tvorec666

Эту ночь возненавидел

В ледяном лежал поту

Я вчера кошмар увидел

Про живую пустоту

Снилось мне, что пуст мой город

И в округе ни души

Тишина молчанью вторит

Ветер листьями шуршит

Облаков ночных волокна

Звезды скрыли неспроста

Вижу, смотрит через окна

На проспекты пустота

Появилась она чтобы

Превратить здесь всё в ничто

Завернув свою утробу

Ненасытную, в пальто

Выползает из под лестниц

Руки тянет из витрин

Заполняет всю окрестность

Черной сетью паутин

Раньше город жил, был полон

Развеселыми людьми

Только от старухи в черном

Нет спасенья за дверьми

Поняли что бесполезно

С ней бороться, лишь когда

Пустота пришла с болезнью,

В город прокралась беда

Вот и ходит, воет тихо

Пожирая свет огней

Черных лоскутов портниха

Проводница в мир теней…

Эту ночь возненавидел

Потому что понял я

Что совсем не сон увидел

А убийственную явь

Если за окном нет света

Кошка смотрит в никуда

Знайте, рядом с вами где то

Оживает пустота

Андрюха и Петруха были лицами без определенного места жительства, а сколько лет они скитались, ни один из них уже и не помнил. Развал, девяностые, - и вот улица пополнилась голодной нищетой и разрухой. Андрюха был помоложе, и от того более оживлен и оптимистичен, чем грузный, рассудительный Петруха. Наверное, вместе их и удерживал контраст, если не считать общей беды, и общей судьбы, что сделала их практически братьями. А теплотрасса стала их приютом, что зимой и летом спасал от всех капризов погоды.

Каждый день их проходил практически одинаково: Андрюха по утрам обходил местное кладбище, собирая еду, и сливая водку, с оставленных стаканчиков, в пластиковую бутылку. Петруха же просил милостыню у церкви, стоя всё утро на коленях, не отрывая глаз от шапки с мелочью, будто боясь, что шапку вот-вот схватят и убегут. Ближе к полудню оба они встречались, и обедали, чем Бог послал, затем шли прочёсывать ближайшие помойки и урны, собирая банки от пива. Если везло,- вечером пировали, если не везло,- ну ничего, завтра повезёт. Так и шли их дни, что складывались в месяцы, а те в годы, хмурые и однотонные, где из развлечений только водка да вечное скитание.

В один из таких же дней Андрюха как обычно подошел к церкви, чтобы забрать товарища, присел рядом, и начал шепотом балагурить на ухо Петрухе, обо всех прохожих, что идут мимо,- про богобоязненных старушек, что отчаянно молятся в храме, а на остановке почти дерутся за место на лавке, про глухого звонаря, что звонит невпопад , про… а вот это интересный кадр. Андрюха замолчал и начал наблюдать за нервным мужчиной в драной одежде не по погоде, что сначала перегородил въезд в храм белому «лексусу», а затем пытался стучать в тонированное окно, что-то бормоча. Но окно так и не опустилось, лишь монашка вышла из церковной лавки, и грубо вытолкала мужчину в сторону попрошаек, так, что он упал плашмя прямо перед ними.

Андрюха усмехнулся, но сразу бросился помогать незнакомцу,- «Ты что, новенький здесь? Это настоятеля машина, он за тонировкой не видит ничего, да и если видел бы, ты то ему зачем?». Незнакомец был явно расстроен, по бегающим глазам было понятно, что он обескуражен своим падением,- «Вы знаете, это уже не первая церковь сегодня, я пришёл, а они толкаются, и совершенно не хотят меня выслушать…» Андрюха залился громким смехом,- «Это тебя то? Они?»,- но поймав на себе суровый взгляд Петрухи, осёкся, и повернувшись к незнакомцу сказал,- «Ты..это… не обижайся… но мы тут все… того… не чета им. Я смотрю, тебя похлеще нас помотало. Пойдем с нами, у меня куртка есть, натурально твой размер, почти новая. Да и голодный ты наверное? Мне сегодня на кладбище повезло, вора «в законе» хоронили. Сегодня пирожки курагой и водка, но водки мало, могильщики сволочи». Незнакомец молча кивнул головой, и Петруха, подняв шапку с милостыней, повел их за собой, пересчитывая на ходу мелочь, что побросали ему сердобольные старушки. Идти было недалеко, метров пятьсот. Андрюха всю дорогу рассказывал, как на похоронах вора плакали люди. Особенно плакал депутат, чьи фотографии были расклеены по всему городу перед выборами. Он постоянно сморкался в платок, и порывался каждые пять минут целовать покойнику, синие от наколок, руки. Незнакомец шел молча, как и Петруха, лишь поднимая удивленный взгляд, когда в рассказе про похороны добавлялись скабрёзные детали.

Дошли быстро. Андрюха достал из под кучи тряпья потёртую болоньевую куртку, помог незнакомцу одеться, в это время Петруха разжёг огонь в импровизированном очаге из сложенных кирпичей, вся троица расселась вокруг, и начала пировать пирожками и конфетами. Было видно, что незнакомец голоден, но ел он очень мало, не жадно откусывал половину пирога, как это делал Петруха, а надламывал пирог, и ел небольшими кусками. Андрюха достал пластиковую бутылку с водкой. Хотел было сам начать разливать, но руки дрожали еще после вчерашнего вечера. Похмелье было и у Петрухи, и потому, назначили разливать водку своему новому знакомому. Он не был против, и налил всем по стопке. Водка с пирожками наполняла друзей теплом и сытостью, которая иногда казалась призраком той жизни, что давно уже прошла. За первой стопкой была налита вторая. Тремор рук прошел, прошла головная боль, и мысли обо всём будто бы укутались тёплой байкой. Еще одна стопка. И ещё одна. Андрюху сморило, и он тихо засопел, расплываясь будто в легкой улыбке. Петруха молча смотрел на огонь. В огне ему мерещились силуэты, что плывут на корабле, посреди моря. Море пенилось и колыхалось, а корабль рассекал волны, протаскивая за собой старые рыболовные сети. Еще стопка. Проваливаясь в пьяный счастливый сон, в голове Петрухи мелькнула мысль, что водки оказалось больше чем обычно, но мысль свою додумать он не успел и уснул.

Наступил вечер. Огонь давно потух, но Андрюха и Петруха всё еще спали. Ветер шелестел пакетом, набитым пирожками с курагой. Рядом стояла пластиковая бутылка, полная водки.

2:16 "Книжники и фарисеи, увидев, что Он ест с мытарями и грешниками, говорили ученикам Его: как это Он ест и пьет с мытарями и грешниками?" Евангелие от Марка