граверное дело, я перешел на 12-ти часовой рабочий день, оставив себе выходным только воскресенье.
А еще я перестал быть студентом, успешно защитив диплом под самый конец зимы. Получив синенькие корочки, удостоверяющие о присвоении мне звания инженера-электрика, я положил их пылиться на полку до лучших времен. Работа по специальности меня на тот момент совершенно не прельщала, я уже прочувствовал, как можно заработать неплохие деньги и вкалывать на заводе не собирался совершенно.
Однако свои навыки с компьютерной техникой всё-таки использовал и, по возможности, старался внедрять информатизацию и автоматизацию в цехе. Так, например, наши портретисты поголовно стали заказывать бумажную распечатку портретов у меня. Обычно заказчики для выбивания портрета на камне приносили маленькую фотографию усопшего, где, по их мнению, он выглядел лучше всего. Хорошо, если это было фото с паспорта или другой снимок, отснятый профессиональной техникой в фотоателье. Чаще всего приходилось работать с кошмарным изображением, отсканированным со снимка, сделанного дешевой «мыльницей». Раньше пачку снимков отдавали в фотомастерскую, где их увеличивали и распечатывали на фотобумаге без каких-либо корректировок. Разумеется, за соответствующую плату. Я экспериментальным путем выяснил, что фотобумага для выбивания портрета не требуется совершенно, наоборот, слишком плотная, она мешала переводить контуры лица через копирку на камень. Обычный лист офисной бумаги подходил для этого куда лучше. Сканер с принтером у меня были, пользоваться фотошопом я уже немного умел, поэтому бизнес по увеличению портретов у фотоателье как-то резко не заладился.
Пока мы наращивали обороты, готовясь встретить Пасху, в голове у Геннадия Николаевича родилась новая идея. Еще в феврале, когда он рыскал по карельским карьерам в поисках красного гранита для мемориала, ему коллеги по бизнесу устроили экскурсию по своим цехам и магазинам, где была выставлена готовая продукция. Такой вот маркетинговый пиар. После увиденных местных цен на памятники у него в глазах зажегся алчный блеск наживы, а душу охватил радостный трепет спекулянта. Ценники отличались от наших в меньшую сторону почти вдвое, а на какие-то позиции еще дешевле. Пока мы радовались своей норме прибыли в 20% после всего цикла обработки, тут можно было купить готовое изделие и продать дома со 100%-й накруткой. От таких перспектив у кого хочешь голова закружится.
Но вернувшись домой и слегка подостыв, Геннадий Николаевич решил не переставлять сгоряча весь свой бизнес на новые рельсы. В конце концов, немалый пакет наших заказов составляли эксклюзивные памятники, которые никак не вписывались в стандартные формы, выставленные в карельских магазинах. Да и на самой полировке и распиловке директор зарабатывал свой твердый процент. В итоге было принято половинчатое решение: заказать несколько десятков ходовых комплектов готовых памятников, чтобы в горячий период между Пасхой и Троицей не распылять силы мастеров между производством стандартных стел и эксклюзивом.
Передо мной замаячила командировка в Петрозаводск. Директор посчитал, что моих знаний уже вполне достаточно, чтобы закупить именно то, что нужно. Удивительнее было то, что он решил доверить вчерашнему студенту приличную сумму денег для закупа, ведь про банковские переводы мы тогда не слышали, все закупки шли налом и только в долларах. Конечно, это серьезный риск, потому что у всех на слуху еще была история, как два года назад директора магазина по продаже ритуальных товаров застрелили в подъезде собственного дома, когда он утром спускался к машине, чтобы ехать в Москву договариваться о закупке партии товара. Его нашли с простреленной головой, а сумка с 5000 долларами бесследно исчезла. Явно не простое совпадение получилось.
Так или иначе, но мне предстояло примерить на себя роль экспедитора. Транспортное обеспечение было свое – замученный годами ГАЗ-53 с тентованным кузовом. Его использовали на главном городском кладбище, где находилось что-то типа отдельного филиала фирмы директора. Там работала своя бригада, которая занималась копкой могил, бетонированием площадок, установками памятников, оградок и прочими благоустройствами. С Игорем-водителем я уже пересекался несколько раз по рабочим вопросам, поэтому знакомиться не пришлось.
Игорек был на пять лет старше меня, но уже успел обзавестись женой и двумя детьми-погодками, а также сопутствующими денежными проблемами. Своего жилья у них не имелось, поэтому приходилось ютиться впятером вместе с тещей в обычной двухкомнатной квартире.
Сразу после школы, под самый конец весеннего призыва его забрали в армию и послали на Камчатку служить в морской пехоте. Судьба оказалась той еще шутницей, он дембельнулся из армии за три месяца до начала Первой Чеченской войны, избежав царившего там кошмара, чтобы схватить случайную пулю в бандитских разборках в родном городе. История была мутная, так как со слов Игорька, ни в какие бригады он не входил, мелким рэкетом не занимался и в бандитских войнах не участвовал. «Боевое» ранение каким-то образом отразилось на здоровье Игоря и закрыло тому путь в органы, куда он пытался несколько раз устроиться после дембеля. Совершенно случайно он попал в маленький автосервис, расположенный в частном секторе возле городского кладбища, где неожиданно для самого себя обнаружил талант к ремонту машин. Позже, перезнакомившись со всеми кладбищенскими рабочими, стал активно подрабатывать на установках памятников и постепенно переместился под крыло Геннадия Николаевича, работая установщиком, каменщиком, плотником, водителем и механиком одновременно.
Директор не был зверем, и не настаивал, чтобы мы ехали без ночевок и отдыха. Один день предполагался на дорогу туда, столько же на обратно и день на закупку и загрузку товара. Даже выделили денег на гостиницу эконом-класса и небольшие командировочные.
Мы поехали в Петрозаводск в начале апреля. Повсеместное весеннее закрытие дорог для фур из-за выхода донника нашего Газона не касалось, в этом плане можно было быть спокойными. Но старая машина тоже оказалась способна преподнести сюрпризы. Не успели мы отъехать от родного города на 300 км, как отказал гидроусилитель. Игорь поковырялся под капотом и резюмировал, что на трассе он бессилен что-либо сделать, нужен автосервис. Поехали дальше без гидроусилителя, но удовольствие это так себе. Если на трассе машина рулилась относительно легко, то любые маневры в ограниченном пространстве становились сущим мучением. Игорек напирал на руль всем телом, выворачиваясь как червяк, а машина всячески сопротивлялась любой попытке изменить траекторию ее движения.
Уже стемнело, когда на въезде в Петрозаводск мы наткнулись на работающий автосервис, где за малую мзду нам, о чудо, оживили гидроусилитель. Глубоко за полночь мы нашли на окраине города подходящую гостиницу и завалились спать.
Следующий день преподнес новый сюрприз. Тех цен, на которые рассчитывал директор, посылая нас в Карелию, в местных магазинах ритуальных услуг не было в принципе. Нет, памятники там стоили дешевле, чем у нас, но цены отличались от наших на 20-30%, но никак не вдвое. Оказалось, что принцип сезонности в Карелии выражен еще сильнее, чем у нас. В феврале директор наблюдал тот самый аттракцион неслыханной щедрости, когда камнерезы были готовы отдать свою продукцию любому желающему практически по себестоимости, а с 1 апреля все местные магазины дружно подняли расценки сразу в полтора раза. Положение выходило наиглупейшее. Я попытался сложить дебет с кредитом и получилось, что даже с такими расценками мы еще можем вернуться с небольшим профитом, но прибыль эта настолько смешная, что смысл всей нашей поездки терялся полностью.
Оставался вариант мотануться на сотню километров севернее, где непосредственно на карьерах располагались другие цеха по камнеобработке. Там у нас была хоть какая-то надежда успеть застать более щадящие расценки.
И мы взяли курс на карьеры. За давностью лет я уже не могу вспомнить названия тех мест, запомнился только цех, где мы выбирали готовую продукцию, такой же темный, пыльный и холодный, но раза в три больше больше нашего. Можно сказать, что нам повезло. Тех сладких цен, которыми грезил в феврале директор, мы опять не увидели, но всё же закупаться здесь оказалось гораздо выгоднее, чем в Петрозаводске.
Когда начали загружать товар, стало ясно, почему продукция тут оказалась доступнее, чем в других магазинах. На многих памятниках или постаментах я находил едва заметные трещины, которые уходили в глубину камня. Мне уже рассказывали, что на тех карьерах, где глыбы откалывают взрывным методом, сырье изобилует множеством трещин, и для изготовления памятников оно малопригодно, слишком много получается отходов. Возможно, здесь использовали именно такой метод. К моему счастью, за прошедшее время я уже неплохо научился разбираться в качестве гранита и мог отличить безобидную «пырину» (такая сопля из слюды, застывшая в общей массе базальта) от коварной и непредсказуемой трещины. Как поведет себя памятник с трещиной, предсказать невозможно. Он может простоять с ней сотни лет, а может переломиться пополам, когда установщики будут ставить его на постамент. Памятники с намечающимися трещинами я без колебаний пропускал, выбирая только цельные элементы. Местный начальник цеха был, конечно, недоволен, но возразить ничего не мог.
( В комментариях посетовали на отсутствие фотографий, так что в этой части постараюсь немного разнообразить текст. Собственных фото у меня практически нет, всё беру из общего доступа в Яндексе)
Так выглядит ровная полированная поверхность габбро-диабаза без каких либо дефектов.
А так – с трещиной на поверхности. Здесь она слишком заметная, обычно приходится напрягать зрение, чтобы ее обнаружить. К тому же на представленном примере не габбро-диабаз, но суть понятна.
Это не дефекты, просто особенность природного камня. Так причудливо застыла лава миллионы лет назад.
Мы от души нагрузили наш Газон купленными памятниками, явно превысив допустимые 4,5 тонны, но что поделать, алчность оказалась сильнее благоразумия. Под конец начальник даже организовал нам небольшую экскурсию и показал расположенный под боком карьер, где добывался гранит. Уезжали мы с карьера уже практически друзьями, довольные друг другом, из чего я сделал вывод, что хитрый начальник в чём то нас все-таки наколол.
Не знаю, что за карьер, но то выглядел похоже
Обратный путь мы проделали без приключений, если не считать одного дотошного гаишника, который тормознул нас на выезде с Лодейного Поля и муторно-долго проверял документы на груз. Не знаю, что ему было надо от нас, наверное, хотел получить малую денежку за проезд, но повода не находилось. О том, какие необходимо иметь сопроводительные документы на груз, Геннадий Николаевич прочитал мне целую лекцию перед выездом, а я, не уверенный в собственной памяти, еще и кратко всё законспектировал, и на карьере, когда оформляли грузовую документацию, я тщательно всё просмотрел, постоянно сверяясь со своей шпаргалкой. Мы предусмотрели даже путевой лист, но гаец про него не вспомнил. Помариновав нас минут сорок, он сквозь зубы пожелал нам счастливого пути и тут же следом застопил фуру с мурманскими номерами. Мы мысленно пожелали удачи неизвестному водиле-мурманчанину и продолжили путь домой.
На следующий день после прибытия я с директором подбили баланс поездки. Хорошо, что не получилось как в присказке «танцевали, веселились, подсчитали, прослезились», но Геннадий Николаевич всё-таки возлагал бОльшие надежды на наш вояж. В следующий раз подобный выезд сделали почти через год, в феврале, но это уже было без меня. Тогда народ поехал, зная точно, что будет брать, где и по какой цене, а наша поездка по сути была разведкой. И всё-таки я считаю, что съездили мы удачно, особенно, что фартануло найти нужный карьер. Почему так был доволен начальник карьера при нашем отъезде, я так и не понял, косяков с товаром по приезду мы и не обнаружили. В конце концом, может же быть такое, чтобы при совершении торговой сделки обе стороны были довольны.