50 оттенков боли Марата Суворова
Его били бесчисленное количество раз. Это вначале больно и страшно - на несколько секунд забываешь, как дышать от внезапности, а потом резкая боль лишает возможности соображать. Крови может быть много - и тогда придётся ещё думать, как скрыть ее следы на одежде, прятаться в ванной, неумело, на скорую руку застирывать пятна и врать маме, что в очередной раз поскользнулся во дворе. Да, зима, сколько. Да, буду осторожнее в следующий раз. Со временем читать недоверие в ее глазах и кое-что пострашнее - разочарование. Страх. Стало почти все равно. Почти. Научился не обращать внимание на резкий укол от чувства вины в районе солнечного сплетения - небольшая цена за право быть с пацанами. Если бы мог, объяснил бы, успокоил. Но как найти слова? Родителям не понять, как приходится зубами выгрызать право быть с сильными, с улицей , а иначе тебя ждёт унизительная судьба чушпана.
Били чужие, били свои - наверное ещё чаще и яростнее , с азартом. Принял правила игры, научился группироваться, задерживать дыхание, скрывать синяки. Спустя время боль перестала быть неожиданностью, так, неприятное последствие разборок, пройдёт. Всегда проходит. До свадьбы заживет, как любил говорить брат. Оказалось, врал.
Оказалось, что есть боль, которая пожирает тебя изнутри и не думает заканчиваться. Иногда притупляется, потом с новой силой бьет под дых - круче любого самого беспощадного кулака. Она будто поселяется во внутренностях, пульсирует в крови, отравляя ее с каждым сокращением измученного сердца. Все, что раньше составляло его жизнь, потеряло всякий смысл. Каждое утро приходится заставлять себя надевать школьную форму и идти в школу, где он будет притворяться живым, что-то кому-то невпопад говорить, отвечать на вопросы учителей. Хорошо, что его будто никто не замечает и можно забиться в тёмный угол в столовой, слиться со стенами в коридоре, бесконечно следить за каплей дождя на окне в классе и отсчитывать про себя секунды, минуты… до чего? До вечера, угрюмого уединения дома, в своей комнате, где можно будет таким же пустым взглядом смотреть в потолок и больше ничего не ждать. Потому что больше ничего уже не будет.
И страх в глазах ещё молодой, но медленно увядающей матери уже не трогает.
Как не трогали его свирепые взгляды пацанов, вчерашних братьев, за которых он бы раньше отдал жизнь - а теперь без малейших раздумий сдал ментам. Не трогал потухший взгляд брата, фото которого в прошлой жизни преданно носил в кармане куртки, отсчитывая дни в календаре до его приезда. Брат, бывший кумиром для скорлупы, образцом для подражания, стал живым напоминанием о том, что каждый из них мог бы сделать, но не сделал, закрыл глаза, подписав смертный приговор невинной душе. Плевать он на них всех хотел. Единственная мысль, которая давала силы вставать по утрам - мысль о расплате…
