История с няней Бобокуловой начинает обрастать странными детективными подробностями, наводящими на мысль, что на самом деле мы имеем дело с хорошо поставленным спектаклем. Но кем? И в чьих интересах? Следим за руками.
На немногочисленных фотографиях и видео Бобокуловой у метро «Октябрьское поле» хорошо видно, что она расхаживает по совершенно свободной площадке перед входом, как по заранее приготовленной сцене, тогда как днём к метро подходят и из метро выходят толпы народа. Чтобы их задерживать на дальних подступах к метро, должно быть выставлено большое полицейское оцепление. Кто-то его видел? Зато площадка у метро была заблаговременно огорожена якобы строительными щитами, словно ограничивая приготовленное сценическое пространство.
Далее. Детская голова в руках у «няни-убийцы». На первых фотографиях она действительно видна — но настолько нечётко, что совершенно непонятно, настоящая эта голова или муляж. Почему же вброшенные в сеть фотографии оказались такими нечёткими и такими малочисленными, хотя видно, что массовка, которой, судя по всему, была предназначена роль зевак, стояла на достаточно безопасном, но и достаточно близком расстоянии, а каждый второй, как минимум, москвич и гость столицы оснащён мобильным телефоном или смартфоном, производящим фото- и видеосъёмку? Позже «голова» в руке Бобокуловой была старательно затушёвана, чтобы «не травмировать психику» зрителей. И тем не менее на кадрах хорошо заметно, что этот «предмет» «няня-убийца» держит примерно так, как держат свежевыкопанную из грядку луковицу, — хватом сверху. Помилуйте, но как это возможно? Волос у маленького ребёнка совсем мало и они настолько слабы, что не в силах удержать, при таком хвате, вес головы, на которой они выросли. Кто-то из «зевак» сказал, что «няня-убийца» держала отсечённую голову за шапочку, в которой была эта голова. А как это возможно? Заранее приклеив «шапочку» к голове сверхпрочным клеем?
Далее в сети появляется интервью с Бобокуловой, якобы снятое в отделении полиции. Кто автор этого интервью? Как ему обеспечили доступ к человеку, обвиняемому в таком страшном преступлении? — Непонятно. А почему, спрашивается, непонятно? Ведь это же совсем не трудно: выяснить у начальника отделения, кто именно в данное время интервьюировал задержанную. На этой видеосъёмке Бобокулова почему-то облачена в синий фартук продавщицы, хотя при задержании она была в длинной чёрной одежде мусульманского, так сказать, покроя. Допустим, эту одежду с неё сняли в целях «неразжигания». Но тогда откуда взялся синий фартук? В каждом отделении полиции имеется особый склад некондиционной женской одежды?
Далее. Из слов Бобокуловой неизвестному интервьюеру следует, что своё преступление она задумала ещё месяц назад. И, как мы видим по постановочной сцене у метро, его характер был нарочито демонстративным. Да, но зачем тогда в таком случае поджигать квартиру, где совершено преступление? Поджигателями преступники становятся только тогда, когда они хотят скрыть следы преступления, однако Бобокулова его хотела, наоборот, продемонстрировать. Где логика?
А что же свидетели? — Нам почему-то показали только двоих, и максимально неадекватных: одного гражданина-деграданта в терминальной стадии алкоголической болезни (он всё время твердил: «Меня трясло... меня трясло....» Так его по жизни трясёт, последние сорок лет, от непомерных возлияний) и не менее сумасшедшую пожилую тётку в шапочке с изображением черепа и костей. Создаётся впечатление, что первого попросили произнести заранее приготовленный текст за бутылку водку, а последнюю — за «палку» самой дешёвой колбасы. Ни имён, ни фамилий этих «свидетелей» мы так и не узнали, хотя, если речь действительно идёт о местных жителях, то, во-первых, нечего скрывать, а, во-вторых, если бы эти жители были местными, то их имена можно было бы без труда установить. И тем не менее публике показали безвестных статистов. Зачем?
Одним словом, все обстоятельства «кровавой драмы» свидетельствуют о её заведомо постановочном характере.
