Подарок вампира. Часть третья
На диванчике у стены сидела мама, с восковым лицом, и одну за другой глотала таблетки, запивая их минералкой.
Папа громко разговаривал по телефону и мерил шагами пол, то и дело расчесывая пальцами влажные от пота волосы.
Услышав из его беседы слова: «прощальная церемония» и «похороны» – Лена закрыла уши руками.
В этот момент её привычный, нормальный мир окончательно резко обрушился под ногами. Только сейчас она вдруг осознала, что сестру не спасти.
Изнутри хлынула злость, которая смела собой разом все мысли и чувства.
Не слушая окрика матери в спину, она побежала прочь от родителей к лестнице, к выходу. На воздух.
Снаружи тёмное, разбухшее водой небо внезапно рассекла молния, и начался ливень. Поток воды практически мгновенно промочил насквозь одежду, смыл слёзы и отрезвил Лену. Дышать ей стало легче. Но возвращаться в больницу к родителям не хватило сил.
Добежав до остановки, она там дождалась автобуса. В теплом салоне все мысли Лены вдруг свелись к решимости сходить в полицию, а там – будь, что будет.
Когда вышла из автобуса, дождь перешел в морось, но всё ещё грохотало. Звонки родителей она сбрасывала, сейчас было не до них.
Сократив путь через дворы, Лена дошла до полицейского участка. И, только оказавшись внутри в пустом, теплом и душном помещении, поняла, что замёрзла и проголодалась.
За решётчатым окошком регистратуры сидела ярко-накрашенная женщина средних лет и суровым тоном отвечала по стационарному телефону.
Дождавшись, когда она закончит, Лена спросила, как найти участкового.
- По какому вопросу? - строго спросила регистраторша.
- По личному, - в тон ей холодно ответила Лена.
- Минутку, - женщина быстро набрала номер и произнесла в трубку: - Харитон Ильич, к вам девушка, говорит – по личному делу. - Выслушав, она положила трубку и сказала: - Второй этаж, 45 кабинет. Поторопись. До обеда осталось 10 минут.
Лена бегом поднялась по лестнице, чтобы успеть. Затем, пытаясь отдышаться, немного постояла у кабинета и громко постучала.
- Войдите! - изнутри отозвался мужской голос.
Лена открыла дверь и вошла.
Кабинет оказался маленьким и чистеньким. Узкий шкаф у стены. Возле окна письменный стол, за ним сидел крепко сбитый мужчина, в форме, лет тридцати пяти. Русоволосый, с аккуратной короткой стрижкой и волевым лицом с ямочкой на подбородке. У него были яркие голубые глаза, а взгляд хоть и усталый, но на удивление добрый.
- Что случилось? - спросил он.
Лена замялась, а потом, сделав глубокий вдох и выдох, просто начала говорить. Как сестра попала в больницу, как позднее она увидела новости, и кратко, о том, что сегодня рассказала Марина.
- Стоп, - жёстким тоном, остановил Лену участковый. - Ты хоть понимаешь всю меру своей уголовной ответственности за ложные показания?
Лена кивнула и сказала, что ничего не придумывает. А ещё, не сдержавшись, добавила: мол, пришла, чтобы помочь следствию найти насильника. И покраснела.
Участковый хмыкнул, нахмурился и молча одарил очень суровым вопрошающим взглядом. От такого взгляда могло замёрзнуть во рту масло. Лена поёжилась и пожала плечами. Больше ей сказать ему было нечего. Легче ей, после того как всё ему рассказала, увы, не стало. И на что она надеялась?
- Родители знают, что в полицию пошла?
Она покачала головой, затем встала, собираясь уйти.
- Чай будешь? - внезапно спросил участковый.
- Что? - удивилась Лена и тут, что-то такое неуловимое заметив в глазах мужчины – некий отклик неравнодушия, вдруг поняла, что тот ей поверил.
- Буду, - ответила она.
Участковый посмотрел на наручные часы, встал, потянулся. Отошел от стола и включил электрочайник, который стоял за его спиной на подоконнике. Вдалеке за окном сверкнула молния, загрохотал гром, и ливень начался с новой силой.
- Что ж, так и думал, что сегодня обедать придется в кабинете, - пробурчал себе под нос мужчина и открыл шкаф, где на полке стояли чашки, завёрнутые в бумагу ложки и маленькая банка с сахаром. Взял и поставил всё необходимое на стол.
Затем из рюкзака, втиснутого на самую нижнюю полку шкафа, достал толстый свёрток с бутербродами, развернул их на столе и дружески предложил Лене.
- Спасибо, - ответила она и, выбрав один, взяла и жадно принялась есть, пока участковый заваривал по чашкам пакетированный чай и добавлял сахар.
Чай Лена пила не торопясь, а вкусный, сытный бутерброд с колбасой и сыром унял голод.
Участковый тоже аккуратно откусывал от бутерброда и запивал чаем, и есть получалось у него очень красиво и культурно, так что Лена подумала: если бы его сейчас представить в кафе, без формы, то и не предположишь, что мужчина – полицейский. Напротив, участковый легко представлялся в роли бизнесмена.
- Итак, Лена, - перекусив, начал разговор Харитон Ильич.
Он открыл блокнот, взял ручку и попросил как повторить свою фамилию, так и дать телефон, и адрес, и номер палаты, где лежит сестра. Затем, все записав, сказал, что она может быть свободна.
- Держите меня в курсе, пожалуйста! - попросила Лена и извинилась за недопитый чай, честно признавшись, что тот слишком крепкий.
А когда ставила чашку на стол, неожиданно мощно прогрохотал гром. Пальцы Лены дрогнули, и чашка выскользнула, упав на стол и разлившись чаем прямо на толстую бумажную папку.
- Раззява! - в сердцах бросил участковый, неловко схватил папку за край, чтобы не дать чаю впитаться в обложку, а из неё вдруг на пол посыпались фотографии.
- Я подниму! - виновато бросила Лена и присела, чтобы собрать фотографии.
- Не надо! – запоздало и сердито окрикнул участковый и, резко положив папку на стол, наклонился и стал быстро собирать фотографии.
- Что это? - прошептала Лена, чувствуя, как бледнеет, вглядываясь в снимки крупным планом, которые успела поднять. Она видела части тел, брошенные как попало на землю. Кисти рук, окровавленные стопы с длинными лоскутками отступающей по краям обрубков кожи.
На бескровную кожу в беспорядке налипли иголки, листья и грязь.
- Божечки! - сквозь зубы выдохнула Лена, когда на другой фотографии увидела женские головы, с болтающимися лохмами кожи и приплюснутыми жилами в неаккуратных, словно оторванных ранах на пеньках шей.
Руки девушки задрожали, фотографии выскользнули на пол. Наверное, она изменилась в лице, потому что участковый громко сказал:
- Урна под столом.
Лену вырвало только что съеденным бутербродом. В ушах звенело, а сердце бухало в груди как сумасшедшее.
- Дура, теперь спать не сможешь! - укорил участковый, засовывая собранные фотографии обратно в папку.
- Что с ними не так? Почему нет крови? - сглотнув слюну, осмелилась озвучить свои мысли Лена. - Это же подруги Марины, не отнекивайтесь. Я их узнала.
- Зачем тебе знать гнусные подробности? - устало выдохнул участковый. - Сказал же, что спать не будешь. К тому же сама всё видела и обо всём догадалась. А маньяка всё равно приезжие следаки из столицы искать будут. Моё дело скромное – отчёты писать, - договорил, а потом сходил за чистой чашкой из шкафчика, затем туда воды из электрочайника налил. – Вот, воды попей, дыхание переведи и топай домой. Родители наверняка с ума сходят.
Она выпила воды. С того полегчало физически, но на душе Лены воцарилась ещё большая сумятица из-за фотографий.
Она сказала спасибо и ушла. Участковый что-то буркнул вслед, но его слов Лена не расслышала.
Дома её ждал крепкий нагоняй от отца. Он ударил Лену по лицу, чего ни разу прежде не делал, и крепко выругался матом. А где была – не спрашивал, только сказал, что, прежде чем пропадать без вести, подумала бы о матери.
Пощечина жгла кожу щеки огнём. Лена чувствовала себя усталой и ненужной. Хоть и было очень стыдно. Но так сильно сейчас хотелось, чтобы обняли и приласкали, поэтому Лена подошла к сидящему на кухне отцу и сказала: "Прости".
Он сухо кивнул в ответ и налил себе водки. В груди Лены защемило. Ведь раньше, когда она была маленькой, легко уселась бы к нему на колени, положив голову ему на грудь. А отец обнял бы в ответ, погладил по голове, и в её мире всё снова бы стало на свои места.
Лена не помнила, отчего и когда родители переключили своё внимание и любовь на Марину.
В гостиной было накурено, а на диване некрасиво храпела пьяная мать. Одежда Лены, после дождя ещё полностью не просохла, как и волосы. И, вопреки летней жаре, она мёрзла.
Поэтому она пошла в душ, хотелось согреться. Остаться на кухне, поесть, пока там отец в одиночестве напивается, не хватило как смелости, так и сил.
После душа Лена вернулась в свою комнату и легла на кровать, засунула в уши наушники и незаметно для себя заснула.
…Проснулась среди ночи, вспотевшая, испуганная, с сильно бьющимся сердцем. Как и предупреждал участковый, снились кошмары: она брела по кругу по темному лесу, то и дело возвращаясь к сложенным в кучу бескровным частям тел.
Головы мёртвых подруг Марины из кустов серыми губами шептали ей предупреждения: «Берегись!» Поднимался сильный, пронзительный ветер, скрипели деревья, а позади кто-то был, и он словно кутался в тенях, сливался со стволами деревьев. И вдруг жутко захохотал, перекрывая своим громким хохотом рёв усилившегося ветра – и тем вырвав Лену из сна.
Проснувшись, она вынула из ушей наушники. Музыкальная дорожка давно кончилась, а на дисплее смартфона отображалось время – четыре часа утра.
За окном моросил дождь, стуча каплями по карнизу. Неожиданно Лену пронзило острое инстинктивное чувство, что вот-вот случится беда.
Спать больше не хотелось. Лена встала, чтобы пойти на кухню, заварить травяного чая и посидеть в тишине. И, может быть, подумать.
По пути на кухню зазвонил радиотелефон на тумбочке в прихожей. Она подняла трубку, услышала, как женщина взволнованным голосом представилась медсестрой из больницы. Затем она сказала, что Марине стало хуже, и попросила срочно приехать.
Отца Лена обнаружила спящим в спальне, там было сильно накурено, и в пепельнице перед двуспальной кроватью лежала большая горка окурков.
С трудом разбудив его, она повторила то, что ей сообщила медсестра.
Затем, кашляя от едкой сигаретной вони, подошла к окну, открыла для проветривания. Отец охрипшим голосом попросил разбудить маму, а сам потянулся за таблетками аспирина, что лежали в тумбочке.
Маму Лене пришлось сильно похлопать по щекам, чтобы она проснулась.
- Что случилось? - раздражённо спросила она.
А услышав ответ, вдруг застонала, как раненый зверь, чем напугала Лену.
- За что? Ну, за что мне это наказание? - продолжала стонать мама, и Лена, не выдержав её надломленных стонов, поспешила уйти.
Пока собиралась, часто высмаркивалась и вытирала бегущие помимо воли слёзы.
- Марина в сознании, можете поговорить с ней, - произнёс дежурный молоденький врач.
В подтексте его слов Лена уловила "попрощаться". На все вопросы родителей врач отвечал уклончиво, лишь повторял, что сейчас Марина на сильных обезболивающих.
На этот раз они все вместе зашли в палату и разговаривали, избегая как огня темы смерти: шутили, вспоминали школьные победы Марины на соревнованиях и вообще её успехи.
Она тоже улыбалась, поддерживая их настрой, но по глазам сестры было видно, каких усилий стоит Марине это показное притворство.
И вообще, как отметила Лена, она выглядела блеклой тенью себя прежней. Волосы сестры, прежде золотистые, как солнечные лучики, выцвели и поседели. Кожа сильно натянулась на резко осунувшемся лице, будто на черепе, и вся Марина стала болезненно хрупкой. Из-за этого Лене страшно было дотронуться до неё хоть пальцем: а вдруг от её прикосновения кожа и кости сестры треснут и раскрошатся?
Неожиданно Марина застонала. По телу сестры волной пошли судороги, а она сквозь силу произнесла глухим, не похожим на свой голосом.
- Найдите его, накажите, а лучше убейте за всё это!
Глаза сестры лихорадочно блестели.
- О чём она? - толкнул папа маму в бок. А та шептала:
- Мариночка, успокойся, сейчас позову врача. Всё будет хорошо, дорогая.
Марина закричала. Изо рта сестры пошла пена, и она забилась в конвульсиях. Папа выбежал в коридор за врачом. Марина затихла. У мамы началась истерика. Лена чувствовала, что задыхается, что, если сейчас не выйдет в коридор, начнёт кричать сама и уже не остановится.
На ватных ногах она вышла из палаты, села на диванчик, тяжело дыша и наблюдая, как, суетясь, папа привел врача, крепких санитаров с каталкой и медсестру.
Они нараспашку открыли дверь палаты, и медсестра начала откачивать маму, давая понюхать нашатырь.