1468 год.
Первая из известных картин испанского художника Бартоломе Бермехо, который был почти забыт до начала XX века и по сей день не получил достойной его таланта всемирной славы. Фото с выставки Бермехо в Национальной галерее в Лондоне в 2019 году
Подписывайтесь на телеграм-канал "Парнасский пересмешник" https://t.me/captainpaleo
Таганрог - единственный из российских городов, который Гарибальди называет в своих воспоминаниях. И не случайно именно в Таганроге Гарибальди увековечен в двух памятниках.
Джузеппе Гарибальди прибыл в Таганрог на небольшом торговом корабле с самой прозаической целью - купить муку популярного в Италии сорта, из которого делали пасту Taganrog.
В кофейне капитан дальнего плавания услышал беседу итальянского революционера Кунео, проникся его речью, подружился с ним, вступил под его влиянием в тайное общество «Молодая Италия». Это в общем-то определило его дальнейшую судьбу как революционную, и, соответственно, судьбу Италии.
Именно в Таганроге 26-летний Гарибальди дал клятву сражаться за Италию.
Впоследствии Гарибальди писал об этом следующее: «…при любых обстоятельствах моей жизни я всегда продолжал консультироваться с людьми и изучать литературу о возрождении Италии, но до 24-х лет все эти усилия были напрасными. Наконец-то однажды в Таганроге я познакомился с лигурийцем, который стал тем, кто смог показать мне реальное положение вещей в этой стране. Я предполагаю, что Колумб никогда не чувствовал себя таким счастливым, открыв Америку, как я чувствовал, что я нахожусь среди людей, которые посвятили свою жизнь освобождению своего Отечества».
Источник именно этой цитаты я не нашел, но узнал, что только в конце XIX - начале XX века тексты Гарибальди и рассказы о нем выдержали в России больше 500 изданий.
Въ Таганрогѣ, въ одной изъ ближайшихъ къ порту улицъ, была старая харчевня. Тамъ сбиралось весною 1833 года много итальянцевъ вокругъ молодаго брюнета съ блестящимъ взоромъ и вдохновеннымъ словомъ. Это была обширная комната съ закоптѣлыми отъ табачнаго дыма стѣнами. Хозяинъ заведенія дремалъ, сидя въ углу на скамейкѣ, подъ образомъ св. Георгія. Единственная лампа тускло освѣщала пространство, такъ что собравшіеся единомышленники не могли замѣтить человѣка, сидѣвшаго въ другомъ темномъ углу.
"Семь королей, говорилъ юноша, сидитъ на нашей шеѣ, какъ семь смертныхъ грѣховъ. Мы,-- подданные одного изъ нихъ, Франциска Моденскаго,-- мы возстали, предводимые Чиро Менотти. Парма, Болонья и другіе города Романіи прогнали притѣснителей. Заря свободы уже восходила надъ нами, какъ вдругъ герцогъ Моденскій, собравшись съ силами и поддерживаемый чужеземцами, возстановилъ свое ужасное владычество, и несчастный Менотти, скованный цѣпями, томится въ казематѣ. Но и изъ могилъ возстаютъ апостолы! Одинъ человѣкъ задумалъ великую думу. Старая Италія, страна неволи, низости, измѣны и произвола, должна погибнуть. Настаетъ время молодой Италіи! Этотъ человѣкъ разобьетъ цѣпи заключенныхъ. Его жгучее слово воспламенитъ сердце юношей, его голосъ дойдетъ до ушей тирановъ и позоветъ братій къ отмщенію".
-- Кто же этотъ человѣкъ? спросили нѣкоторые изъ моряковъ.
-- Кто онъ? спросилъ также и незнакомецъ, о которомъ мы упоминали выше, выходя изъ темнаго угла, гдѣ сидѣлъ.
-- Его имя,-- отвѣчалъ молодой человѣкъ,-- будетъ окружено ореоломъ; въ настоящую минуту онъ -- невидимая душа Италіи. Завтра онъ будетъ путеводной звѣздой, которая поведетъ насъ къ отмщенію. Его имя Джузеппе Мадзини. Онъ поэтъ и мыслитель. Страданія родины заставляютъ его рыдать. Низость тѣхъ, кто стонетъ, не пытаясь освободиться изъ подъ палки притѣснителей, возмущаетъ его до глубины души. Слезы слабаго вызываютъ въ немъ состраданіе и стремленіе помочь. Отъ снѣжныхъ вершинъ Альпъ вплоть до Этны онъ вызвалъ патріотическое броженіе. Отечество не должно быть въ неволѣ у папъ и королей. Время приспѣло, и, устами нашего поэта Росетти, свобода взываетъ къ Италіи:
"Надѣнь шлемъ, отложи въ сторону митру, старая владѣлица міра; встань, встань изъ глубокаго сна; я заря твоего новаго дня".
-- Будь благословенъ, мой братъ! воскликнулъ внѣ себя незнакомецъ, бросившись обнимать оратора.-- До сихъ поръ я бродилъ въ потемкахъ, и ты просвѣтилъ меня: знаю теперь, что мнѣ дѣлать. Есть Италія, есть у меня отчизна! Будь благословенъ!
-- Кто же ты такой? спросилъ его удивленный ораторъ.
-- Я итальянецъ, такъ же, какъ и ты, отвѣчалъ тотъ,-- какъ и тебя, меня возмущаетъ насиліе и обида; любовь къ свободѣ горитъ во мнѣ... мое имя Джузеппе Гарибальди!
Въ тотъ же вечеръ было о немъ написано въ тайное общество молодой Италіи, котораго молодой ораторъ былъ однимъ изъ самыхъ горячихъ приверженцевъ. Странное дѣло! Гарибальди впервые провидѣлъ свою патріотическую будущность въ Россіи.
Развитіе Гарибальди шло быстро. Въ томъ самомъ году сенсимонисты бѣжали изъ Парижа въ Константинополь. Кораблемъ, на которомъ они отправились, управлялъ Гарибальди. Между ними находились: Фердинандъ Лессепсъ, мечтавшій и тогда еще о прорытіи Суэзскаго канала, и музыкантъ Фелисіенъ Давидъ, задумавшій тогда свои "Мелодіи въ пустынѣ". Барро, глава бѣглецовъ, сообщилъ Гарибальди объ обширныхъ планахъ сенсимонизма, долженствовавшихъ осчастливить все стражждущее человѣчество. И, спустя тридцать лѣтъ, Гарибальди писалъ: "Прежде, чѣмъ я узналъ Барро, я любилъ только свое отечество; съ тѣхъ поръ, какъ я познакомился съ нимъ, я сталъ любить людей.
"Сцены изъ жизни Гарибальди". (По запискамъ одного бывшаго волонтера)
Больше публикаций - в телеграм-канале "Парнасский пересмешник" https://t.me/captainpaleo
В Москве в Музее Международного нумизматического клуба открылась выставка «Великий Восток», посвященная искусству, истории и культуре двадцати пяти великих династий Центральной Азии.
Выставка рассказывает о древних и загадочных государствах от Ахеменидской державы до империи Амира Тимура и отвечает на вопрос о том, где появились первые монеты.
Экспозиция включает крупнейшую в мире коллекцию золотых монет Чингисхана и Тамерлана, золотые монеты Александра Македонского, Персидской, Кушанской, Сасанидской империй, Парфии и Бактрии и другие монеты, отчеканенные правителями этого региона от V в. до н. э. до XV в. н. э. Посетители смогут познакомиться с уникальными археологическими находками, сделанными в тех странах, откуда происходят деньги, а также с произведениями искусства, ритуальными атрибутами и изображениями богов тех времен.
На экспозиции представлены тактильные предметы и товары Великого шелкового пути (специи, кораллы, серебро, слоновая кость и, конечно же, шелк). Выставка оснащена аудиосопровождением, интерактивными картами древних государств, а также планшетами, на которых можно детально рассмотреть все представленные экспонаты.
Москва, Большой Афанасьевский пер., д. 24
Новый шпиль Нотр-Дам-де-Пари обретает форму: монтируются ажурные деревянные украшения, которые далее будут покрыты чеканным свинцом, как это было сделано и прежде.
Кажется, можно выдохнуть, собор спасен от "современного архитектурного облика", который осторожно продвигала шайка Макрона. Надо сказать, благодаря сильному давлению со стороны общественности и любителей исторического наследия.
Шпиль восстанавливают в точности по чертежам архитектора Эжена Виолле-ле-Дюка, который в 1844 году при поддержке Проспера Мериме, тогда государственного инспектора по историческим памятникам, вместе с Жаном-Батистом Лассюсом выиграл конкурс на его реставрацию. Проект длился двадцать пять лет.
К тому моменту храм был почти в руинированном состоянии: после нескольких столетий упадка его сильно побило во время двух революций, здание нещадно разрушали, грабили и оскверняли, пока от него не осталось почти то же, что мы увидели после пожара. Шпиль отсутствовал, как и сейчас, его разобрали в 1786, так как боялись, что он просто рухнет от ветра.
Виолле-ле-Дюк решил не копировать в точности оригинал, вместо этого он предпочел переизобрести здание с тем, чтобы оно лучше соответствовало архитектурным идеалам эпохи его создания. Для создания крыши он выбрал методы, которые, по его мнению, лучше всего воплощали готические идеалы. В итоге новая крыша Нотр-Дама не была копией той, которая разрушалась столетиями. Однако Виолле-ле-Дюк предложил восстановить разобранные в прошлом столетии первоначальный средневековый шпиль и колокольню над трансептом. При этом архитектор отклонил просьбы добавить к башням два новых шпиля, аргументируя тем, что в таком случае получится замечательный памятник, но не Собор Парижской Богоматери.
Эжен Виолле-ле-Дюк, оказавшийся перед непростым выбором, на какую из исторических итераций Нотр-Дама ориентироваться, реставрируя его, писал, что в таких обстоятельствах лучшего всего — это попробовать представить себя на месте первоначального архитектора и подумать, что бы он сделал, если бы вернулся в настоящее время и перед ним была бы изложена программа, с которой предстоит иметь дело.
Впрочем, думаю, что он не только представлял переместившимися во времени архитекторов XIII века, в словаре французской архитектуры Виолле-ле-Дюка есть цитата о том, что «восстановить здание — это не значит сохранить его, отремонтировать или перестроить; это значит восстановить его в состоянии завершенности, которое никогда не могло существовать».
Однако надеюсь, что новый старый Нотр-Дам вернут как раз к тому состоянию завершенности, которое предложил Виолле-ле-Дюк
Что касается пожароопасности, то на внутренних конструкциях шпиля обещают установить какую-то новейшую систему противопожарного тумана, понятия не имею как она работает.
Больше интересный публикаций - в телеграм-канале Парнасский пересмешник https://t.me/captainpaleo
Немецкий фотограф Герберт Лист создал серию снимков из более чем 200 изображений послевоенного Мюнхена Memento 1945, исследуя тему смерти в городе. Одними из самых контрастных оказались кадры руин Мюнхенской академии изящных искусств с мертвыми, разрушенными стенами, и живыми, запертыми среди них произведениями искусства
Астраханские индусы за вечерней молитвой.
Иллюстрация из атласа Петра Симона Палласа «Путешествия по южным провинциям Российской империи в 1793-1794».
Индийцы появились в Астрахани в конце XVI века. Купцы получили разрешение поселиться в городе, им было даровано право суда по собственным законам, свобода вероисповедания и совершения религиозных обрядов. Они должны были не нарушать российских законов и платит оброк 12 рублей в год с лавки.
С 1625 года вместе с персиянами и армянами они построили каменные гостиные дворы в Белом Городе недалеко от Спасского монастыря.
К 1746 году в городе зафиксировано 60 индийцев, занимавшихся купеческой деятельностью, и 12 аскетов.
Ян Потоцкий, повыбав в Астрахани в 1797 году, писал: «Большая часть индийцев, живущих в Астрахани, родом из Мультана. У них есть брамины, кающиеся, вода из Ганга, одним словом, все, что принадлежит к их религии. Я видел, как они вечером молились Вишну. В их божественной службе есть наружное великолепие, сколько позволяют место и обстоятельства.
Они часто покупают птиц и выпускают их на волю, кормят собак, бегающих по улицам, и вообще оказывают великую привязанность к животным.
Они почитают себя весьма счастливыми, если у них есть платье темно-зеленое или алое, два цвета, которые они весьма любят. Когда они умирают, тела их предают огню, и пепел отправляют в Индию».
В 1670-е годы в России было известно два пути в Индию. Один - в десять недель конной езды и в двацать недель на верблюдах, через Хиву на Балх — Кабул - Мультан в Лахор и Агру. Другой — через Персию в Кандагар и Дели не менешье чем двенадцать с половиной недель на лошадях, и в два раза больше караванами.
Когда наконец выдал 2000-летнюю дочь замуж
Старые добрые друзья Иоганн Штраус-сын и Иоганнес Брамс.
Когда Брамс ознакомился с нотами вальса "На прекрасном голубом Дунае" Штрауса, он написал под ними: "К сожалению, не Иоганнес Брамс".
Этот вальс стал триумфом Штрауса, затмившим успехи его отца, Иоганна-старшего: он решил исполнить "Голубой Дунай", изначально не имевший успеха в Вене, на Всемирной выставке в Париже 1867 года. После первой же части раздались оглушительные аплодисменты. Это была победа, вскоре ноты издали миллионным тиражом.
Иоганна Штрауса приветствовали Гюстав Флобер, Дюма-сын и Иван Тургенев. Среди композиторов поклонником музыки Штрауса был не только Брамс, но и Вагнер, Чайковский, Глинка, Рахманинов, Малер, Берлиоз и Римский-Корсаков.
