Space21

Взрывоопасно.

Иногда мы и вправду отдаём все силы, всю свою жизнь работе. Мы тратим своё время и нервы на ненависть и обиды. Мы цепляемся за пустые блеск и мишуру, под которыми нет ничего - пустота. Мы ставим во главу жизни карьерную лестницу. Но всем ли из нас хватает сил остановиться и оглядеться? Посмотреть на себя, на свою жизнь со стороны? И спросить - действительно ли это жизнь нашей мечты? Есть в ней место для наших грез, нашей романтики, настоящей любви, дружбы, и простого человеческого счастья?


Взрывоопасно (часть первая).
За окном было светло. Нестерпимо светло. Я ворочался в постели, пытаясь укрыться от яркого света, и поспать хотя бы еще часика два, но мне было жутко некомфортно, словно кто-то свыше, не обязательно добрый, тихонечко надо мной издевался. Не то, чтоб я не любил дневного света, нет, но просто одно дело, когда ты занимаешься своими насущными заботами при свете дня, другое – когда пытаешься поспать. Во втором случае – свет из окна почему-то воспринимается гораздо ярче, и противнее чем он есть на самом деле. А сейчас еще и весна пришла, и настало, наконец, то самое время, когда день прибавлял особенно быстро. Я, было, засунул голову под подушку, но в этот миг раздался телефонный звонок, который окончательно похоронил надежду проваляться в постели до полудня.

- Сереж, привет, проснулся уже? – спросил радостный женский голос с той стороны трубки?
- Да, Свет, проснулся уже очень давно, – как можно более вялым голосом ответил я, и демонстративно зевнул в трубку.
- Хорошо, - секретарша, похоже, не поняла моей шутки. – Тебя Шеф вызывает. Задание.

Задания я ждал. Если честно, уже четыре дня сидел без дела, и начал откровенно скучать.

- Сложное? – спросил я устрашающим голосом.
- Легкое, вроде, - бодро ответили с той стороны трубки, - но, как обычно, ты же знаешь, где задание легкое, там можно ждать настоящей беды, - девушка протянула паузу, и добавила, - а можно и не ждать.
- Когда Шеф ждет? – спросил я.
- Минут через двадцать, у него сейчас совещание заканчивается, - девушка усмехнулась и добавила – успеешь?
- Не знаю, вдруг машина не заведется, или в пробку попаду… – задумчиво ответил я.
- Давай-давай, - девушка рассмеялась, - через двадцать минут, не опаздывай.

И положила трубку.

Я выполз из постели, потянулся, поплелся в душ. В двадцатый раз вспомнил, что у меня закончился шампунь, в двадцатый раз компенсировал его огрызком мыла. В двадцатый раз пообещал, что в этот раз уж точно не забуду, и куплю себе бытовой химии по дороге домой. Что там у меня закончилось еще – пена для бритья, вроде, паста зубная тоже… Затем мне удалось накрутить такую, чертовски приятную, ласково обжигающую температуру воды, что я потерял счет времени стоя под тугими струями из душа. Нехотя я выбрался из распаренной ванной комнаты, быстренько обернулся полотенцем, прошелся по квартире, подобрал себе шмотки, из не самых мятых. Не то чтобы я был лентяем, или не умел гладить, просто степень помятости одежды практически не имела для меня значения. И, в конце концов, минут за пять до назначенного времени я был готов отправиться на работу.

- Еще целых четыре минутки есть, – сказал я вслух, - как раз чаю выпью…

На кухне я обнаружил заварной чайник, в котором сохла трехдневная заварка. Свежий чай я бы себе не успел заварить в любом случае, посему просто разбавил содержимое чайника холодной водой из-под крана, уселся у окошка, и, наблюдая за прохожими на улице, прихлебывал противный кисловатый напиток.

За окном была весна. Не такая, конечно, какую воспевали художники – со звенящими ручьями и капелью, но всё-таки весна. Серую пелену облаков иногда пробивал солнечный лучик, и даже не смотря на то, что было уж очень мокро – почерневший асфальт и грязные лужи на газонах говорили о том, что недавно прошел дождь, денек всё-таки был добрым. Весной оно всё так воспринимается, по-доброму, легко, радостно.

В раковине уже ютилась горка немытой посуды. Я отправил остатки чая туда, затем потянулся, разминая затёкшие мышцы, посмотрел на часы, и произнес:

- Вот теперь пора…

Закрыл глаза, сделал глубокий вдох…

…и открыл глаза в офисе.

Организация наша находилась на окраине города, на последнем этаже обычной жилой шестнадцатиэтажки, и занимала все четыре квартиры на лестничной клетке. Занималась она частично обычной предпринимательской деятельностью (весьма успешной, к слову), в основном для того, чтобы был стабильный доход. Частично – собственной развед-деятельностью, чтобы искать и вести наблюдение за такими же, как я, «необычными» людьми. По возможности вербовать их в свои ряды, а тех, кто отказался, все равно призывать к сотрудничеству, когда необходимо. Ну и в основном - работой по контракту, иногда в войнах, вооруженных конфликтах, антитеррористических акциях, операциях спасения или разведки, но чаще – в мелких междоусобицах крупных коммерческих компаний, которые могут себе позволить знать о нас, и пользоваться нашими услугами.

Романтика, конечно, да, тайные операции по заданию первых лиц страны, с участием «супер-людей», но окажись незнакомый человек в нашей конторе – увидел бы все тоже, что и в остальных конторах. Суета, секретари, телефонные звонки, кипа бумаг, бюрократия.

Для «прыжков» у нас была выделена специальная комната, в ней всегда царил полумрак, на полу светилась яркая красная мишень для более точного наведения, а на выходе стояли двойные двери с небольшим тамбуром, которые всегда были закрыты. В организацию порой захаживали ничего не знающие люди, курьеры, почтальоны, налоговая… и последнее что нам было нужно – чтобы кто-то чужой вдруг увидел появляющегося из воздуха человека.

Я вышел в офис, поздоровался с девчатами в приемной, и тут же увидел Шефа, который в дверях своего кабинета, прощался с двумя незнакомыми мне мужчинами. Они втроем сыпали друг другу комплименты, обменивались рукопожатиями, улыбались во все свои тридцать два белоснежных зуба, затем Таня, наша молоденькая секретарша, отправилась провожать гостей к лифтам, а шеф, когда делегация скрылась за дверью, внезапно посерьезнел и жестом пригласил меня в кабинет.

- Такие дела, Сережка, такие дела, - устало сказал он. – Когда занимаешь высокое положение… - Шеф запнулся, словно сболтнул лишнего, - где бы там ни было, приходится, порой, дружить с людьми, с которыми иной раз и здороваться противно. Тьфу.

На самом деле, все знали, что наш горячо любимый Дмитрий Анатольевич очень тесно знаком со своим куда более влиятельным тёзкой. Но мы старались не поднимать эту тему никогда.

- Устал дома сидеть? – спросил Шеф.
- Засиделся немного, Дмитрий Анатольевич, - вздохнул я.
- Глянь вот, - Шеф толкнул мне папку, - твой крестник, да?

Я пробежался по личным данным. Остановился на имени, удивленно посмотрел на Шефа.

- Да-да, - ответил Шеф. – Это настоящее. Его семья к нам переехала лет пятнадцать назад, отец из Шотландии, мать наша. Назвали Эваном – среднее между их Иоаном и нашим Иваном.

Я покачал головой, пол возраст, описание, и даже фотография мальчишки (явно десятилетней давности) мне ни о чем не сказали. Но прочитав «особые данные», я вспомнил. Это было моё первое серьезное задание – найти, подобраться и втереться в доверие ребенку, научившемуся создавать из воздуха взрывчатку. У него была врожденная редкая форма «призыва». Чаще всего носители получают возможность призывать существующих на нашей планете животных, птиц, морских обитателей. Реже – всевозможных сказочных или демонических созданий. Это как лотерея, неизвестно что выпадет на долю очередного «человека со способностями». Очень распространены собаки, кошки, и, почему-то, дракончики, всевозможных веселеньких расцветок. А тут – мягкое липковатое вещество, вроде пластилина, любой формы и размера, которое по желанию создателя взрывается. Потенциальная ходячая бомба. Идеальный террорист!

Парню тогда лет десять было, он находился на грани истерики, очень боялся, что причинит боль родителям, друзьям. Боялся милиции, агентов КГБ. Нашел я его на чердаке его же дома. Он кричал, конечно, чтобы я не подходил, а я подошел… моргнул глазами и оказался рядом. Мой фокус с прыжками через пространство (которые тогда мне давались непросто) – очень удивил, но вместе с тем немного успокоил парня. Затем я ему объяснил, что он не одинок, и ничего страшного с ним не происходит.

Он походил, конечно, на наши курсы в течение нескольких лет, научился более-менее сносно контролировать свою способность, да и послал нас куда подальше. Предпочел жить обычной жизнью и не высовываться.

- Я вспомнил, Дмитрий Анатольевич, - сказал я. – Сколько лет-то прошло с тех пор?
- Одиннадцать лет, Сережка. Одиннадцать лет! – Ответил шеф.

Я вдруг ужаснулся – одиннадцать лет! А мне все казалось, словно это произошло буквально… вот-вот, же, вчера, практически! Работа, тренировки, спецзадания – вроде я недавно проходил обучение, и рассказываю друзьям о том, как «на днях», угодил прямиком в мусорный контейнер, вместо квартиры шефа.

А оказалось – десяток лет пролетел… Десяток лет!

- Попал твой крестник в тяжелую ситуацию, Сереж, - прервал мои невеселые мысли Шеф, - по глупости своей...
- Я уже как-то и подзабыть о нем успел, - признался я.
- А он жил себе спокойно, вырос, сейчас вот институт заканчивает, представляешь, - Шеф достал из ящика еще одну папку, - созванивались недавно, он как раз диплом пишет.

Я кивнул. Обычная процедура. Мы ведем круглосуточное наблюдение за всеми, у кого были обнаружены способности. И ведем усиленное наблюдение за потенциально опасными, к которым в том числе и относился Эван. Следят за нашими подопечными специально обученные «сенсоры». Следят на уровне каких-то известных только им, тонких энергий, чувствуют. В целом, что человек жив, что у него все хорошо или плохо, и примерно знают, где он находится, что собирается делать. И вот периодически, раз в полгода мы звоним, болтаем о жизни, чтобы ребята знали – мы рядом, мы помним, бдим, и в случае чего прилетим по первому звонку. Или на помощь или пресечь их незаконную деятельность.