Серия «История древнего Рима.»

По преданию, ещё при Ромуле римская община состояла из патрициев, клиентов и плебеев. Древнейшая община, основавшая "квадратный Рим", делилась на патрициев (благородных) и клиентов (послушных). Кроме обедневших членов патрицианских родов, клиентами становились вольноотпущенники и завоеванные племена. Патрицианские Роды делились на семьи или дома, возглавляемые отцами семей (patres familias) Во главе всего рода стоял родовой старшина, бывший одновременно военным вождём, судьёй и жрецом. В отельных важных случаях он собирал отцов семейств (сенат) или всех полноправных родичей. К двум категориям зависимых, рабов и клиентов, присоединилась ещё третья: плебеи. Первоначально плебс образовывали завоёванные племена, в основном латины, и добровольные переселенцы. Они занимались земледелием и ремёслами и торговлей. Плебейские общины изначально зависели от патрициев, не имели политических прав и были отделены территориально. Зависимость плебса выражалась в несении некоторых обязанностей, основной из которых была служба во вспомогательных войсках. С течением времени положение плебеев начало ухудшаться, в связи недостатка сельскохозяйственных земель и роста численности населения. Часть плебса в результате постоянных войн, когда когда не было возможности возделывать свои поля попадало, в долговую кабалу. Денежный заем совершался при свидетелях и официальных лицах. Занимаемая сумма вручалась должнику, а тот отдавал в залог скот, землю, рабов, а иногда и себя самого и своих домочадцев. Такой заёмщик назывался nexus. Первым шагом в уравнивании в правах послужили реформы, которые приписываются шестому римскому царю Сервию Туллию. В результате его реформ плебеи были включены в состав гражданства и образовано общее плебейско-патрицианское ополчение. В политическом устройстве на первое место выступили центуриатные комиции (которые представляли весь вооружённый народ), заменив собой куриатные(то есть голосование по трибам). Разумеется, эти реформы преследовали не столько предоставление прав плебеям, сколько усиление военных возможностей государства. Хотя право голоса было дано всем взрослым мужчинам, но так как голосование происходили по центуриям и каждая центурия обладала одним голосом, при том что богатейшие граждане составляли 98 центурий, то есть больше половины (всего было 193 центурии), то фактически все решения принимались именно ими. Несмотря на это родовая знать враждебно приняла эту реформу, рассматривая её как усиление царской власти и умаление своих привилегий. После изгнания Тарквиниев римское государство превратилось в олигархическую республику. Руководство перешло к влиятельным патрицианским родам, многие учреждения царского периода были отменены. Положение плебеев ухудшилось, поскольку Рим перестав быть членом этрусской федерации, перестал быть посредником между севером и югом, прекратился захват добычи и вывод колоний. Внутренние противоречия усилились, и в первые столетия республики развернулась борьба между патрициями и плебеями.

Разорение плебеев, начавшееся при царях, продолжалось и при республике. С юридической точки зрения личная кабала отличалась от рабства, кабальный сохранял свободу и гражданские права, но он всецело зависел от своего господина, который мог передать как его имущество так и его самого в другие руки. Несмотря на обнищание плебейской массы, плебеи представляли значительную силу, с которой приходилось считаться. Решающую роль в победе плебса сыграла военная сила. В условиях постоянных военных конфликтов, аристократическая верхушка не могла обойтись только своими силами. В 494 г. (по Ливию) или 471 г. (к этой дате склоняются большинство историков) во время войны с эквами, плебеи отказались выступить в поход и ушли на священную гору, в 3 милях от города. В результате переговоров с сенатом появился институт народных трибунов. Отличительной чертой трибуната являлся его священный характер. Не только личность, но и жилище и даже одежда трибуна считались неприкосновенными и священными. Человек, покушавшийся на трибуна, объявлялся проклятым. Патриции в конце концов были вынуждены признать трибунат как одну из основ конституции. Первоначально трибунам (их число не было одинаковым) принадлежало право ходатайства за отдельных плебеев, право помощи(ius auxilii). Позже они получили право запрещения и приостановки распоряжений магистратов( право вето), ареста нарушителей трибунских распоряжений, и право совещания с плебейскими собраниями. Одним из главных прерогатив трибунской власти было право законодательной инициативы без одобрения сената. Все вопросы трибуны решали в трибутных комициях, могли заблокировать любой закон и предать народному суду любое должностное лицо. Выбирались трибуны сроком на один год и после окончания полномочий становились членами сената.

Трибунат не оказал непосредственного содействия политическому уравнению сословий, он все-таки сделался могущественным орудием в руках плебеев, когда они стали добиваться доступа к общинным должностям. Трибун мог воспрепятствовать некоторым отдельным актам несправедливости и вопиющей жестокости, но зло заключалось не в неточном исполнении справедливых законов, а в том, что сами законы были несправедливы, а как же мог бы трибун постоянно приостанавливать законное отправление правосудия? Если бы даже он и мог это делать, все-таки это не принесло бы большой пользы, пока не были устранены причины обеднения — несправедливое обложение налогами, плохая кредитная система и бессовестный захват государственных земель. Но отважиться на это не смели, очевидно, по той причине, что богатые плебеи не меньше патрициев были заинтересованы в этих злоупотреблениях. Поэтому была создана такая магистратура, которая бросалась в глаза простолюдину тем, что могла оказать ему немедленную помощь, но которая не была в состоянии произвести необходимую экономическую реформу. Самое известное событие из эпохи сословных распрей — история патриция Гнея Марция, получившего свое прозвище от взятых им приступом Кориол. Раздраженный отказом центурий возвести его в консулы, он предложил, по рассказу одних, прекратить продажу хлеба из государственных запасов, пока измученный голодом народ не откажется от трибуната, по рассказу других — прямо упразднить трибунат. Когда трибуны возбудили против него преследование, которое влекло за собою смертную казнь, он удалился из города, но только для того, чтобы возвратиться во главе армии вольсков; однако в ту минуту, как он замышлял завоевание своего родного города для врагов своего отечества, в нем заговорила совесть под влиянием горячих материнских увещаний, и таким образом он искупил одну измену другой, а обе — своею смертью.

Потребность в кодификации права, которое могло бы ограничить произвол магистратов, чувствовалось давно, и народные трибуны не раз предлагали запись законов, определяющих права магистратов, особенно консулов, больше всего злоупотреблявших своей властью. На данный момент записями законов ведали понтифики, и доступ к ним имели только патриции. Наконец в 451 г.до н.э. сенат согласился выбрать специальную комиссию из 10 человек,с неограниченными полномочиями, для записи существующих обычаев и права. Предполагалось, что децемвиры при своей отставке предложат народу вновь выбрать консулов, которые будут впредь отправлять правосудие уже не по своему личному произволу, а по писаным законам. Децемвиры представили свое уложение народу. После утверждения народом оно было вырезано на десяти медных досках, которые были прибиты на форуме у ораторской трибуны перед зданием сената. По истечении года , некоторые члены комиссии во главе с Аппием Клавдием настояли на продолжении работы и сохранении диктаторских полномочий за децемвирами. Действуя в интересах патрициев Аппий Клавдий старался ослабить результаты работы комиссии в предшествующем году. Действия Клавдия и его коллег, выносивших смертные приговоры конфискующих имущество, раздражали плебеев. Угроза тирании была на столько сильна, что вызвала волнения, окончившиеся выселением плебеев на Авентин в 449г. (вторая сецессия) Следствием был роспуск децемвиров и восстановление прежнего порядка. Результаты работы комиссии были записаны на 12 досках, утверждены комициями и выставлены на форуме. Законы XII таблиц не создавали никаких новых отношений, но они были общедоступны и установили форму судебного процесса, где ранее было больше всего злоупотреблений. Они сохраняют разделение на патрициев и плебеев , не допуская браков между ними. Однако смысл законодательства уничтожал сословное деление и заменял его имущественным. Наконец в 445г. по предложению народного трибуна Канулея, были легализованы браки между патрициями и плебеями. Первый этап борьбы плебеев за свои права на на этом заканчивается.

На второй год республики консулами стали Публий Валерий повторно и Тит Лукреций . Тарквинии тем временем бежали к Ларту Порсене, царю Клузия. З Порсена, полагая для этрусков важным, чтобы в Риме был царь этрусского рода, двинулся на Рим с войском. Когда подошли враги, все перебрались с полей в город, а вокруг него выставили стражу. Защищенный с одной стороны валом, с другой – Тибром, город казался в безопасности.

Гораций Коклес Художник - Питер Деннис

Только Свайный мост чуть было не стал дорогою для врага, если бы не один человек – Гораций Коклес (одноглазый). Стоя в карауле у моста, он увидел, как внезапным натиском был взят Яникульский холм, как оттуда враги бегом понеслись вперед, а свои толпой побежали в страхе, бросив оружие и строй. Тогда, останавливая бегущих по-одиночке, становится он на их пути , начинает объяснять, что бессмысленно так бежать без оглядки; ведь если они, перейдя через мост, оставят его за спиною, то сразу же на Палатине и на Капитолии будет еще больше врагов, чем на Яникуле. Потому-то он просит, приказывает им разрушить мост огнем ли железом ли, чем угодно; а сам он примет на себя натиск врагов и в одиночку будет держаться, сколько сумеет. Он вышел один к началу моста, хорошо заметный среди показавших врагам свои спины, его оружие было изготовлено к рукопашной, и самой этой невероятной отвагой он ошеломил неприятеля. Двоих еще удержало с ним рядом чувство стыда: Спурия Ларция и Тита Герминия, известных знатностью и подвигами. С ними отразил он первый натиск; а когда от моста оставалась уже малая часть, он и их отослал на зов разрушавших в безопасное место. Грозный, свирепо обводя взглядом знатнейших этрусков, он то вызывает их поодиночке на бой. Некоторое время те медлят, но потом стыд взял верх, и в единственного противника полетели дротики. Все их принял он на выставленный щит и, твердо стоя, с тем же упорством удерживал мост , пока не раздался треск рушащегося моста. ) Тогда он, как был, в доспехах, бросился в Тибр. Под градом стрел, переплыл он к своим – таков был его подвиг.

Подвиг Муция Сцеволы.

Однако это было только начало.  Заняв весь правый берег Рима, Порсена перешел к осаде. Несмотря на ряд удачных для римлян вылазкам, осада продолжалась. Продовольствие скудело и дорожало, и Порсена уже надеялся взять город без боя. В это тяжёлое время боги вложили римскому юноше Гаю Муцию отважную мысль. Муций решился, ценой своей жизни, уничтожить Порсену. В лагере неприятеля было много всякого народа и , знающий этрусский язык Гай, не боялся быть узнанным. Придя в лагерь, попал он в густую толпу народа перед царским местом. Там как раз выдавали жалованье войскам и писец, сидевший рядом с царем почти в таком же наряде, был очень занят, и воины к нему шли толпою. Боясь спросить, который из двух Порсена, чтобы не выдать себя незнаньем царя, он делает то, к чему толкнул его случай, – вместо царя убивает писца. Прорубаясь оттуда окровавленным мечом сквозь смятенную толпу, в шуме и давке, он был схвачен царскими телохранителями, и его приволокли к царю. Здесь, он объявил: «Я римский гражданин, зовут меня Гай Муций. Я вышел на тебя, как враг на врага, и готов умереть, как готов был убить: римляне умеют и действовать, и страдать с отвагою. Такую войну объявляем тебе мы, римские юноши; не бойся войска, не бойся битвы, – будешь ты с каждым один на один».

Когда царь, горя гневом и страшась опасности, велел вокруг развести костры, суля ему пытку, если он не признается тут же, что скрывается за его темной угрозой, сказал ему Муций: «Знай же, сколь мало ценят плоть те, кто чает великой славы!» – и неспешно положил правую руку в огонь, возжженный на жертвеннике. И он жег ее, будто ничего не чувствуя, покуда Царь, пораженный этим чудом, не вскочил вдруг со своего места и не приказал оттащить юношу от алтаря.

Порсена

Отойди,– сказал он,– ты безжалостнее к себе, чем ко мне! Я велел бы почтить такую доблесть, будь она во славу моей отчизны; ныне же по праву войны отпускаю тебя на волю целым и невредимым». Тогда Муций, как бы воздавая за великодушие, сказал: «Поскольку в такой чести у тебя доблесть, прими от меня в дар то, чего не мог добиться угрозами: триста лучших римских юношей, поклялись мы преследовать тебя таким способом. Первый жребий был мой; а за мною последует другой, кому выпадет, и каждый придет в свой черед, пока судьба не подставит тебя удару!» Когда был отпущен Муций, которого потом за потерю правой руки нарекли Сцеволой (левшой), Порсена послал в Рим послов; так потрясло его и первое покушение, от которого он уберегся лишь по ошибке убийцы, и что он сам от себя предложил римлянам условия мира. Он добился возвращения вейянам захваченных земель и потребовал дать заложников, если римляне хотят, чтобы уведены были войска с Яникула. На таких условиях был заключен мир, и Порсена увел войско с Яникула и покинул римскую землю.

Началом республики считается 509 г до н.э.,24 февраля, когда праздновалось Бегство царя. Несмотря на произошедшую революцию государство не перенесло потрясений. . По преданию, сенат назначал на каждый день нового интеррекса (междуцаря). Хотя избранный и обладал всей полнотой царской власти, краткость срока не позволяло ему ей злоупотреблять. 
Церз какоето время сенаторам это надоело, то ли они пришли к выводу о неэффективности подобной системы и  были избраны два должностных лица срок на год.. Царская власть вовсе не была упразднена, разница заключалась только в том, что вместо одного пожизненного царя назначались два на год, которые назывались полководцами (praetores) или судьями (iudices), или просто сотоварищами (consules) . Республику от монархии отличали только принципы коллегиальности и ежегодной смены.

Верховная власть не была разделена на два: каждый из консулов имел ее и пользовался ею совершенно так же, как некогда царь. Это заходило так далеко, что, например, нельзя было поручить одному из коллег судебную власть, а другому командование армией, но оба они одновременно творили в городе суд и одновременно отправлялись в армию, каждый из двух соправителей имел право вмешиваться в сферу деятельности своего коллеги. Поэтому в тех случаях, когда верховная власть сталкивалась с верховною же властью и один из соправителей запрещал делать то, что приказывал другой, всесильные консульские повеления отменялись одно другим. Вследствие срочного пребывания в должности консул лишался безответственности царя, после сложения полномочий он становился частным лицом и мог быть подвергнут суду. .

В чрезвычайных случаях только назначался единогласный правитель, обыкновенно называвшийся диктатором. На выбор диктатора община не имела никакого влияния; он исходил из свободного решения одного из консулов, которому не могли в этом помешать ни его коллега, ни какая-либо другая общественная власть; против диктатора допускалась и апелляция, но, точно так же как против царя, если он добровольно ее допускал; лишь только он был назначен, все другие должностные лица становились в силу закона его подчиненными. Нахождение диктатора в должности было ограничено как сроком полномочий назначившего его консула так и сроком в  шесть месяцев.  Себе в помощники диктатор назначал Начальника конницы.

Брут первым с согласия товарища принял знаки власти. Сначала он заставил граждан присягнуть, что они никого не потерпят в Риме царем. Затем, Затем был пополнен изрядно поредевший при правлении Гордого сенат.

Луций Юний Брут

Брут по решению сената предложил народу объявить изгнанниками всех, принадлежащих к роду Тарквиниев. В центуриатных комициях он взял себе в сотоварищи Публия Валерия, того самого, с чьею помощью изгонял царей.

Хотя никто не сомневался, что со стороны Тарквиниев грозит война, но пришла она позже, чем все думали.  Нашлись среди римской молодежи кое-какие юноши,  чьим страстям было больше простору при царях: сверстники и товарищи молодых Тарквиниев, сами привыкшие жить по-царски. Тоскуя среди общего равноправия по прежнему своеволию, они стали сетовать меж собой, что чужая свобода обернулась их рабством: царь – человек, у него можно добиться, чего нужно, тут законного, там незаконного, он способен к благодеянию и милости, может и прогневаться и простить, различает друга от недруга; а закон – глух, неумолим, он спасительней и лучше для слабых, чем для сильных, он не знает ни снисхождения, ни пощады для преступивших; опасно среди стольких людских прегрешений жить одною невинностью.

Эти души были уже затронуты порчей, когда вдруг являются царские послы и требуют теперь не возвращения царя, а хотя бы выдачи царского имущества. Сенат, выслушав их просьбу, совещался несколько дней: не вернуть имущество значило дать повод к войне, а вернуть– дать средства и вспоможение для войны. Тем временем послы  втайне строили козни, готовя возвращение царской власти. С просьбами будто о явном своем деле обходили они дома, испытывая настроения знатных юношей. Кому речи их приходились по душе, тем вручали они письма от Тарквиниев и сговаривались о том, чтобы ночью тайком впустить в город царскую семью.

Сперва этот замысел был доверен братьям Вителлиям и Аквилиям. Сестра Вителлиев была замужем за консулом Брутом, и от этого брака были уже взрослые дети – Тит и Тиберий; их тоже посвятили дядья в свой заговор. Товарищей у них было много, они сговорились выбрать ночь потемней, снять часовых у каких-нибудь ворот, чтобы пропустить войско Тарквиния в город.  Все совещания заговорщиков проходили в глубочайшей тайне, однако случай сделал тайное явным. Разговор их подслушал один из рабов, по имени Виндиций, который обо всем донес консулам. Консулы вышли, не теряя времени и даже не предупредив сенат, чтобы схватить послов и заговорщиков, и без шума подавили всю затею, позаботившись прежде всего о том, чтобы не пропали письма. Среди заговорщиков были арестованы главнейшие, в том числе и сыновья Брута.

На следующий день собрались сенат и народ. Консулы председательствуют. Послов отпустили, остальные приведены со связанными руками, ликторы окружили Брута, который как консул и отец должен был произнести приговор своим детям. На решение консула они могли бы апеллировать к народу; на решение отца - никому. Преступление очевидно, прочитаны письма заговорщиков , подтверждают государственную измену. Тогда, не обращая внимание на слезы юношей, консул говорит ликторам: "Исполнить по закону!". Оба сына Консула раздеты высечены плетьми и обезглавлены. когда головы сыновей скатились, консул закрыл лицо тогой и удалился. кровавый приговор исполнен, Виндиций за спасение отечества получил свободу и полное гражданство.

Получивши весть об этих событиях, Тарквиний начал открытую войну. Ему удалось уговорить помоц ему жителей Вей и Тарквиний.  Вступив в римские земли, враги встретили обоих консулов: Валерий вел пехоту боевым строем, а Брут – передовую конную разведку. Точно так же шла конница и перед вражеским войском, возглавлял ее царский сын Тарквиний Аррунт, а сам царь следовал за ним с легионами. Тогда считалось почетным, чтобы вожди сами начинали сражение, оба, друг друга пронзив сквозь щиты, замертво пали с коней. Тотчас вступила в битву вся конница, за ней подоспела пехота; бой шел с переменным успехом, противники разошлись.  Ночь прошла в тревоге; и тут, как это часто бывало в ранней риской истории. смешались боги,  таинственные голоса раздались из леса: " За Римлянами победа, одним вождем меньше погибло у них". Этруски, охваченные паникой, обратились в бегство. Как бы то ни было римляне ушли победителями, этруски – побежденными, ибо, когда рассвело и ни одного врага не было видно вокруг, консул Публий Валерий собрал с павших доспехи и с триумфом вернулся в Рим. Товарищу своему он устроил похороны, пышные, сколь это было возможно по тем временам. Еще почетнее для погибшего был общественный траур, особенно замечательный тем, что матери семейств целый год оплакивали его – сурового мстителя за поруганную женскую честь.

И вот началось царствование Луция Тарквиния, которому его поступки принесли прозвание Гордого.  Новое царствование началось, так же как кончилось предыдущее. С убийств. Он не дал похоронить своего тестя, твердя, что Ромул исчез тоже без погребенья; он перебил знатнейших среди сенаторов.

Тарквиний Гордый, седьмой царь Рима (534—509 г. до н. э.)

Везде появлялся в окружении своих вооруженных приспешников, разбирал уголовные дела единолично, ни с кем не советуясь, и потому получил возможность умерщвлять, высылать, лишать имущества не только людей подозрительных или неугодных ему, но и таких, чья смерть сулила ему добычу. Особенно поредел от этого сенат, и Тарквиний постановил никого не записывать в сенаторы, чтобы самою малочисленностью своей стало ничтожнее их сословие и они поменьше бы возмущались тем, что все делается помимо них.

Одной из его забот было привлечение на свою сторону  латинских городов, как противовес гражданам Рима. Здесь в ход шло все: от дружеских услуг до установления родственных связей. Так  Октавию Мамилию Тускуланцу – тот долгое время был главою латинян отдал он в жены свою дочь, чем привлек к себе его многочисленных родственников и друзей.

Чтобы прочней привязать латинян к себе и к Риму, Тарквиний собирает знатнейших из них  в роще Фирентины. Люди собрались с  расцветом, а Тарквиний, не даром его прозвали Гордым, явился только перед закатом. Не известно что он хотел добиться, но недовольство собой вызвал. Особенно усиленно на него нападал гражданин Ариции Турн Гердоний.

В этот день у Тарквиния ничего не вышло. Подобный поступок требовал мщения - Тарквиний убивал и за меньшее.  И так как открыто умертвить Турна своею властью он не мог, то в дело пошла клевета и подлость. погубил его, обвинив в преступлении, в котором тот был неповинен. При посредстве каких-то арицийцев из числа противников Турна Тарквиний подкупил золотом его раба, чтобы получить возможность тайно внести в помещение, где Турн остановился, большую груду мечей. Когда это было сделано, Тарквиний незадолго до рассвета вызвал к себе латинских старейшин и сказал им, что вчерашнее промедление с оказалось спасительным и для него, и для них. Турн готовил гибель и ему, и старейшинам , чтобы забрать в свои руки единоличную власть над латинами. Нападение должно было произойти вчера в собрании, отложить все пришлось потому, что отсутствовал устроитель собрания, а до него-то Турну особенно хотелось добраться. Можно не сомневаться, что Турн, как только настанет время идти в собрание, явится туда при оружии и с шайкою заговорщиков: ведь к нему, говорят, снесено несметное множество мечей. И Тарквиний просит всех, не откладывая, пойти вместе с ним к Турну.

Что ж, оружие найдено, кто бы сомневался, злой умысел на лицо, чего еще надо. Оправданий никто не слушает, злосчастного Турна только за то что он посмел поднять голос в осуждение царя топят тут же, в ручье. Тут же предлагается вступить с Римом, и при его главенстве, в союз. Латины, запуганные расправой нал одним из нх,  легко дали себя убедить, хотя договор предоставлял Риму превосходство.

Насколько несправедлив был он как царь в мирное время, настолько предусмотрителен как вождь во время войны. Он первый начал войну с вольсками, тянувшуюся после него еще более двухсот лет, и приступом взял у них Свессу Помецию. Получив от распродажи тамошней добычи сорок талантов серебра, он замыслил соорудить храм Юпитера, который великолепьем своим был бы достоин царя богов и людей, достоин римской державы

Храм Юпитера реконструкция.

Затем Тарквиния отвлекла война с городом Габиями. После безуспешной попытки взять город приступом, Тарквиний. Он притворился, будто, оставив мысль о войне, занялся лишь закладкою храма и другими работами в городе, и тут младший из его сыновей, Секст, перебежал в Габии, жалуясь на непереносимую жестокость отца. И габийцы приняли. Нечего удивляться, сказали они, если царь наконец и с детьми обошелся так же, как с гражданами, как с союзниками. Что же до них, габийцев, то они рады приходу Секста и верят, что вскоре с его помощью война будет перенесена от габийских ворот к римским.

С этого времени Секста стали приглашать в совет. Там Секст исподволь подбивал габийских старейшин возобновить войну, а сам с наиболее горячими юношами ходил за добычею и в набеги; всеми словами и делами он возбуждал к себе доверие, покуда наконец не был избран военачальником. Народ не подозревал обмана, и когда стали происходить незначительные стычки между Римом и Габиями, в которых габийцы обычно одерживали верх, то и знать и чернь наперерыв стали изъявлять уверенность, что богами в дар послан им такой вождь.  И вот, лишь только сочли, что собрано уже достаточно сил , Секст посылает одного из своих людей в Рим, к отцу, – разузнать, каких тот от него хотел бы действий, раз уже боги дали ему неограниченную власть в Габиях.  Не вполне доверяя царь на словах никакого ответа не дал, но, как будто прикидывая в уме, прошел, сопровождаемый вестником, в садик при доме и там, как передают, расхаживал в молчании, сшибая палкой головки самых высоких маков. Вестник, и доложил обо всем, что говорил сам и что увидел. Тогда Секст, которому в молчаливом намеке открылось, чего хочет и что приказывает ему отец, истребил старейшин государства, а имущество убитых, сразу назначалось к разделу. Следуют щедрые подачки, богатая пожива, и вот габийское государство без всякого сопротивления предано в руки римского царя.

Рутулы, обитатели города Ардеи, были самым богатым в тех краях народом. Их богатство и стало причиной войны  Взять Ардею сразу, приступом не удалось. Тогда, обложив город и обведя его укреплениями, приступили к осаде. Здесь, в лагерях, как водится при войне более долгой, нежели жестокой, допускались довольно свободные отлучки, больше для начальников, правда, чем для воинов. Царские сыновья проводили время в своем кругу, в пирах и попойках.  Тут и произошло то, что изменило историю города.  о время очередной пьянки у Секста Тарквиния, где обедал и Тарквиний Коллатин, сын Эгерия, после того как ребята померялись всем чем можно, стали хвастаться женами.  Коллатин так расхваливал свою, что у остальных возникло желание убедится в его правоте (ну или в обратном).

Сказано- сделано. Поседлали коней  и в  Коллацию, где поздней ночью застали Лукрецию за прядением шерсти. Совсем не похожая на царских невесток, которых нашли проводящими время на пышном пиру среди сверстниц, сидела она посреди покоя в кругу прислужниц, работавших при огне. В состязании жен первенство осталось за Лукрецией. Спор закончен, казалось история закончена, но судьба человеков прихотлива и злокозненна. А случилось так, что царский сын  Секст Тарквиний воспылал страстью к Лукреции. Чего тут больше - восхищения красотой или желания запачкать добродетель- бог весть.

Несколько дней спустя  Секст Тарквиний с единственным спутником прибыл в Коллацию. Он был радушно принят не подозревавшими о его замыслах хозяевами; после обеда его проводили в спальню для гостей, но, едва показалось ему, что вокруг достаточно тихо и все спят, он, распаленный страстью, входит с обнаженным мечом к спящей Лукреции и, придавив ее грудь левой рукой, говорит: «Молчи, Лукреция, я Секст Тарквиний, в руке моей меч, умрешь, если крикнешь». Силою ли, угрозами ли, но Тарквиний добивается своего.

Лукреция, сокрушена горем, но в конце концов что случилось?  Царский сын снасиловал девку, подумаешь чудо! Но Лукреция плачет, нож в ее руке и и рука эта вонзает нож в грудь красавице!

Смерть Лукреции.

Возможно все на и этом и кончилось бы. Но в друзьях у Колантина был  Луций Юний Брут . Они оба свидетели смерти.

Брут, держа пред собою вытащенный из тела Лукреции окровавленный нож, говорит: «Этою чистейшею прежде, до царского преступления, кровью клянусь – и вас, боги, беру в свидетели, – что отныне огнем, мечом, чем только сумею, буду преследовать Луция Тарквиния с его преступной супругой и всем потомством, что не потерплю ни их, ни кого другого на царстве в Риме».  Тело Лукреции выносят из дома на площадь и собирают народ, привлеченный новостью, неслыханной и возмутительной. Все взволнованы и скорбью отца, и словами Брута, который призывает мужчин поднять, как подобает римлянам, оружие против тех, кто поступил как враг. Храбрейшие юноши, вооружившись, являются добровольно, за ними следует вся молодежь. Затем, оставив в Коллации отряд под водительством Брута с оружием двинулись в Рим.

Столь страшное событие и в Риме породило волненье не меньшее, чем в Коллации. Со всех сторон города на форум сбегаются люди. Брут произнес речь. Он говорил о самоуправстве и похоти Секста Тарквиния, о несказанно чудовищном поруганье Лукреции и ее жалостной гибели, об отцовской скорби Триципитина, для которого страшнее и прискорбнее смерти дочери была причина этой смерти. К слову пришлись и гордыня самого царя, и тягостные труды простого люда, загнанного в канавы и подземные стоки. Римляне, победители всех окрестных народов, из воителей сделаны чернорабочими и каменотесами. Упомянуто было и гнусное убийство царя Сервия Туллия, и дочь, переехавшая отцовское тело нечестивой своей колесницей. Вспомнив обо всем этом, Брут воспламенил народ и побудил его отобрать власть у царя и вынести постановленье об изгнании Луция Тарквиния с супругою и детьми

Изгнание Тарквиния и его сыновей

Когда вести о случившемся дошли до лагеря  царь, встревоженный новостью, двинулся на Рим подавлять волнения . Перед Тарквинием ворота не отворились, и ему было объявлено об изгнании. С женой и младшими детьми он бежит в Этрурию. Секст Тарквиний, удалившийся в Габии, будто в собственное свое царство, был убит из мести старыми недругами, которых нажил в свое время казнями и грабежом.

Луций Тарквиний Гордый царствовал двадцать пять лет. Цари правили Римом от основания Города до его освобожденья двести сорок четыре года. На собрании по центуриям были выбраны два консула: Луций Юний Брут и Луций Тарквиний Коллатин .

Однажды в царском доме случилось чудо чудное, диво дивное  и по виду, и по последствиям. На глазах у многих пылала голова спящего мальчика по имени Сервий Туллий. Многоголосый крик, вызванный столь изумительным зрелищем, привлек и царя с царицей, а когда кто-то из домашних принес воды, чтобы залить огонь, царица остановила его. Прекратила она и шум, запретив тревожить мальчика, покуда тот сам не проснется. Вскоре вместе со сном исчезло и пламя.

Сервий Туллий, шестой царь Рима (578—535/534 годах до н. э. )

Тогда, отведя мужа в сторону, Танаквиль говорит: «Видишь этого мальчика, которому мы даем столь низкое воспитание? Можно догадаться, что когда-нибудь, в неверных обстоятельствах, он будет нашим светочем, оплотом униженного царского дома. Давай же того, кто послужит к великой славе и государства, и нашей, вскормим со всею заботливостью, на какую способны».

С этой поры с ним обходились как с сыном. Это оказалось нетрудным делом, ибо было угодно богам. Юноша вырос с истинно царскими задатками, и, когда пришла пора Тарквинию подумать о зяте, никто из римских юношей ни в чем не сумел сравниться с Сервием Туллием; царь просватал за него свою дочь.

На тридцать восьмом примерно году от воцаренья Тарквиния, когда Сервий Туллий был в величайшей чести не у одного царя, но и у глав римских семейств, и простого народа, двое сыновей Анка – хоть они и прежде всегда почитали себя глубоко оскорбленными тем, что происками опекуна отстранены от отцовского царства, а царствует в Риме пришлец не только что не соседского, но даже и не италийского рода, – распаляются сильнейшим негодованием. Выходит, что и после Тарквиния царство достанется не им, но, безудержно падая ниже и ниже, свалится в рабские руки, так что спустя каких-нибудь сто лет в том же городе, ту же власть, какою владел – покуда жил на земле – Ромул, богом рожденный и сам тоже бог, теперь получит раб, порожденье рабыни! Будет позором и для всего римского имени, и в особенности для их дома, если при живом и здоровом мужском потомстве царя Анка царская власть в Риме станет доступной не только пришлецам, но даже рабам.

И вот они твердо решают отвратить оружием это бесчестье. Но и сама горечь обиды больше подстрекала их против Тарквиния, чем против Сервия, и спасенье, что царь, если они убьют не его, отомстит им страшнее всякого другого; к тому же, думалось им, после гибели Сервия царь еще кого-нибудь изберет себе в зятья и оставит наследником. Поэтому они готовят покушение на самого царя. Для злодеяния были выбраны два самых отчаянных пастуха, вооруженные, тот и другой, привычными им мужицкими орудиями.

Затеяв притворную ссору в преддверии царского дома, они поднятым шумом собирают вокруг себя всю прислугу; потом, так как оба призывали царя и крик доносился во внутренние покои, их приглашают к царю. Там и тот и другой сперва вопили наперерыв и старались друг друга перекричать; когда ликтор унял их и велел говорить по очереди, они перестают наконец препираться и один начинает заранее выдуманный рассказ. Пока царь внимательно слушает, оборотясь к говорящему, второй заносит и обрушивает на царскую голову топор; оставив оружие в ране, оба выскакивают за дверь.

Тарквиния при последнем издыхании принимают на руки окружающие, а обоих злодеев, бросившихся было бежать, схватывают ликторы. Поднимается крик, и сбегается народ, расспрашивая, что случилось. Среди общего смятения Танаквиль приказывает запереть дом, выставляя всех прочь. Тщательно, как если бы еще была надежда, приготовляет она все нужное для лечения раны, но тут же на случай, если надежда исчезнет, принимает иные меры: быстро призвав к себе Сервия, показывает ему почти бездыханного мужа и, простерши руку, заклинает не допустить, чтобы смерть тестя осталась неотомщенной, чтобы теща обратилась в посмешище для врагов. «Тебе, Сервий, если ты мужчина, – говорит она, – принадлежит царство, а не тем, кто чужими руками гнуснейшее содеял злодейство. Воспрянь, и да поведут тебя боги, которые некогда, окружив твою голову божественным сияньем, возвестили ей славное будущее. Пусть воспламенит тебя ныне тот небесный огонь, ныне поистине пробудись! Мы тоже чужеземцы – и царствовали. Помни о том, кто ты, а не от кого рожден. А если твоя решимость тебе изменяет в нежданной беде, следуй моим решениям».

Когда шум и напор толпы уже нельзя было выносить, Танаквиль из верхней половины дома, сквозь окно,  обращается с речью к народу. Она велит сохранять спокойствие: царь-де просто оглушен ударом; лезвие проникло неглубоко; он уже пришел в себя; кровь обтерта, и рана обследована; все обнадеживает; вскоре, она уверена, они увидят и самого царя, а пока она велит, чтобы народ оказывал повиновение Сервию Туллию, который будет творить суд и исполнять все другие царские обязанности.

Таким вот образом в течение нескольких дней после кончины Тарквиния, Сервий под предлогом исполнения чужих обязанностей упрочил собственное положенье.

Только после этого о случившемся было объявлено и в царском доме поднялся плач. Сервий, окруживший себя стражей, первый стал править лишь с соизволенья сената, без народного избрания. Сыновья же Анка, как только схвачены были исполнители преступления и пришло известие, что царь жив, а вся власть у Сервия, удалились в изгнание в Свессу Помецию.

После смены царя оживились старые противники. Сервию пришлось воевать с этрусскими городами, особенно с Вейями. Римляне одержали убедительную победу, в рельтате которой была сохранена их зависимость от Рима.  С латинскими города дело удалось уладить без кровопролития. В те времена уже славился храм Дианы Эфесской, который, как передавала молва, сообща возвели государства Азии. Беседуя со знатнейшими латинами, с которыми он заботливо поддерживал государственные и частные связи гостеприимства и дружбы, Сервий всячески расхваливал такое согласие и совместное служенье богам. Часто возвращаясь к тому же разговору, он наконец добился, чтобы латинские народы сообща с римским соорудили в Риме храм Дианы.  Это было признание Рима главою, о чем и шел спор, который столько раз пытались решить оружием.  Однако не всем это понравилось  Один сабинянин решил, действуя в одиночку, восстановить превосходство сабинян. Рассказывают, что в земле сабинян в хозяйстве какого-то отца семейства родилась телка удивительной величины и вида. Такое событие сочли предзнаменованием, и прорицатели возвестили, что за тем городом, чей гражданин принесет эту телку в жертву Диане, и будет превосходство. Это предсказанье дошло до слуха жреца храма Дианы, а сабинянин привел телку к храму Дианы и поставил перед алтарем. Тут жрец-римлянин, обращается к сабинянину с такими словами: «Что же ты, чужеземец, нечистым собираешься принести жертву Диане? Неужели ты сперва не омоешься в проточной воде? На дне долины протекает Тибр». Чужеземец, смущенный сомнением, желая исполнить все, как положено, чтобы исход дела отвечал предзнаменованию, тут же спустился к Тибру. Тем временем римлянин принес телку в жертву Диане. Этим он весьма угодил и царю, и согражданам .

Наиболее важным деянием правления Сервия было разделение граждан по центуриям, соответственно со стоимостью их имущества. Он ,конечно, не надеялся дать точную оценку всего имущества, но и приблизительной оценки хватило чтобы разделить граждан на шесть классов и 193 центурии.

Первый класс включал граждан, имущество которых оценивалось в 100 000 ассов и выше. Из граждан этого класса было образовано 80 центурий. Воины этого класса образовывали тяжелую пехоту, и потому должны были иметь полное вооружение : шлем, круглый щит, панцирь, копьё и меч. К тому же классу принадлежали и 18 центурий всадников. Для покупки коней всадникам было дано из казны по десять тысяч ассов, а содержание этих коней было возложено на незамужних женщин, которым надлежало вносить по две тысячи ассов ежегодно.

Состояние граждан причисленных ко второму классу оценено в 75 000 ассов. Этот класс состоял из 20 центурий, к нему же были причислены 2 центурии ремесленников. Воины этого класса сражались без панциря, но с длинным прямоугольным щитом.

Граждане третьего класса имели имущества на 50 000 ассов. В нём было также 20 центурий. Воины этого класса сражались также без панцирей.

В четвертый класс были включены граждане имеющие 25 000 ассов. Они составляли 20 центурий, В вооружение этого класса входили копьё и дротик.

Пятый класс образовал 30 центурий с цензом в 11 000 ассов. воины этого класса носили лишь пращу и камни. В этот же класс были включены горнисты, трубачи, распределённые по трём центуриям.

Еще меньший ценз оставался на долю всех прочих, из которых была образована одна центурия, свободная от воинской службы.

Произведя общую перепись и тем покончив с цензом (для ускорения этого дела был издан закон об уклонившихся, который грозил им оковами и смертью), Сервий Туллий объявил, что все римские граждане, всадники и пехотинцы, каждый в составе своей центурии, должны явиться с рассветом на Марсово поле. Там, выстроив все войско, он принес за него очистительную жертву – кабана, барана и быка. Этот обряд был назван «свершеньем очищенья», потому что им завершался ценз. Передают, что в тот раз переписано было восемьдесят тысяч граждан; древнейший историк Фабий Пиктор добавляет, что таково было число способных носить оружие.

Поскольку людей стало так много, оказалось нужным увеличить и город. Сервий присоединяет к нему два холма, Квиринал и Виминал, затем переходит к расширению Эсквилинского округа, где поселяется и сам. Город он обвел валом, рвом и стеной, раздвинув таким образом померий .

храм Дианы на Авентине.

То,  что не смогли сделать враги внешние,  сделали внутренние. Чтобы у Тарквиниевых сыновей не зародилась такая же ненависть к нему, как у сыновей Анка к Тарквинию, Сервий сочетает браком двух своих дочерей с царскими сыновьями Луцием и Аррунтом Тарквиниями. Обеих девушек звали Тарквиниями. Нрав у них был несходный - одна мягкая и добрая, другая жестокая и целеустремленная.

Вышло так, что два крутых нрава в браке не соединились . Туллия-свирепая тяготилась тем, что не было в ее муже никакой страсти, никакой дерзости. Вся устремившись к другому Тарквинию, им восхищается она, его называет настоящим мужчиной и порождением царской крови Сродство душ способствует быстрому сближению – как водится, зло злу под стать, – но зачинщицею всеобщей смуты становится женщина. Привыкнув к уединенным беседам с чужим мужем, она самою последнею бранью поносит своего супруга перед его братом, свою сестру перед ее супругом. Да лучше бы, твердит она, и ей быть вдовой, и ему безбрачным, чем связываться с неровней, чтобы увядать от чужого малодушия.  И вот умирает Туллия добрая, а вслед за ней и Аррунт, муж жестокой. Ивот, новый союз - Луция и Тарквинии.

Подстрекаемый женой, луций готовит заговор. Обещаниями и подкупами склоняет он недовольных царем сенаторов на свою сторону. И вот окруженный своими вооруженными сторонниками, Луций занимает место царя на форуме, созывает сенаторов, как если имел на это право. Сенаторы в страхе и смущении собрались, и вынуждены слушать речь бунтовщика.  А что же Сервий?

Он пребывает в курию и пробует устыдить  Луция, но куда там! Луций хватает старца и сбрасывает того с лестницы. А там его прихлебатели ножами завершают дело.

Убийство Сервия

А где же нежная дочь, Туллия? Достоверно известно, что она въехала на колеснице на форум  и первая назвала своего мужа царем.  Возвращаясь домой  Туллия, обезумевшая, гонимая фуриями-отмстительницами погнала колесницу прямо по отцовскому телу и так, на окровавленной повозке, сама запятнанная и обрызганная, прибыла к дому.

Дочь переезжает тело отца

Сервий Туллий царствовал сорок четыре года и так, что даже доброму и умеренному преемнику нелегко было бы с ним тягаться. Но слава его еще возросла, оттого что с ним вместе убита была законная и справедливая царская власть , и дурное начало нового царствования привело за собою в недалеком будущем дурной конец.

Наследном Тулла Гостилия народ избрал Анка Марция, который был внуком Нумы Помпилия и также как дед наделен мудростью и миролюбием. Едва вступив на царство, он, памятуя о дедовской славе и единственной слабости прекрасного в остальном предыдущего царствования – упадке благочестия и искажении обрядов, а также полагая важнейшим, чтобы общественные священнодействия совершались в строгом согласии с уставами Нумы, приказал понтифику извлечь из записок царя все относящиеся сюда наставленья и, начертав на доске, обнародовать. Это и гражданам, стосковавшимся по покою, и соседним государствам внушило надежду, что царь вернется к дедовским нравам и установленьям. Он покровительствовал земледелию и скотоводству, старался поднять ремесла и оживить торговлю.

Анк Марций,  четвертый царь Рима (640—616 до н. э)

Но соседям миролюбие Анка показалось слабостью и они стали пытаться восстановить свое значение. И вот латины, с которыми при царе Тулле был заключен договор, расхрабрились и сделали набег на римские земли, а когда римляне потребовали удовлетворенья, дали высокомерный ответ в расчете на бездеятельность нового царя, который, полагали они, будет проводить свое царствование меж святилищ и алтарей.

Анк, однако, был схож нравом не только с Нумою, но и с Ромулом; сверх того, он был убежден, что царствованию его деда, при тогдашней молодости и необузданности народа, спокойствие было гораздо нужнее и что достойного мира, который достался его деду, ему, Анку, так просто не добиться: терпенье его испытывают, чтобы, испытав, презирать, и, стало быть, время сейчас подходящее скорее для Тулла, чем для Нумы.

Но, чтобы установить и для войн законный порядок, как Нума установил обряды для мирного времени, и чтобы войны не только велись, но и объявлялись по определенному чину, Анк позаимствовал у древнего племени эквиколов то право, каким ныне пользуются фециалы, требуя удовлетворения. Существовал обычай, чтобы фециал приносил к границам противника копье с железным наконечником или кизиловое древко с обожженным концом и в присутствии не менее чем троих взрослых свидетелей говорил: «Так как народы старых латинов и каждый из старых латинов провинились и погрешили против римского народа квиритов, так как римский народ квиритов определил быть войне со старыми латинами и сенат римского народа квиритов рассудил, согласился и одобрил, чтобы со старыми латинами была война, того ради я и римский народ народам старых латинов и каждому из старых латинов объявляю и приношу войну». Произнесши это, он бросал копье в пределы противника.

Фециал. Античный мрамор.

Поручив попеченье о священнодействиях фламинам и другим жрецам, Анк с вновь набранным войском ушел на войну. Латинский город Политорий он взял приступом, все его население по примеру предыдущих царей, принимавших неприятелей в число граждан и тем увеличивавших римское государство, перевел в Рим, и, подобно тому как подле Палатина – обиталища древнейших римлян – сабиняне заселили Капитолий и крепость, а альбанцы Целийский холм, новому пополнению отведен был Авентин.

Туда же были приселены новые граждане и немного спустя, по взятии Теллен и Фиканы. На Политорий пришлось двинуться войною еще раз, так как опустевший город заняли старые латины; это заставило римлян разрушить Политорий, чтобы он не служил постоянным пристанищем для неприятелей. В конце концов все силы латинов были оттеснены к Медуллии, где довольно долго военное счастье было непостоянным – сражались с переменным успехом: и самый город был надежно защищен укрепленьями и сильной охраной, и в открытом поле латинское войско, став лагерем, несколько раз схватывалось с римлянами врукопашную.

Наконец Анк, бросив в дело все свои силы, выиграл сражение и, обогатившись огромной добычей, возвратился в Рим; тут тоже многие тысячи латинов были приняты в число граждан, а для поселения им отведено было место близ алтаря Мурции – чтобы соединился Авентин с Палатином. Яникул был тоже присоединен к городу – не оттого, что не хватало места, но чтобы не смогли здесь когда-нибудь укрепиться враги. Решено было не только обнести этот холм стеною, но и – ради удобства сообщения – соединить с городом Свайным мостом, который тогда впервые был построен на Тибре. Ров Квиритов, немаловажное укрепление на равнинных подступах к городу, тоже дело царя Анка.

Огромный приток населения увеличил государство, а в таком многолюдном народе потерялось ясное различие между хорошими и дурными поступками, стали совершаться тайные преступления, и поэтому в устрашение все возраставшей дерзости негодяев возводится тюрьма посреди города, над самым форумом.

И не только город, но и его владения расширились в это царствование. Отобрав у вейян Месийский лес, римляне распространили свою власть до самого моря, и при устье Тибра был основан город Остия; вокруг него стали добывать соль; в ознаменованье военных успехов перестроили храм Юпитера Феретрия.

Руины храма Юпитера в Риме

Сам царь предался исключительно заботам о благополучии своих подданных, вникал в суды, развивал ремесла, содействовал торговле. Благодарный народ прозвал его Добрым. В лице Анка предание представило и покровителя низшего класса римского населения. Ему приписывает предание не только счастливое окончание войн, упрочивших за римлянами владычество страной по левому берегу Тибра до самого моря,но и введение в Риме многих полезных учреждений.

Развалины тюремного замка

Анк царствовал двадцать четыре года; искусством и славою в делах войны и мира он был равен любому из предшествовавших царей.

Спасибо, что дочитали до конца. Ставьте лайки и комментируйте статью, это поможет мне лучше понимать что именно вас интересует и сделать статьи более качественными. Еще раз спасибо за внимание и до новых встреч.