CreepyStory

Мне 19 лет, я в полном уме и здравии, но со мной происходят странные вещи, объяснения которым не нахожу ни я, ни мой муж. Точнее, они происходят с нами со всеми.

Мы снимаем квартиру и живем втроем, у нас маленький сын. В ту ночь я легла спать последняя — пока делала дела по дому, мои все уснули. Время было где-то час ночи. Я легла ближе к стене, а муж лежал у края кровати. Только я легла, слышу — сын встал. С ним бывает такое, что он встает среди ночи и ложится дальше. Я жду, когда он ляжет, не открывая глаза. Вдруг слышу, как он ВЫПРЫГНУЛ из кроватки. Но такого быть не может — он чисто физически не может вылезти! Далее он подошел к кровати, взял что-то и начал таскать по комнате, причем был отчетливо слышен топот детских ножек и звук, как будто что-то волокут. На меня нашёл дикий страх и, как говорится, волосы встали дыбом, и глаза я не открывала. Потом он подбежал к нашей кровати и затих. Тут я не выдержала — резко повернулась и открыла глаза. То, что я увидела, не могу забыть до сих пор: позади мужа стояло что-то маленькое, внешне напоминающее сына. Его рост, ручки, голова и даже его волосы… Ужас охватил меня настолько, что я ни пошевелиться, ни закричать не могла. Секунды две-три он смотрел на меня, затем убежал к кроватке, а затем самостоятельно залез в нее. Через минуту я немного пришла в себя, повернула голову — а сынулька спит, как ни в чем не бывало. Наутро я рассказала мужу, он, естественно, мне не поверил, сказал, что у меня «глюки».

Через три дня я опять легла позже всех. Уснула. Проснулась оттого, что услышала звук, как будто сын надел обувь мужа и идет к кровати. Но сын-то в кроватке! Я обернулась — а там это же существо стоит посредине комнаты. Я опять испытала ужас. Вскоре существо пропало. Я встала с кровати и увидела, что компьютер и ноутбук включены, но я помнила, что точно их выключала. Муж мне опять не поверил. Он не верил, пока однажды с ним тоже не произошёл жуткий случай.

Было поздно, мы с сыном уже спали, а он сидел в наушниках и бродил по Интернету. Вдруг чувствует, что к нему сзади кто-то подошел и обнял. Он думал, что это встала я, но, когда повернулся, никого не увидел. Говорит, что чуть не поседел.

Я ходила в церковь, рассказала про эту мистику батюшке, попросила святой воды. Он мне ответил, что ни в коем случае самовольно заниматься изгнанием нечисти нельзя, потому что я не знаю, с чем имею дело, не знаю толком ни одной молитвы, а своими действиями я могу сделать только хуже, разозлить это существо. Но и сам священник не стал за это браться ни за какие деньги.

В этой квартире никто не умирал, не жили пьющие люди, соседи хорошие. Что это за существо — для нас остается загадкой, но сын постоянно начал вставать среди ночи и смотреть куда-то в одну определенную точку. Смотрит, смотрит, потом улыбнется и ложится спать. Постоянно слышны шорохи, топот ножек, что-то падает с потолка, бьется посуда. Краем глаза частенько это создание можно увидеть даже днем, но когда поворачиваешься, его уже нет. Я еще раз повторяю — я в своем уме, да и если бы это были «глюки», то муж бы ничего не почувствовал. Он и сам говорит, что видит что-то, но когда поворачивается, то там уже ничего нет...

Говорят, в нашем городе Якутске призраков пруд пруди. Периодически за столом рассказывают страшные истории про «абасы» (злых духов), не дающих людям спокойно жить. Я в привидения не верила. Категорически. И над такими историями лишь посмеивалась. Никакого впечатления они на меня не производили. Но однажды мой непробиваемый материализм не выдержал испытания жизнью и дал течь.

Дело было так: срочно надо было снять квартиру. И так удачно подвернулась одна малосемейка. Ну знаете, наверное, такие дома, похожие на муравейник: девять этажей, нашпигованных квартиренками. Лилипутского метража для одного человека вполне достаточно, а многолюдие меня, тогда еще студентку, не смущало. К тому же малосемейка эта была почти в центре города, из окна видна церковь — пасторальный такой пейзажик, и дешево, как в сказке. Сдавала ее молодая семья, которая по каким-то причинам предпочла жить не там, а с родителями, что само по себе странно. Тут-то мне бы насторожиться. К тому же знала ведь, что тот микрорайон выстроен на старом кладбище, от которого сохранилась только та самая церковь. Но, беспечная и довольная, я въехала в квартиру. Всего имущества было — раскладушка, стол да пара стульев. Обустроилась, на двери санузла нарисовала акварелью смешного зайца, шторки повесила. В общем, уют создать попыталась.

Выяснилась одна странная вещь: окна квартиры выходили на юг, то есть летом в ней должно быть просто пекло. А на самом деле даже в самый жаркий день было холодно, как в склепе. В первую же ночь проснулась от жуткого сопения под раскладушкой. Думаю: вот так слышимость, соседи за стенкой дышат! И только утром сообразила, что за этой стенкой нет соседей, а есть улица, ведь квартира угловая. А ближайшие соседи — через всю комнату, кухню и санузел. То есть их сопение слышно быть не могло.

Удивилась, но и только. Через несколько дней удивилась еще больше: услышала ночью дробный топот босых ножек, словно ребенок бегает. Проснулась. В ванной шумит вода, а на полу появляются мокрые детские следы. Появляются цепочкой и тут же исчезают. Сказать, что я была шокирована — ничего не сказать. Других объяснений, кроме того, что это сон, придумать не смогла. Поэтому отвернулась и уснула.

Когда к концу лета ночи стали темными, под вечер накатывала натуральная жуть. Просто по необъяснимой причине становилось страшно до дрожи. Я стала спать со включенным светом. Вскоре свет сломался. Вызвала электриков, они починили проводку. Назавтра она испортилась вновь. Я опять вызвала электриков. Вскоре они ходили ко мне раз пять в неделю. Я не преувеличиваю. Зло брало: что вы, говорю, за мастера такие, раз и навсегда починить не можете! «Да проводка каждый раз в другом месте ломается!» — оправдывались они.

А потом остановилась у меня на недельку знакомая. После первой же ночи говорит: «Надо бы квартиру святой водой побрызгать, что ли. А то всю ночь краны открывались-закрывались сами по себе и ребенок по квартире бегал. Страшно, и как ты здесь одна живешь?».

А под потолком лампочка висела. Голая, без люстр и абажуров. Так вот, стоило Женьке высказаться, как она упала. Шнур, на котором она висела, оборвался посередке, словно кто-то дернул изо всей силы и разорвал его. Электрики, когда пришли чинить, посмеивались, что мы с Женькой, аки обезьяны, видимо, на этом шнуре качались.

Мы тут же пошли в церковь, набрали святой воды и под «Отче наш» обрызгали всю квартиру, каждую стенку, каждый угол. И знаете что? Дышать стало свободнее. Дня на три. Три дня стояла тишина, свет не ломался, вода не открывалась, никто не сопел и не топал по ночам. А потом все началось с новой силой. А остаток святой воды в чисто вымытой баночке покрылся плесенью. Между прочим, проверено: у моей мамы святая вода, набранная в Крещенье из-под крана, стоит уже много лет, и хоть бы хны.

Когда Женька уехала, в квартире стало невозможно находиться ночью. Особенно на кухне. Без всяких видимых причин зайти туда в темноте было просто жутко.

В общем, закончилось все так: как-то раз я забыла вечером на кухне свою сумку. К ночи уже туда за ней не пошла. А утром обнаружила на ней отпечаток детской ладони без одного пальчика. Отпечаток не смывался никакими моющими средствами.

Больше я там ночевать не стала. По-быстрому сняла комнату, перевезла вещи, ключи отдала хозяевам. Они, между прочим, даже не стали спрашивать причину, по которой я так спешно сбежала из их квартиры.

Я не люблю читать страшные истории. Мне кажется, этим обычно занимаются те, кто ни разу в жизни не были напуганы по-настоящему. К ним, наверное, даже хулиганы ни разу не приставали. Потому что так вот отчаянно стремиться испугаться — это глупо. А сочинять всякую чушь, чтобы напугать себя и других — это еще глупее.

У меня под кроватью кто-то живет. У меня, знаете, такая старая советская кровать, с фанерным днищем, низкая очень. От нее до пола не больше двадцати сантиметров, может, и поменьше даже. И вот там под ней кто-то есть. Уже три с небольшим года, как он там появился. Знаете, каково это, когда ты лежишь посреди ночи, комкая в руках одеяло, покрываясь холодным потом, а снизу где-то в районе поясницы что-то тихо-тихо скребется в эту чёртову фанеру? Очень тихо, медленно, но не останавливаясь. Сначала слабо, а потом все громче и громче. Нет, даже на пике своей громкости это звучит очень тихо, но все равно...

Стучит. Скребется. Каждую ночь.

Когда это только началось, я неделю почти не спал. Сидел на кухне, курил, хлестал кофе. Потом привык. Пришлось привыкнуть. Я днем иногда заглядывал туда. Ничего там нет. Темно, паутина и куча пыли. Я там пол не протирал ни разу за все это время. Там ничего нет, вот только тапочки, которые я каждый вечер оставлял около кровати, оказывались под ней. Как правило, в разных концах. Сейчас я уже не ношу тапки — слишком уж жутко было, когда приходилось утром чуть ли не по плечо засовывать за ними руку под кровать. Хотя каждое утро все равно приходится бояться, что высунется какая-нибудь белая холодная рука и ухватит меня за босую ногу.

С полгода назад мы с матерью отодвигали кровать — у нее туда кольцо укатилось. Я так и так жутко боялся, когда двигал ее, но вот обои — это было для меня шоком. За кроватью около пола обои были содраны до бетона. Мать пожала плечами — сказала, наверное, от старости. Я ей, естественно, ничего рассказывать не стал.

А эта тварь все стучит и скребется. Очень неприятные, знаете ли, ощущения. Фанера не такая толстая, и я чувствую, как что-то водит по ней. Чувствую каждое движение.

Лезут в голову всякие страхи. Богатое воображение подбрасывает образы рук, пробивающих фанеру и впивающихся мне в живот. Помните, в фильме «Кошмар на улице Вязов» Фредди Крюгер утащил в кровать героя Джонни Деппа? Вот то же самое. А вы говорите — страшные истории...

Сложилось так, что с детства я часто вижу и слышу то, что обычные люди не могут воспринимать. Много раз видела покойников, особенно если после их смерти прошло не так много времени (при этом я могла вообще не знать, что в доме недавно умер человек). А уж о всяких тенях, силуэтах и странных огнях на небе и говорить не приходится — вижу такое практически ежедневно и давно свыклась. Живу, не обращая внимания на свои видения — а что ещё остаётся делать? Не сходить же с ума.

Случай, о котором я хочу вам рассказать, произошёл на выходных. Сына забрала моя свекровь на выходные на дачу. Они благополучно отбыли в пятницу вечером. А мы с мужем, дабы не терять драгоценного времени без сына (кто является родителем, тот поймет), легли спать.

Утром я решила принять душ — зашла в ванную, разделась. Тут надо рассказать, как выглядит наша ванная. Дом у нас частный, очень старый (до нас там жило несколько семей). На полу ванной комнаты деревянная решетка, у одной стены старенькая ванна (в ней обычно только сын купается), на противоположной стене полочки для мыльных принадлежностей. Если стоишь на решетке под душем (он прикреплен к стене), то перед тобой большое зеркало, и в него видно всю комнату.

Так вот, стою я, намылила голову, стала смывать водой и автоматически посмотрела в зеркало. И увидела, что в ванне лежит молодой парень, довольно симпатичный, но на руках перерезаны вены, и ванна вся залита кровью. Я повернулась — ванна чистая, никого нет. Смотрю в зеркало — он опять там и смотрит на меня. Я опять повернулась к ванне — никого. В зеркало — а он уже выбирается из ванны. Пытается помочь себе руками, но они свободно сгибаются (так бывает, когда сухожилия перерезаны), и при этом злобно смотрит на меня. Зрелище, конечно, не для слабонервных...

Продолжения я ждать не стала — вылетела из ванной, в чем мать родила, благо дома никого не было, кроме мужа. Теперь хожу принимать душ с мужем, а зеркало вообще сняла — оно мне все равно не нравилось. Хоть и вижу покойных, но до жути боюсь самоубийц, они странные, не знаешь, чего от них ждать.

Ночью заиграла музыка.

Очень знакомая, печальная и слишком неуместная в два часа ночи, когда все уже спят.

Come to me,
Feel with me,
See with me:
This world has changed…

Чёрт! Я села на постели, стала оглядываться. Мелодия доносилась со столика, на котором лежал мой сотовый телефон. Точно. Это плеер включился вдруг сам собой, и заиграл «Diary of Dreams». Он всегда почему-то играет это первой мелодией, даже если выбрано случайное проигрывание.

Передёрнув плечами, я включила ночник, осторожно подошла к столику, взяла телефон. Задумчиво покрутила в руке. На ночь я его всегда выключаю, а он почему-то включился и заиграл. Чертовщина какая-то, которую проще списать на свою рассеянность.

Выключив телефон и свет, я легла спать. Но тревожность не давала мне даже задремать. Я лежала и прислушивалась к темноте и шорохам в ней. Темнота действительно шептала голосами сквозь телефонные помехи.

Я вскочила. Меня затрясло от страха.

Где-то и правда говорил телефон. Только уже не сотовый, а городской.

Я протянула руку к трубке, приложила к уху. Там кто-то весело смеялся, разговаривал женским голосом, будто бы делился со мной сокровенным. По голосу я узнала Таню, мою кузину.

— Представляешь — не налезла! Видимо, голова у меня слишком большая.

Таня на той стороне жизнерадостно засмеялась, а потом обречённо произнесла:

— Так и осталась на лбу. Некрасиво, а что поделать.

В ужасе я нажала на отбой, кинула трубку на базу. Завернулась в одеяло, зажмурилась, страх подкатил к горлу комком. Спать не хотелось, но глаза слипались помимо моей воли…

Меня разбудил громкий стук в дверь. Так стучать могла только соседка, жившая напротив. Я кинула взгляд на часы. Четыре утра. Чего ей надо в такую рань?

Соседка угрюмо смотрела на меня исподлобья.

— Привет. У тебя нет соли? Я тут надумала суп варить, хватилась, а соли нет.

— Я не занимаю соль, — на автомате выпалила я. — Говорят, плохая примета.

— Не знала, что ты такая суеверная, ну извини, — буркнула соседка, повернулась и исчезла в темноте квартиры напротив, хлопнула дверью.

Не то чтобы я суеверная, просто идея занимать соль рано утром показалась мне странной, особенно после ночной телефонной эпопеи.

День прошёл спокойно. Вернулась из командировки мама, и я, наконец-то, была не одна в этой квартире.

Возвращаясь с работы, я думала о том, что одиночество действительно сводит с ума, пора бы найти того, кто грел постель и отпугивал призраков. Я усмехнулась своей мысли.

— Привет! — соседка, приходившая утром за солью, помахала рукой. Остановилась явно с намерением поболтать. И я не удержалась от вопроса:

— Привет. Ты чего это рано утром супы варишь?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Рано утром? Ты шутишь? Ты же знаешь, какая я соня. Мой, наверное, был бы счастлив, если бы я подносила ему кофе в постель по утрам.

— Погоди… А за солью разве не ты утром сегодня приходила?

Соседка натянуто улыбнулась, и, кажется, отступила от меня подальше:

— Тебе приснилось. Ни к кому я не приходила, тем более за солью. Это ж плохая примета — соль занимать.

На том беседа закончилась, неловко, будто нить оборвали, да неудачно — порезались.

Может, это и впрямь был сон. Знаете, бывают такие сны-рекурсии, когда из одного кошмара просыпаешься в другой. Было бы здорово, если бы это был такой сон.

Мама тихо возилась на кухне, готовя еду на следующий день. Я читала книгу у себя в комнате. Всё было спокойно, уютно, расслаблено. Время близилось к полуночи, но я знала: пока мама не приготовит, что хотела, не успокоится.

В замке кто-то провернул ключ. Я вздрогнула. У нас сейчас все дома, и все ключи у нас. Кто бы это мог быть?

Дверь открылась, и в коридор вошла… мама. Буднично стряхнула с зонта дождевую воду.

— Привет, Аня, — кивнула она мне, стала разуваться.

Я вскрикнула:

— Ты же только что была на кухне! — и тут же другое. — И какого тебя носит по улице ночью?

Настало время удивиться маме:

— Ночью? Аня, проснись, уже день на дворе.

В панике я бросилась к окну. На улице было темно и пасмурно, но точно не ночь.

Мне хотелось кричать.

Я не хочу сойти с ума. Это сон. Всё сон. Так и есть.

Я повернулась к маме.

— Ты меня беспокоишь, — сказала она. — Ты часом не заболела?

Я заболела, да. Сошла с ума. Слышу и вижу то, чего никак не может быть. Мне хотелось выть, плакать, кричать. Я ничего не понимала. Что происходит, чёрт возьми?

В квартире было тихо. Я оглянулась.

— Мама? Где ты?

Пустота. Тишина. Только тиканье часов. Никого нет, кроме меня. С воем я опустилась на пол, зажала голову руками. Не помню, сколько я так просидела в беспамятстве, но когда вновь посмотрела в окно — было уже темно. И часы в зале пробили полночь. От этого привычного с детства звука, никогда меня не пугавшего, а только успокаивавшего, прошла дрожь по спине.

Безумие оживает в темноте.

Я заметалась по квартире, не зная, что делать. Песня «Diary of Dreams» навязчиво крутилась в голове.

Подойди ко мне,
Почувствуй со мной,
Посмотри со мной:
Этот мир изменился.

Да, этот мир изменился. И я боюсь, что проснусь однажды в палате, и узнаю, что безумие — это не сон.

Как кто-то говорил: человек смертен, но самое страшное, что смертен он внезапно. Вот что я вам скажу: самое страшное, это когда человек внезапно сойдёт с ума и даже не поймёт, что сошёл с ума. И что тому было причиной...

Я решила не паниковать. Если вся эта фигня происходит во тьме, то лучше включить свет. Дошло до Штирлица, ага.

И хоть раз можно побеспокоить друга среди ночи, на то он и друг. Я набрала знакомый номер.

— Алло? — заспанный недовольный голос. Мол, кого там черти несут среди ночи?

Я выдохнула. Если друг меня не узнает, пора самой сдаваться добрым врачам.

— Это я… Прости, что так поздно, но у меня тут кое-что случилось.

— Что случилось? — в голосе появилось беспокойство. — Давай рассказывай, не тяни.

Узнал! Я, захлёбываясь словами, рассказала всё, что случилось за это время. Друг внимательно выслушал, потом спросил:

— А что у тебя сейчас за окном?

— Ночь.

— Посмотри ещё раз.

Я подошла к окну, отодвинула шторку, вгляделась во тьму. Нет… Это была не ночная тьма. Это была мгла, серая непроглядная мгла, необычной структуры. Будто составленная из мелких квадратиков.

Честно обо всём рассказала другу.

— У меня за окном тоже туман… Знаешь, ложись-ка ты спать, дорогая. Утро вечера мудренее.

— Но что это такое? Что? Я спятила?

Он едва вздохнул в трубку.

— Ты всё равно не поверишь в мою версию.

— Скажи!

— Думаю, ты каким-то образом попадаешь в мир, который чуть отличается от нашего. В одном мире — мама готовит на кухне, в другом — приходит домой с прогулки. Утро и ночь, ночь и утро меняются местами. Ты случайно переходишь из одного мира в другой.

— А телефоны? А мгла?

— Я не знаю, правда… Давай я лучше к тебе приеду.

— В такой туман? Нет, спасибо.

Хоть я и боялась, но навязываться не хотела. Только не хватало ещё человека погубить, мы и не представляем, что происходит на самом деле.

Я последовала совету и завалилась спать, не выключая свет. Свет да расточит тьму! Нервное напряжение было слишком велико, так что я сразу отрубилась.

Проснулась ясным днём от запаха кофе, доносившегося с кухни. Мама гремела посудой на кухне. Отчего-то я была уверена — это она. Сон развеял туман и безумие, а на душе стало спокойнее.

На кухне действительно суетилась мама. Она печально взглянула на меня.

— Знаешь, сегодня ночью умерла Таня. Нелепо, как-то странно умерла. Её нашли с верёвкой, обвязанной вокруг головы, будто она хотела повеситься. — Мама помолчала. — Или её хотели повесить, но не получилось. Она просто умерла от разрыва сердца. Может, это был страх…

«Так и осталась на лбу. Некрасиво, а что поделать».

Я тихо застонала и сползла по стене.

— Аня, что с тобой? Аня?

Господи, верни меня обратно в мой мир, где все живы.

И где нет тьмы безумия.

Трудно найти работу бывшему заключенному. Дорога — только в грузчики или водителем. Но мне довелось попасть не туда — предложили мне «грязную работу», правильнее сказать, не для слабонервных. Работа была очень нужна срочно, и тут подвернулась вакансия — уборка останков с дорог после ДТП. Вы, должно быть, представляете примерно, с каким ужасом мне пришлось столкнуться. Проработал я примерно месяц. Руки, ноги, части тела — все повидал. Проклинал всех водителей, которые были виновниками этого кошмара, даже которых собирал по кусочкам в мешок. Спать я мог в сутки только по часа два. Больше не мог, перед лицом стояли изуродованные тела, кровь, внутренности...

Как сейчас помню — пришел я домой после ужасной уборки. Женщину переехал дальнобой. Тело все всмятку, ноги ее попали под тормозной путь, в общем, всё плохо. Я включил свет в своей комнате и услышал на кухне звон посуды. Я насторожился, взял в руку первое, что попалось — зонт, — и осторожно прошел в коридор. Резко включив свет на кухне, я увидел...

У меня подкосились ноги. Я не смог закричать — пытался, но не смог. Я только простонал. На полу моей кухни лежала та самая женщина. Одной рукой она пыталась подползти ко мне, а я не мог пошевелиться от ужаса. Длинная кишка волочилась за ней, она хрипела и двигала уцелевшей рукой. Один её глаз просто выпал. Весь пол был в крови... Холод пробрал меня, все волосы дыбом встали у меня на теле. Не выпуская зонт в руке, обеими руками я вцепился в дверной проем. Это произошло примерно за пять секунд, но по ощущениям будто прошёл целый час.

Взяв себя в руки, я кинулся к входной двери и судорожно начал открывать входной замок, но никак не мог открыть. В панике я решил как-нибудь успокоиться и ударил себя кулаком по лицу, внушая себе, что это всё галлюцинация. Не выдержав, я резко обернулся, и передо мной оказался еще один мертвец. Он стоял в метрах трех от меня. Кости ног и ребра торчали из него, челюсти не было, порванная кровавая одежда свисала лохмотьями. Впервые за свою сознательную жизнь я заревел вслух. Тут из комнаты послышался еще хрип и я понял: они тут все. Я не помню точно, как я выбежал из квартиры, но потом мне сказали, что замок был напрочь сорван.

Сейчас я нахожусь в психоневрологическом диспансере. Я не в состоянии находиться в темноте и боюсь остаться один. И я больше не могу так — иногда они возвращаются... и я вижу их всех...

Мне было семь лет, брату пять, лето мы проводили в деревне с бабкой. Бабка на самом деле была прабабкой, но достаточно бодрая, держала поросят и другую живность. За нами особо не следила и мы большую часть времени были предоставлены сами себе. Единственным ограничением был запрет выходить за двор. Но нам и во дворе было много развлечений. Например, огромный дворовый пес — у него была будка, а его цепь позволяла бродить ему по большей части двора. Сначала мы развлекались тем, что дразнили его и отбегали на безопасное расстояние (цепь не позволяла ему нас достать), но скоро это наскучило, потому что он к нам привык, лаять на нас перестал и вообще стал к нам настроен миролюбиво. Позволял себя тискать, обнимать, трепать его по шерстке, а бабка разрешала нам выносить ему еду в миске.

Особым развлечением были вечерние посиделки вне двора. С внешней стороны забора была скамейка, спинкой служил сам забор, на этой скамейке вечером, закончив хозяйственные дела, собирались бабкины подружки. Вели свои старушечьи разговоры, мыли кости знакомым, да грелись под заходящим солнцем. Нам с братом на это время позволялось бродить по дороге, бегать за уличными псами или возить палкой по лужам. Эти вечерние прогулки вне двора радовали нас — все-таки развлечений улица давала больше, чем двор. Поэтому, как только начинало вечереть, мы канючили с братом в два голоса: «Баба, пойдем погуляем». В одну из таких прогулок мы прошли по дороге чуть дальше. Через три дома дорога поворачивала направо, превращаясь в грунтовую, и вела к трассе, к выезду из деревни. А перед поворотом мы увидели дом. Дом как дом, только окна заколочены, и огород ровно зарос сорной травой. К дому мы даже не подошли — бабка позвала нас, и мы вернулись под ее бдительный взгляд. Поздно вечером, уже лежа в кроватях, мы обсуждали с братом тот дом: он показался нам загадочным, и загадку эту требовалось отгадать.

На следующее утро мы решили нарушить запрет на выход со двора и исследовать тот дом. Просто вышли за калитку — были уверены, что бабка нас не хватится. Дошли до того дома и просто перелезли через низкий забор. Днем дом казался совсем обычным; ну, окна заколочены, ну, на двери замок. Ничего страшного или необычного в доме днем не было. Мы обошли вокруг, всё вокруг поросло травой, было жарко, пахло пылью, слышались звуки птиц и даже голоса людей с дороги. Было тихо и как-то безмятежно. Сделав пару кругов вокруг дома, мы были разочарованы и решили возвращаться.

— Я пойду в туалет, — сказал брат.

— Сделай это здесь.

— Нет, не могу здесь.

— Да какая разница?..

Но всё же он не стал справлять нужду во дворе. За огородом был туалет, и брат пошел туда.

«Дурак, — подумал я, — мог бы и в траву, ждать его теперь». Я сделал еще круг вокруг дома, попытался заглянуть в заколоченное окно, но там было темно, и ничего я не увидел. Мне надоело ждать, и я пошел к туалету, распахнул дверь — там никого не было. Разозлившись на брата, что ушел без меня, я пошел домой. Шел и злился, что он убежал без меня.

Во дворе бабка кормила собаку. Я спросил у нее, где брат, и она ответила, что только что тут был. Это меня несколько огорчило, потому что и я только что «тут был». Значит, брат не вернулся. Я на всякий случай заглянул в нашу с ним комнату. Обошел двор. Еще раз спросил у бабки — она разозлилась и ответила, что не намерена играть с нами в прятки. Тут я физически ощутил, что означает выражение «сердце в пятках». Вдруг я понял, что брат-то мой провалился в туалет того дома. Я же не заглянул туда! Побежал изо всех сил обратно, по дороге представляя, как брат мой тонет в нечистотах, а может, уже и захлебнулся. Рывком открыл дверь туалета и посмотрел в дырку.

Там была просто земля. Совершенно сухая, твердая. Не было ни лужи, ни свежей какашки. Я потыкал палкой в эту землю. Совершенно очевидно, что проваливаться тут некуда. Я ничего не понимал. Было глупо говорить бабке, но выхода не было. Куда мог деться брат? От того дома до нашего всего ничего, от калитки видно калитку, свернуть совершенно некуда. В растерянности я перелез через заборчик и пошел к нашему дому. Навстречу мне по дороге бежали люд, один мужчина, нес что-то на руках. Что-то большое. Я побежал навстречу. Сначала я узнал футболку брата, а потом и его самого. К нашей калитке мы подбежали одновременно. Футболка брата была порвана, на плече была кровь. Выбежала бабка, запричитала, брата внесли в дом, мужчина стал говорить, что нашел его возле своего дома. Брат увидел меня, схватил за руку и притянул к себе.

— Я живой? — спросил он меня на ухо.

Я ответил утвердительно. Он несколько раз переспросил: «Точно?» — но уже не на ухо, слышали и другие. Я только говорил, что, мол, точно-точно. Люди разошлись. Особых повреждений на брате не было, только плечо расцарапано, футболка грязная и надорванная. Увидев, что ничего особого с братом не случилось, а на его эмоциональное состояние не обращая внимание, бабка велела нам умыться и ушла. Мы остались с братом вдвоем. Он смотрел на меня, и мне было страшно спросить у него что случилось. Помолчав немного, брат еще раз спросил:

— Я живой?

Я разозлился. Что за вопрос?

— Да живой ты! Ты что, дурак?

— А ты живой? — спросил брат.

Это вывело меня из себя. Я принес ему чистую футболку и завалился на свою кровать. Больше мы ни о чем не разговаривали, я был зол и решил оставить всё на утро.

Меня разбудила мама. Это было удивительно и приятно. Родители должны были приехать только в конце лета, но увидев маму, я обрадовался, потому что успел соскучиться. Но оказалось, что мама не рада. Достаточно сухо она велела одеваться и идти к машине. Я оделся и вышел во двор. Во дворе был отец и какие-то люди. Я подошел к отцу поздороваться, он потрепал меня по голове и велел садиться в машину. Всё было странно. Я понимал, что произошло что-то, но не понимал что. И тут я увидел бабку, она была в слезах. И было боязно спрашивать, что случилось — на меня не обращали внимания. Взрослые были заняты.

Лишь спустя некоторое время до меня дошло из разговоров, что брата никто не находил и не приносил. Он просто пропал.

Больше я его никогда не видел и в деревню не приезжал. Но в последнее время я вспоминаю этот случай все чаще и хочу снова увидеть тот дом.