Прибытие в Адмиралтейск
...позади раздался мерный стук колес, и поезд ленивой змеей отправился дальше, увозя с собой былые тревоги и прошлую жизнь. Стоя посреди пустынного перрона, я достал из кармана штормовки мятую пачку сигарет и отправил в рот очередную раковую палочку. Зажигалка покорно чиркнула, и мои легкие наполнились отвратительно-приятным сладковатым дымом. Большая часть привычек и слабостей прошлой жизни удалялись от меня вместе с последним вагоном поезда, но от некоторых лишь предстояло избавиться.
Одна неспешная затяжка сменялась другой, приводя мысли в порядок. Я - взрослый двадцатидвухлетний мужчина, который только что сошел с поезда в чужом городе. Один, посреди ночи, без вещей, денег или документов. И, словно издеваясь, неизвестный город встречал меня пульсирующей во тьме алой надписью: «Добро пожаловать в Ад». Вандалы Адмиралтейска имели чувство юмора, хоть и достаточно необычное. Окурок отправился в урну, тлеющим угольком освещая ее черное жерло. Зачем я здесь? Ответ лежал во внутреннем кармане моей куртки. Сложенное вчетверо приглашение от старого друга, больше похожее на крик о помощи.
Порыв холодного ветра заставил меня зябко поежиться и накинуть на голову капюшон. Здание вокзала смотрело на меня огромными пустыми глазницами окон, за которыми разверзлась холодная черная пустота открытого космоса. Достав из пачки последнюю сигарету, я попытался закурить, но резкий порыв ветра погасил пламя зажигалки. Я чиркнул зажигалкой еще раз, но ветер опять погасил робкий огонек. И лишь с третьей попытки мне удалось поджечь сигарету и затянуться, но очередной порыв ветра, чья сила была сравнима с хороший ударом, вырвал из моих губ сигарету и понес ее вдаль. Видя, как робкий огонек гаснет во тьме ночи, я тяжело вздохнул и неспешно отправился ко входу в вокзал.
Не дойдя несколько шагов до двери, я услышал странный скрежет за своей спиной, словно ржавые шестерни пришли в движение после векового сна. Медленно, стараясь не совершать резких движений, я развернулся. желая увидеть источник столько необычного звука, но перрон был пуст. Звук меж тем постепенно начал удаляться, и уже через минуту я стоял, окруженный спокойной ночной тишиной, которую лишь изредка нарушали завывания ветра. Прекрасный город Адмиралтейск нравился мне с каждой секундой все меньше, поэтому я резко развернулся на каблуках и, почти мгновенно оказавшись у дверей вокзала, схватил резную стальную ручку и резко дернул ее на себя. Тяжелая деревянная дверь задрожала, скрипнула, но не поддалась. Я громко выругался и дернул еще раз, прекрасно понимая, что результат не изменится, но старая дверь жалобно заскрипела и, вопреки всякой логике, медленно приоткрылась. Еще один рывок- и вот я оказался перед распахнутой пастью вокзала, страстно желающего проглотить случайного путника. Я замер в нерешительности перед дверью, но вдруг услышал за спиной все тот же звук скрежета старых шестеренок, но теперь к нему прибавились глухие удары, словно деревянной палкой били по железному ведру. Звуки с каждой секундой становились все громче, словно их источник приближался ко мне. И в тот момент, когда по моим внутренним ощущениям нас разделяло не более метра, я закрыл глаза и вступил в темноту вокала.
Едва я переступил его порог, как все посторонние звуки вновь пропали, оставляя меня наедине с тишиной покинутого здания. Достав из кармана зажигалку, я использовал ее робкое пламя в качестве источника света. Глаза, пусть и не сразу, привыкли к подобному полумраку, и я даже начал различать очертания предметов. Сперва я хотел побродить по зданию, изучая его, но, несколько болезненно споткнувшись о незаметные в темноте предметы, отказался от этой идеи. Посреди огромного зала, в котором я оказался, стояли ровные ряды жестких деревянных кресел. Не без труда добравшись до них, я занял место во втором ряду напротив окна. Устало прикрыв глаза, я не заметил, как уснул.
Мне снился мой старый друг, письмо которого и привело меня в Адмиралтейск. Его некогда жизнерадостное лицо было похоже на восковую маску, а красивые голубые глаза походили на безжизненные сапфиры. Он сидел передо мной на корточках и что-то шептал, но я не мог разобрать ни слова. Поначалу вся его речь походила на бессвязный набор шипящих и чавкающих звуков, смешанных с рычанием. “Не понимаю”, - хотел я ответить моему другу каждый раз, когда он прерывался и выжидающе смотрел на меня. И каждый раз, не дожидаясь ответа, он начинал говорить что-то еще. После каждой новой паузы его монологи становились все громче и короче, и постепенно я даже начал разбирать отдельные звуки, но понять, что именно друг пытался мне сказать я не мог. Мне казалось, что он вот-вот встанет на ноги и либо ударит меня, либо развернется и уйдет, решив больше не иметь никаких дел с таким дураком. Но, вопреки моим ожиданиям, он продолжал сидеть напротив меня, раз за разом что-то взволнованно бормоча, а после замолкая.
Но вот он наконец поднялся и, в последний раз посмотрев на меня своими холодными глазами-сапфирами, развернулся и, покачиваясь, медленно пошел вдаль. Кажется, даже уходя, он что-то бормотал, но эти звуки потонули в моем крике.
Из лопаток моего друга торчали две небольшие стальные трубы, согнутые под прямым углом к полу. К нижним частям труд были присоединены два треугольника из арматурной сетки, превращая эту инсталляцию в извращенное подобие крыльев. Услышав мой крик, друг прекратил свое бормотание и, обернувшись ко мне, произнес неожиданно спокойным голосом:
- Вот так выглядят ангелы Адмиралтейска.
Я проснулся от собственного вопля Зал ожидания, серый в сумерках осеннего утра, встретил меня равнодушным надменным молчанием. С трудом двигая затекшими конечностями, я поднялся и, держась за спинки кресел, медленно направился к огромному информационному стенду, висящему на одной из стен. Добравшись до стенда, я пробежал глазами по желтым листам с расписанием десятилетней давности. Вокзал был давно заброшен. Глядя по сторонам, я находил все больше подтверждений этого факта: сломанные кресла, разбитые стекла в кассах, мелкий мусор, валяющийся в разных местах зала. Я был уверен, что разруха и запустение коснулись не только внутреннего, но и внешнего убранства здания, но вчера, в темноте, я просто этого не заметил.
Все еще нетвердым шагом - остатки оков сна никак не хотели меня оставить - вернувшись к креслам, я занял одно из них и поднял глаз к потолку, размышляя, что мне делать дальше. Первоначальный план был гениальным в своей простоте: приехать в Адмиралтейск, схватить друга в охапку и покинуть город на ближайшем поезде. Определенно, это был хороший план. Настолько хороший, что все обязано было пойти наперекосяк. Конечно же, у меня не было с собой денег, чтобы купить билет на обратный поезд, но это меня волновало в последнюю очередь. Тот факт, что неизвестно, где в принципе необходимо билет покупать, волновал меня уже сильнее, но отходил на задний план по сравнений с тем, что я совершенно не представлял, куда мне нужно двигаться. Вздохнув, я расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана письмо старого друга. Я знал его содержание дословно, но снова пробежал глазами по неровным строчкам, нацарапанным на неаккуратно вырванном тетрадном листе:
Здравствуй, А.!
Давно с тобой не общались. Сколько лет уже прошло? Пять? Может даже десять? Там, где я оказался, время течет иначе. Оно то замедляет свой бег, почти останавливаясь, то разгоняется до невероятной скорости. Другие не замечают этого, для них время всегда течет одинаково, но я не такой. Я всегда был не таким, помнишь? Другие всегда смеялись над моими фантазиями, но не ты. Ты никогда не разделял их, но и не смеялся. Просто стоял рядом.
Знаешь, раньше сны приносили мне удовольствие. Они были маленький прекрасным миром, где я мог спрятаться от собственных бытовых проблем и различных житейских трудностей. Прятаться в снах было легко и на удивление приятно: я мог быть капитаном космического корабля, гулять с красивой девушкой, а после исследовать глубины виртуальной реальности - и все это было сжато в несколько часов грез. Дивный хрупкий мир, полный волшебства, которого так не хватает многим из нас в мире реальном.
А потом в мои сны пришла Тень. Огромная всепоглощающая сущность, которая лишила мои фантазии яркости, отняла у меня последний способ укрыться от жестокости реальности. Думаю, именно поэтому я попал сюда - в Адмиралтейск. Удивительный красивый город. Думаю, тебе он понравится. Не хочешь ли приехать? Мы могли бы вместе прогуляться по местному парку. Или одолжить велосипеды и выбраться за город.
Или, знаешь, ты мог бы забрать меня отсюда домой.
Твой лучший друг К.
P. S. Если решишь все же посетить Адмиралтейск, выбери безболезненный и надежный способ путешествия. Говорят, поезда являются неплохим выбором.
Бом... Бом... Бом...
От письма меня отвлек низкий гул, отдаленно похожий на звон колокола. Казалось, что этот звук лился отовсюду: обрывки газет и жестяные банки, деревянные кресла, бетонный пол, потрескавшаяся штукатурка на потолке, кирпичные стены - все обратилось в динамики, из которых лилась медленная грустная мелодия, которая холодной змеей заползала в самые потаенные уголки души. Безумно хотелось забиться в самый далекий и темный угол, лишь бы не слышать этого гула. Не доставляя никакого физического дискомфорта, он буквально выворачивал мою душу наизнанку, призывая к жизни давно умерших демонов, заставляя вновь встретиться с ними лицом к лицу. Почему это происходит? Что это за место? Вопросы появлялись и исчезали, мысли тонули в вязком болоте, и лишь низкий гул, отдаленно похожий на звон колокола, оставался неизменным.
Бом... Бом.. Бом...
Когда последний удар стих, механический бесполый голос - слишком нежный для мужского, слишком грубый для женского, - объявил:
- Текущее время: четыре часа двадцать одна минута. Занятия в семинарии начнутся через четыре часа тридцать девять минут, - и помедлив секунду, словно задумавшись, голос добавил: - Добро пожаловать в Адмиралтейск.
«Это все просто розыгрыш, - подумал я, поднявшись из кресла и нетвердым шагом идя к выходу. - Чей-то злой глупый розыгрыш. Сейчас я выйду на улицу, а там меня будут ждать организаторы. Просто розыгрыш...»
Улица встретила меня порывом холодного ветра и колючим инеем, тонким слоем укрывшим перрон. Вопреки надеждам, меня не встречали радостными криками и смехом. Но и одинок я не был - на лавочке рядом со входом сидел некто, одетый в длинное драповое пальто черного цвета. Помявшись несколько секунд, я сделал шаг вперед:
- Простите..
Мужчина поднял руку, жестом прося меня умолкнуть. Еще некоторое время он смотрел в сторону железной дороги, а после медленно повернулся ко мне. У него были темные глубоко посаженные глаза, длинный нос крючком и тонкие бледные губы. Несколько секунд он разглядывал меня, а после, видимо удовлетворенный увиденным, вновь отвернулся.
- Вы здесь новенький, не так ли? - бесцветным, почти механическим голосом спросил он. Голосом слишком грубым для женщины, но слишком нежным для мужчины. - Конечно, новенький, - не дожидаясь моего ответа продолжил незнакомец, - все, кто провел здесь больше суток знают, что ночевать на вокзале не самая разумная идея. Там холодно и неудобно, - пояснил он через секунду, словно отвечая на незаданный вопрос. - В общежитии семинарии гораздо удобнее. И, хотя посторонним места выделяют неохотно, но договориться можно всегда.. - незнакомец резко повернулся ко мне, улыбаясь: - Тем более, вы ведь уже зачислены на первый курс, не правда ли?
- Боюсь, тут какая-то ошибка, - с трудом смог выдавить из себя я, пытаясь понять, что происходит. - Я впервые слышу о том, что куда-то зачислен..
- Да-да, - прервал меня мужчина, вновь отворачиваясь. - Вам чаще приходилось слышать, что вы не поступили, понимаю.
- Вы не так поняли, я здесь проездом, и..
- Проездом... - эхом повторил мужчина. - Мы тоже думали, что не задержимся здесь надолго. Отправляйтесь в семинарию. Не бойтесь, заблудиться в Адмиралтейске нельзя - улицы сами выведут вас к нужному месту.
Незнакомец встал и, подойдя к краю платформы, повернулся ко мне:
- Быть может, в этот раз мне все же повезет? - с улыбкой спросил он и, спрыгнув на рельсы, зашагал прочь.
Смотря ему вслед, я пытался понять, что делать дальше, и, не придумав ничего иного, решил последовать совету. Улицы сами выведут меня к семинарии. Поискав в карманах сигареты и не найдя их, я выругался и, повернувшись на каблуках, зашагал в сторону города, укрытого одеялом утренних сумерек.
Здравствуй, Адмиралтейск. Вот я и прибыл.