zaboras

Помню в один из дней, это было уже под вечер, ко мне пришли в гости, влюблённая парочка. Ей было лет 17, ему около 40.
Милая в ситцевом платишке с туго заплетённой косой с огромными медовыми глазами в поношеных туфельках, худая с бледными щеками. Он выглядел очень сытым и довольным, одет в дорогой костюм в руке у него был кожаный коричневый "дипломат". Сели. Молчали около минуты потом он хмыкнул, по деловому открыл "дипломат", достал бутылку Абрай Дюрсо, пару пластиковых стаканчиков, конфеты Мишка косолапый. Так же молча налил. Они выпили даже не чокаясь.
Посидели ещё немного, он опять хмыкнул, налил, выпили.
Я наблюдала, слушала, ждала: когда?
Когда они заговорят, когда они хоть целоваться начнут?
Милая всё теребила свою сумочку, которая лежала рядом с ней, то откроет, то закроет.
Он разлил остатки из бутылки на двоих, они опять выпили. И тишину нарушила милая.
-Приступим? -спросила она очень деловым голосом, который совсем не подходил её внешнему виду и лицу.
Сытый хрипло ответил да.
Она встала, сняла с себя платье ловким движением, помогла ему снять брюки...
Когда всё закончилось он спешно оделся, положил на меня пять рублей, хмыкнул и ушёл в темноту.
Милая оделась, убрала с меня стаканчики и бутылку и еще раз нарушила тишину: осталось ещё чуть-чуть до покупки машины. Достала сигарету из сумки и тоже ушла в темноту.
Я опять осталась одна, но мне было необычайно хорошо и если бы я умела улыбаться, то, наверное бы, улыбнулась.

Меня поставили дововольно давно, лет десять назад совершенно голую под раскидистое дерево, далеко от прогуливающихся людей. Пьяный столяр забыл обработать меня наждачной бумагой и я конечно кусалась своими зазубринами. Кусала влюблённых, уоторые находили меня неким чудесным образом, чтобы целоваться до иступления в тени кроны дерева с вечера до утра, и не только целоваться. Вы понимаете как они ругались на оставленные мной занозы в их разных частях тела.
С наступлением тепла я оживала и с первыми холодами меня забывали.
Пока нк появился человек, который решил реконструировать место на котором я стояла, срубил дерево, меня пеиеставил ближе к тропе по которой прогуливались люди, и наконец-то меня одели в зелёное маслянное платье, радости моей не было предела, хотя к тому времени от моих зазубрин не осталось и следа. Тела людей отшлифовали меня до блеска.
я стояла и очень собой гордилась: зелёная, обновлённая, с приделанной спинкой, я стала гораздо удобней доя людей.
Шли года. Снег, дождь, солнце постепенно лишили меня ожежды и я опять стала шершавой.
Я растраивалась потеряв свой лоск. Плакала вместе с дождем, сохла вместе с солнцем, мёрзла с первыми холодами и грелась с первыми лучами зари.
Видела много жоп и больших и маленьких, довольных и не очень, страшных и красивых, тощих и жирных, разных. Но неизменно лишь одно совершенно не важно какое у тебя обличие и где ты находишься и кто тебя окружает, оставаться собой гораздо важнее, чем страдать от хорошего или плохого мнения о тебе чужих жоп.
Скоро меня уберут.
Я не помню как я появилась и не знаю куда уйду.