7 октября. Часть 4
Продолжаю публиковать перевод интервью британской писательницы Эллисон Пирсон с израильтянами, пережившими 7 октября.
* Заранее прошу прощение у возможных читателей за не слишком литературный перевод (я пыталась его отредактировать как могла).
"Мы знаем, что наша дочь жива, и этого достаточно, чтобы мы продолжали бороться за ее жизнь"
6:35 утра: из всех травматичных начал 7 октября у Мейрав Гонен было одно из худших. Ее дочь, 23-летняя Роми, прибыла на фестиваль Nova со своей лучшей подругой Гали в 4:38 утра. Есть короткое видео танцующих девушек, они выглядят такими счастливыми. В 6:35 утра Роми позвонила матери, сказав, что она в ужасе, потому что есть ракеты. "У нее ПТСР из-за войны в Ливане, потому что мы живем на севере Израиля недалеко от границы, и у нас всегда есть ракеты, запускаемые "Хезболлой"."
Девушки пошли искать свою машину. В конце концов, они нашли ее и смогли проехать одну милю на восток, где застряли в пробке, которая не двигалась. "Они были в ловушке, а затем начали слышать, как люди кричат: 'Выходите из машины. Они идут убивать нас'."
Девушки убежали в долину, где пытались спрятаться, но там не было особого укрытия.
Друг Гали пытался их спасти. Он уже вывез 12 человек, но отважно вернулся.
Они подобрали еще одного парня и ехали очень быстро по шоссе 232, а когда они достигли перекрестка Алумим, там их ждали террористы, которые обстреляли машину.
Мейрав получила телефонный звонок в 10:14, дочь говорила: "Мама, меня подстрелили. Я истекаю кровью, и думаю, что умру. Гали мне больше не отвечает, водитель убит, и я ранена. В машине есть еще один парень. Он ранен в живот".
Мейрав говорит, что она слышала, как парень едва дышал и страдал. Она разговаривала с дочерью, пытаясь помочь, просила её попытаться перевязать рану на руке. Но дочь плакала и сказала, что не может.
Шла перестрелка, солдаты с одной стороны и террористы с другой стороны машины, они были посередине. Мейрав знает, что в них стреляли в 10:12, потому что Гали была на телефоне со своим отцом, а водитель был на телефоне со своей девушкой. "И Гали, лучшая подруга моей дочери, она умерла на месте. Мы слышали ее последний вздох и знали, что она убита".
Мейрав чувствовала себя беспомощной, слыша ужас в голосе своего ребенка. "Когда я поняла, что не могу помочь Роми, я просто начала говорить ей, как сильно я ее люблю и что она сильная. И что мы будем делать, когда она вернется, если они ее заберут. Роми начала шикать на меня, говоря, чтобы я замолчала. Затем я услышала, как террористы подошли к машине. Я слышала, как они открывают дверь. Они кричали на арабском. И позже я поняла, что они сказали: 'Она жива, она жива! Забирайте ее, забирайте ее в машину', что-то в этом роде.
Роми сказала мне, что они схватили ее за руку и тащат за волосы по дороге. Ее телефон упал, и я знала, что она не может его поднять, но я слышала часть того, что происходило, и продолжала говорить с ней, хотя не знаю, что она могла слышать. Затем телефон отключился".
Одно из преимуществ мобильных телефонов заключается в том, что они позволяют нам поддерживать связь с нашими детьми, в основном по поводу глупостей вроде потерянных ключей. Было чудом и ужасом, что Мейрав могла быть с дочерью в эти момент.
Я спросила у Мейрав, что она думает об этом сейчас.
«"Облегчение"», —говорит она. "У меня пятеро детей, Роми - третья, и дети рады, что она была со мной, а я была с ней".
Роми должна была быть среди женщин, освобожденных ХАМАСом в прошлом ноябре, но её не выпустили. "Женщины, которые вернулись, рассказали нам, что она была с ними в туннелях. Мы знаем, что она жива, и этого достаточно для всех нас, чтобы продолжать бороться за ее жизнь".
Мейрав говорит, что ее дочь сильная, девушка-скаут, стойкая, с большой улыбкой. "Но, знаете, после 349 дней, возможно, она не получает достаточно еды, чтобы быть физически сильной. Может быть, в уме она сильна, но она может потерять жизнь в любую минуту.
Мы видели это три недели назад, когда они застрелили шестерых заложников. Мы не доверяем, у нас больше нет тех же предположений, которые есть у западных людей.
ХАМАС жесток. Они будут использовать заложников, чтобы причинить нам боль. Не только тем 100 людям, не только евреям, но нам как человеческим существам, и мы должны бороться вместе".
Через два дня после 7 октября Мейрав с сыном отправились на место фестиваля Nova, чтобы попытаться проследить шаги Роми. "Мы нашли нижнее белье, бюстгальтеры, висящие на кустах. Личные вещи, разбросанные повсюду". Она ненавидит мемориал Nova.
"Он слишком чистый, слишком красивый, слишком аккуратный. Он не показывает ничего из той ненависти, которая там произошла. Это был ад, АД! Это не история. Там были варвары, монстры, они убили наших детей, они забрали их".
Как и многие люди, с которыми я разговаривал во время моего пребывания в Израиле, Мейрав стремится подчеркнуть, что ХАМАС и их иранские спонсоры представляют угрозу для Великобритании и всего свободного мира. "Чего люди не понимают, так это то, что дело не в Израиле. Это не антисемитизм. И я бы хотела, чтобы мы перестали говорить об антисемитизме. Они пришли убивать нас не потому, что мы евреи, потому что они убивали, истязали, насиловали бедуинских женщин, христианских женщин. Люди говорили: 'Я мусульманин', и они убивали их тоже. Они пришли убивать все, что представляет свободу. Извините, речь идет об анти-свободе, анти-человечности, все, что представляет человечество, они против этого. Они также анти-палестинцы, анти-жители Газы. Но то, что они сделали с этими молодыми женщинами, они находятся вне человеческой расы. Они зло, не просто убивать, но наслаждаться убийством. Наша цель - жить. Мы дорожим жизнью, а они дорожат смертью, вот в чем разница".
Чувствует ли она, что было сделано достаточно для возвращения заложников домой?
"Этого не может быть достаточно, если их здесь нет. Все хотят, чтобы заложники вернулись домой, но я думаю, что наши лидеры не используют свои возможности. У них теперь другая роль, и эта роль - объединить нас".
Мейрав и я разговариваем в конференц-зале штаб-квартиры заложников. На стенах плакаты всех тех, кто все еще находится в плену в Газе. Находясь здесь с ней, я с тошнотворной ясностью чувствую ужас происходящего. Поскольку прошел почти год, все заложники отметили день рождения в плену, что является ужасной мыслью. Их возраст был обновлен на плакатах:
• Шломо Манзур – 85 86
• Иден Штиви – 28 теперь 29
• Наам Леви – 19 теперь 20 (молодая солдатка, которую видно на видео ХАМАСа с окровавленными спортивными штанами, когда ее грубо вытаскивают из багажника машины)
Иногда в углу плаката написано всего одно слово: "УБИТ"
Я смотрю на милое свежее лицо Роми на ее плакате, Мейрав ловит мой взгляд и знает, о чем я думаю. Какова будет судьба Роми?
Травма от 7 октября продолжается и продолжается. Страна не начнет исцеляться, пока ее люди не будут дома и в безопасности, или хотя бы дома.
Разговаривает ли Мейрав с Роми в мыслях?
Она кивает. "Да, все время. Я говорю ей, что люблю ее, говорю ей, что она сильная. Я говорю ей обо всех вещах, которые мы будем делать, когда она вернется. Иногда я чувствую себя слишком пристыженной и слишком виноватой".
Почему?
"Потому что это слишком долго".
Это не твоя вина.
"Но я ее мать. Никто другой не является ее матерью".
Роми Гонен и её мама Мейрав
В мой последний день в Израиле я посещаю Яд ва-Шем, официальный мемориал жертвам Холокоста. Нужно прийти сюда, в этот музей непостижимого страдания, чтобы попытаться понять.
В одной галерее есть большая стеклянная витрина, содержащая тысячи пар обуви. Сейчас им уже не менее 85 лет, обувь искривлена, серая и коричневая.
Но там, среди горы печальной однородности, есть две пары женской обуви. На одной тонкая нить золота, гламур; другие были туфлями, вышитыми цветами.
Я думаю о том, что сказала Шари Мендес о молодой женщине в морге с красивым розовым маникюром. Жертвы, эти пропавшие миллионы, были людьми, с тщеславием, с надеждой, с модной обувью.
После нескольких дней в морге, когда они проводили глубокое извлечение ДНК из сохранившихся тканей, потому что некоторые женщины были настолько сильно обожжены, что их нельзя было идентифицировать иначе (год спустя, и пять тел все еще не имеют имени), Шари написала своему командиру: "Я не уверена, что могу продолжать это делать". То, что заставило ее продолжать, было важностью свидетельства.
Мать Шари была спасшимся ребенком во время Холокоста, она выжила, голодая, в словацких лесах. Но почти все остальные в семье были убиты ужасными способами. Если их потомки знают, что произошло, — это потому, что кто-то видел и передал историю дальше.
У Шари был двоюродный дедушка Яков, в возрасте 20 лет, по всем рассказам - нежная душа, который оказался в Освенциме в Зондеркоманде, на самой худшей работе, загружая мертвые тела в печи. "Я продолжала говорить себе: 'Если Яков смог это сделать, я тоже смогу'". Шари никогда не думала, что у нее будут свои собственные истории ужаса, которые нужно будет передать.
Израиль обвиняли в использовании событий 7/10 как оружия, в преувеличении сексуального насилия и ужасающей жестокости ХАМАСа. В использовании этого как "оправдания". Я пришла к выводу, что верно обратное. Нимрод сказал мне, что он думал, что министры правительства и армия чувствовали стыд и унижение из-за того, что не защитили людей, особенно женщин. Вот почему Шари чувствует себя обязанной говорить за них, как бы сильно на нее ни нападали, "иначе о них забудут".
Группа новых призывников ЦАХАЛ была в Яд ва-Шем в тот день. Может быть, им было 18 или 19 лет. Вокруг них было тяжелое наследие того, что значит родиться евреем.
По крайней мере, вы выходите из этого музея без сомнений в том, почему Израиль должен существовать.
В последней комнате парень с бородой, как у старцев из Ветхого Завета, обращался к молодым солдатам на иврите. Я спросила кого-то, что он говорит, и мне ответили: "Он говорит им, что евреи были слабыми тогда. Теперь мы сильные, но мы никогда не должны вести себя так, как нацисты вели себя с нами".
Пытаться быть хорошими парнями и быть обреченными на то, чтобы мир видел в них плохих парней — это бремя Израиля. Но после 7 октября им абсолютно все равно, что думает мир.
Народный мемориал в лесу Рим, на месте убийств ХАМАСом участников музыкального фестиваля Нова.
Часть 5 (окончание).