Личный Харон для заблудшей души

Она шла вдоль дороги – совсем как в той сцене из какого-то триллера или фильма ужасов, в самом конце, когда единственный выживший бредет в закат, не зная, что его ждет, спасение или гибель в сиквеле.

Или забвение.

Ее поджидало забвение – оно уже было с ней, если уточнить. Она не могла вспомнить ничего из того, что привело ее на дорогу. Да что там – она даже не знала, как ее зовут, откуда она идет, сколько ей лет и тому подобное.

Она просто шла, не оглядываясь, не смотря по сторонам, заставляя себя переставлять одну ногу за другой – требовалось усилие и для такого простого действия.

Иногда мимо проезжали машины, но остановилась только одна.

Она прошла бы мимо, если бы дверь внезапно не открылась, перегородив обочину так, что уже было не обойти.

– Подвезти?

Возможно, это был уже не первый вопрос, но первый, который добрался до ее ушей.

Она оторвалась от изучения пустыни впереди, заметила, что машина золотистая, хотя из-за пыли местами казалась серой, а то и коричневой, и посмотрела на водителя.

– Простите? – переспросила она, задержавшись взглядом на сережке в виде креста в его ухе. Цепочка медленно покачивалась, завораживая.

– Садись, – велел он, и, скорее всего, его серьга обладала гипнотическим эффектом, потому что она не стала больше ничего спрашивать. Она шагнула вперед и забралась в кабину. Сидение оказалось мягким и удобным, в салоне пахло табаком. В этом она была уверена, но откуда она знала этот запах? Откуда она знала, как называются предметы вокруг, если не могла вспомнить свое имя или внешность?

Ее амнезия будто сошла со страниц книги, она почти поняла, какой, но названия книг тоже ушли. Она помнила сюжеты и героев – книг и фильмов, которые она видела – но не могла припомнить ни одного названия.

Дверь захлопнулась с едва слышным хлопком, отрезая ее от пустыни, и машина немедленно сорвалась с места.

Дорога уходила вперед, неизменно серая и узкая.

Когда ей наскучило смотреть вперед, она рискнула и снова бросила взгляд на водителя, на этот раз постаравшись не обратить внимания на его ухо.

Он внимательно посмотрел в ответ – его взгляд тоже обладал гипнотической силой, в этом не приходилось сомневаться. Она даже не сразу заметила, что его руки не касаются руля.

Этот факт не укладывался в нормальное поведение кого бы то ни было. Она просто смотрела на руль, потом отследила руки водителя – одна за головой, одна на колене – потом снова пыталась рассмотреть какое-то устройство, которое могло бы объяснить это. Может быть, она пропустила скачок прогресса и машины уже ездят сами по себе?

– Чем мучаться незнанием, ты могла бы спросить, Староста-тян, – поучительно сказал водитель, заводя и вторую руку за голову.

Машина взвизгнула покрышками и, кажется, помчалась быстрее.

Что-то внутри новоокрещенной «Старосты» вопротивилось приклеенному ярлыку, она собиралась возражать, но поняла, что не может найти рациональных аргументов.

Она заставила себя сдержаться и не спорить.

Вопросы непременно влекут за собой ответы, но она не нуждалась в ответах, ей было достаточно и того, что она уже знала. Подумаешь, нет прошлого – шанс начать с чистого листа. Ей немного странным казалось только то, что она не помнила ни одного имени собственного. Может быть, у нее какая-нибудь редкая, почти уникальная фобия, при которой память не способна сохранить эту информацию. Или же именно с этого началась деградация ее мозга. Сначала имена, потом все остальное, вскоре она забудет, как называются окружающие ее предметы, потом – буквы, разучится говорить…

Она поджала губы, как будто уже тренировалась держать рот на замке постоянно, и обнаружила, что, оказывается, все это время размышляла под чужим взглядом.

Вполне доброжелательным, но при этом все равно изучающим, будто он смотрел на бродячую собаку, размышляя, укусит она или нет, если протянуть руку.

– Почему «Староста»? – наконец она не смогла держать паузу больше. Произнести слово, которое теперь было приклеенно к ней, оказалось неожиданно сложно, да и вообще говорить было странно и непривычно, но она старалась. – Как вас зовут? Скоро ли мы приедем?

Но назвав себя так, она показала, что приняла прозвище. Несмотря на то, что ее сознание сопротивлялось, ее рассудок уже ассоциировал себя с этой неизвестной ей старостой.

Может быть, она в самом деле занимала эту должность? В школе или в университете… Она попыталась найти зеркало, чтобы посмотреть на себя, но почему-то в этой машине не было зеркал – если учесть, что этой машиной не управлял человек, видимо, это было логично.

«Старосте» показалось, что она ни разу не ездила в чем-то подобном. В чем-то, что не требовало человеческой руки – ведь техника еще не дошла до такого уровня развития.

– Мне кажется, из тебя вышла бы неплохая староста, – сказал водитель, проигнорировав именно те вопросы, которые интересовали ее больше всего. Скорее всего, даже специально.

Он не собирался продолжать, и между ними снова повисла тишина, нарушаемая только едва слышным гудением двигателя.

Возможно, стоило рассказать о том, что у нее амнезия, спросить, куда они едут, в каком месте он ее подобрал и не хочет ли вернуть?

Она попыталась припомнить что-то из своей прошлой жизни, но все еще упиралась взглядом в белую простынь без единого пятнышка, которая не собиралась отдавать свои секреты.

– Может быть, я сплю? – спросила она сама у себя и осталась довольна решением – в сон укладывалось все то непонятное, что происходило вокруг нее. Одновременно со словами ее накрыло уверенностью в себе – ведь стоит только проснуться, как потерянные воспоминания вернутся. Она улыбнулась.

– Нет, ты не спишь, – сказал ее попутчик после небольшой паузы, давая ей насладиться коротким триумфом. – Ты умерла.

Она хотела возразить, но он протянул руку, останавливая ее.

– Попробуй вдохнуть, – сказал он, и Староста – она уже почти привыкла – послушалась.

Она в самом деле только попробовала – ноздри не могли втянуть воздух, легкие не могли принять его. Она не дышала.

Она ущипнула себя за руку, не поддаваясь панике, и не ощутила боли. Только увидела, как под белой кожей образовывается уродливый синяк.

Кажется, она в самом деле была мертва.

Почему-то, стоило ей обрести уверенность хотя бы в этом факте, она прекратила бояться. Паника сошла на нет – мертвые не паникуют. Вот только что делают мертвые? Должны ли они ехать долго-долго по пустой дороге, ведомые незнакомым попутчиком?

Попутчик.

Мертвые могли думать, как она могла видеть на своем примере. В ее голове вертелось слово, подходящее проводнику мертвых, но оно было именем.

Она недовольно поджала губы, чувствуя себя неуютно без необходимых знаний, словно вышедшая из дома растерянная девица, забывшая надеть юбку.

– Я не могу вспомнить, – начала она, смотря ровно вперед, на прямую, как стрела, дорогу в неизвестность. – Это из мифов. Имя, которое подошло бы вам.

– Харон, да? – он хохотнул. – Хорошо, можешь звать меня так. Хотя из той мифологии мне, пожалуй, ближе Гермес.

Она непонимающе нахмурилась, но не стала переспрашивать, просто отложила имя, пока еще без объекта. Логика подсказывала, что Гермесом звали... того, кто умел летать?

Покровитель торговцев и мошенников?

Ее Харон рассмеялся, как будто прочитав ее мысли в удивленном взгляде.

А потом машина, дорога, пустыня – все пропало.

Они плыли в лодке по широкой реке, на обеих берегах которой раскинулись живописные руины. Белоснежные крепости резко выделялись на фоне черного песка.

– Неплохо, – сказал Харон, неторопливо запахивая балахон. – Пожалуй, из тебя в самом деле выйдет толк, Староста-тян.

Она пожала плечами и присел на скамейку на корме. Лодка плыла без видимого управления, будто сама знала путь. Вокруг все еще было пустынно.

Ей было интересно, но не настолько, чтобы решиться на вопрос.

– Некоторые слишком… другие, чтобы после смерти спокойно отдыхать, – продолжил Харон, присаживаясь напротив нее. – Вот как ты, например. Застряла в интересном месте, придумала себе собственный мир – наверное, на основе последней прочитанной книги?

– Не помню, – отозвалась она, смутившись – ей бы хотелось придумывать самой, а не идти на поводу чьей-то фантазии.

– Все из-за того, что ты разделила себя перед смертью, – Харон говорил тем тоном, будто объяснял что-то само собой разумеещееся, но она не понимала, к чему он клонит.

– Я целая, – она на всякий случай оглядела себя и ощупала там, где не могла видеть. Все говорило о том, что ее целостности ничего не угрожает.

– Ты мертвая и не тебе судить о своей целостности, – он погрозил пальцем. – А мне со стороны виднее.

– Почему мое подсознание приняло именно такой облик? – она не хотела говорить этого вслух, это было бы глупо, и по детски наивно, но слова рвались на свободу.

– Я не твое подсознание, не надейся, – немедленно ответил Харон. В его руках откуда-то оказалась пачка сигарет, и он отвернулся, закуривая.

Она удержалась от того, чтобы вознести хвалу богам.

Вопрос о том, кто он такой, остался бы без ответа, и Староста не стала его задавать.

Она принялась рассматривать берег – на лодке не было ничего интересного, такого, на чем можно было задержать взгляд – кроме как на чуть сутулой спине ее попутчика.

– Вы сказали, я разделилась, – уточнила она, все еще глядя на черную, будто выжженную землю. Кажется, они долго молчали – ее горло отвыкло произносить, а уши – слышать звуки.

– Ты устала не понимать, не так ли? – краем глаза она отметила, как Харон поднимается на ноги. Он прошелся по лодке – четыре шага в длину, не больше – и сел на дно. – Я не могу рассказать тебе в деталях о том, что с тобой случилось, хотя бы потому, что я не знаю. Я могу предполагать, что, когда с тобой случилась смерть, ты попыталась выжить всеми способами. Ты отбросила наиболее жизнеспособные части себя, надеясь, что их минет злая участь.

– Им не удалось спастись, – она кивнула своим мыслям – что-то об отсечении частей себя она явно знала, и это знание подсказывало, что долго без основной личности не может существовать ни одна отделенная.

– Они умерли вместе с тобой, – согласился Харон. – И, как и ты, оказались не в силах поверить в свою кончину. Поэтому вы и остались в этом пространстве, созданным твоим мозгом – в момент перед смертью он использовал практически все свои ресурсы. Поразительно, правда, на что способно человеческое серое вещество?

Староста кивнула. Ее память жадно впитывала новые сведения и не знала, что с ними делать – было слишком много пустого места.

Но ей нравилось слушать и нравилось постепенно заполнять его, пусть и не тем, что было там раньше.

– Тебе нужно найти все твои части, соединить их и умереть нормально, – сказал он тем тоном, которым принято диктовать списки покупок.

– Как это – умереть нормально? – заинтересовалась она, отведя взгляд от берега. Краем глаза при этом она вдруг заметила, как что-то черное, сливающееся с песком, но все же немного другого оттенка, шевельнулось там.

– Не знаю, не пробовал, – отозвался Харон. – Думаю, твои части так же умны, как и ты. Вот эта нашла тебя.

Староста уже всматривалась в берег, пытаясь снова увидеть движение, пока лодка причаливала.

– Она тоже хочет со мной соединиться? – уточнила Староста, прежде чем выбраться на песок. В нем моментально утонули ее ноги, обутые в легкие туфли, и она избавилась от обуви, пока высвобождала ноги из неожиданно цепких объятий песка.

– Конечно, тебе хочется стать целой, – Харон с сомнением посмотрел на песок, на свои ноги в гэта, и остался в лодке.

Он что-то недоговаривал, и через несколько секунд она поняла, что именно – когда из черного песка перед ней соткалась фигура зверя. Тот отряхнулся, стряхивая с себя черные песчинки и открывая огненно-рыжую, до рези в глазах яркую шерсть.

– Это вот – я? – спросила Староста. – Как мы должны соединиться?

Тигр бросился вперед. Без единого звука его гибкое, сильное тело оттолкнулось от песка. Если это и было ее частью, под соединением оно, пожалуй, понимало процесс соединения пищи и хищника.

Староста смогла догадаться о его прыжке за долю секунды до того, как он сорвался с места, и потому успела увернуться.

Ее осыпало фонтаном песка, налипшего на кожу противным колючим слоем, а отряхиваться не было времени – тигр сорвался с места снова.

Они уворачивалась от его ударов, несколько раз прокатилась по песку, исцарапав локти и колени, но пока ей удавалось остаться невредимой. Тигру хватило бы всего одного удара расправиться с противницей, а дальше – она не сомневалась – ее тело окажется в его желудке.

Тигр зайдет в лодку, которую Харон оттолкнет от берега и направится дальше, искать следующую часть, называя своего попутчика «Староста-тян». В ответ тигр будет тихо рычать, потому что он наверняка ненавидит клички.

Может быть, у него уже есть имя.

Может быть, тигр помнит их общее имя?

– Если ты продолжишь только уклоняться, Староста-тигр победит, – Харон уже сидел на борту лодки, свесив ноги, но не касаясь песка, и держал в пальцах сигарету. Дым медленно поднимался к пасмурному небу. – Ты уже проиграла, выбрав такую стратегию.

– Чем еще я могу сражаться?! – возмутилась Староста, смотря прямо в глаза тигра.

Тот стоял перед ней, хлеща хвостом по бокам, и тихо, угрожающе урчал.

Видимо, тоже ждал – чем же она будет сражаться, глупая человеческая личинка?

Она невольно сжалась, ожидая нападения, но тигр не двигался и не отводил взгляда. Они оба медленно переводили дыхание, и Староста поняла, что ее противник тоже устал, загнал сам себя и теперь уже не способен так же быстро и опасно атаковать.

Нельзя было дать ему отдохнуть, ведь животное восстанавливало силы быстрее нее.

Она глубоко вздохнула и шагнула вперед, протянув ладонь.

– Разве нам обязательно драться? – спросила Староста, когда ей оставались считанные сантиметры до того, как ее рука коснулась бы головы тигра.

– Ты видишь другой способ? – спросил он в ответ. Определенно, они говорили одним и тем же голосом, но у тигра он был немного другой – ниже и грубее. – Не бойся, я убью тебя быстро.

– Если ты убьешь меня, ты потеряешь часть себя! – уверенно заявила Староста, все еще не опуская ладонь. – Так же, как ее потеряю я, убив тебя.

Тигр задумчиво посмотрел на нее. Он был умен так же, как и она, знал столько же и, возможно, немного больше, и был намного сильнее.

Она не удержалась и положила руку на его голову. Мягкая теплая шерсть пощекотала ладонь.

– Ты хочешь, чтобы мы заключили союз? – тигр прикрыл глаза, и тогда Староста начала гладить его.

Она стряхивала с его шерсти противный песок, царапающий кожу, руками это делать было неудобно, но стоило задуматься о более подходящем приспособлении, как она сжала пальцы вокруг большой щетки.

– Я думаю, союз подошел бы нам обоим? – уточнила Староста, вычесывая своего тигра. – Мы объединимся, узнаем немного того, чего нам не хватает до завершенности, и вместе отправимся за остальными.

Тигр растворился под ее ладонями. Только что он был, слишком яркий для этого места, слишком живой и теплый, а через секунду ее руки провалились в пустоту.

Она упала на колени. Голова кружилась, перед глазами все плыло, изображение никак не складывалось. Мелкие камешки впились в щеку, и Староста с удивлением поняла, что распласталась на земле.

Она видела, как река далеко-далеко от того места, где они сейчас находились, исчезает под городом, и могла в мельчайших подробностях рассмотреть крепостную стену.

– Давай, вы же одно и то же, соберитесь, – строго велел Харон, поднимая ее на руки. Она перевела взгляд – сначала свой, способный заметить только его лицо, а потом и взгляд тигра, который смог разглядеть что-то еще.

Она не сразу поняла, что изменилось – в самом деле, ведь его лицо осталось почти таким же, став лицом старика.

– Странно, – Староста закрыла глаза. – Тигр говорит, запах от тебя, как от смертельно старого.

– Я прожил совсем немного, – беззаботно ответил Харон, опуская ее на дно лодки. Она приоткрыла глаза и новым, двойным зрением смогла увидеть, как где-то очень далеко над серыми облаками есть солнце.

Оно обжигало, и Староста поняла, что плачет, потому что глаза пересыхают слишком быстро, она была уверена, что вот-вот потеряет их, когда что-то темное легло ей на лицо, не давая видеть, спасая от света.

Она смотрела на линию жизни, завивавшуюся мертвой петлей, и не могла анализировать.

Ей было слишком больно, так сильно, что, казалось, ничего в ее теле не функционировало нормально. Она не могла дышать, она не могла думать, не могла пошевелиться. Единственное, что слушалось ее – глаза, да и те она глупо подставила солнцу и практически потеряла.

– Во всех фильмах о пути меча ученику завязывают глаза и заставляют сражаться, полагаясь на интуицию, – Харон на мгновение убрал ладонь и, видимо, посмотрел в ее лицо, но она не видела ничего, кроме темноты – и петель на его линии жизни.

– Тогда мне нужен меч, – пробормотала она, попытавшись поднести руку к лицу.

Но тело все еще не слушалось.

Из горла вырвался рык от отчаяния.

– Ну, спокойней же надо, – сокрушенно вздохнул Харон. – Потерпи, зрение восстановится.

Ей не оставалось ничего другого, кроме как в самом деле терпеть, стиснув зубы, пока ее тело привыкало к тому, что оно больше не бегает на четырех лапах. Она медленно подняла руку и сжала кулак, просто показать себе, что может так сделать.

Выросшие когти избороздили ее ладонь, но крови не было – ведь она была мертва.

Харон все еще прикрывал ее глаза рукой. Все то время, пока они плыли, а Староста узнавала свое тело заново и знакомилась с куском себя.

Этот кусок научил ее испытывать эмоции. Она получила в подарок к когтям и острому зрению гнев и обиду, такие сильные, что они могли стать причиной пожара.

Она помнила, что видела много пожаров в своей жизни, и все они были связаны с плохими эмоциями.

Тигр злился на места, которые причинили ей боль, и мстил им, как мог.

Видимо, он был еще неопытным тигренком, раз позволял себе такое. Возможно, Староста тоже, раз позволяла какой-то части себя устраивать поджоги в попытках отомстить.

Она разозлилась на саму себя, разозлилась настолько сильно, что была уверена – ей хватит этой злости, чтобы разжечь пламя и уничтожить себя.

Пламя действительно разгорелось, но оно просто согрело ее. Кожа пылала – возможно, должно было больно, но огонь оказался ласковым.

– Не хотел бы отвлекать тебя, но лодка горит, – весело сказал Харон. Одна его рука все еще лежала на ее лице, а второй он, кажется, обхлопывал себя.

Староста попробовала подглядеть и удивилась, когда ей удалось, будто глаза уже восстановились.

Лодка действительно полыхала.

Харон давил ладонью лепестки пламени, пляшущие на деревянных подошвах его обуви, не замечая, что огонь уже взбежал по его балахону.

Если так пойдет и дальше, Староста устроит им обоим огненное погребение.

Нужно было потушить лодку, например, вот если бы пошел дождь… хотя дождевых капель, да даже ливня было бы мало, тут нужно что-то посущественнее. Вот река бы подошла…

Лодка погрузилась под воду.

Пламя зашипело, пропадая в черной воде, очень холодной – от нескольких секунд сводило зубы.

Староста растерялась – ее с головой накрыло небольшой волной, затхлая вода хлынула в нос и рот, вызывая тошноту, не давая дышать. Она не видела ничего кругом и не могла плыть, только бестолково молотила руками по воде, но не слышал и всплесков. Река глотала все звуки, надежно запирая их в себе.

А через мгновение паника отступила. Человеческое сознание свернулось и спряталось в самой глубине мозга, а тигр поплыл, отфыркиваясь, в сторону берега, где уже ждал Харон.

– Ты не могла бы переодеть меня во что-то более похожее на то, что было на мне в машине? – поинтересовался он, наклоняясь к тигру и протягивая руку.

Староста и ее часть поменялись местами, и она схватилась ладонью за ладонь Харона, поднимаясь на ноги.

– Вижу, ты уже подружилась со своим тигром, – отметил он, помогая ей встать.

От слабости не осталось и следа. Она наконец поняла, как управлять своим телом, а то в ответ стало сильнее и выносливей. И опаснее.

Она снова выпустила когти, улыбнулась и спрятала их обратно. Почему-то мысль о том, что теперь у нее есть оружие, придала ей сил и уверенности.

Они пошли по небольшой мощеной дорожке к распахнутым настежь городским воротам.

Тигр внутри ворочался и говорил, что ему нужно привыкнуть, а потом он почует их часть, если она есть в этом месте. Староста была уверена, что есть – в конце концов, она сама создала этот мир и могла командовать здесь.

– На сколько частей я разделила себя? – спросила она, наблюдая за тем, как меняется одежда на Хароне – из балахона обратно к рубашке и шортам.

– Откуда мне знать? – он пожал плечами, стряхивая с себя черный песок и пепел. – Ты собрала свои знания и свои эмоции, пожалуй, осталась память? Или что-то еще?

Память… Да, пожалуй, в этом городе ее ждала память.

Тигр настороженно принюхался, и Староста принюхалась вместе с ним, когда они вошли в город. Город тоже пах затхлостью, как будто он пролежал сотню лет на сухом чердаке, для сохранности обернутый тканью. Кажется, так поступали с игрушками, для которых ребенок был уже слишком большим.

– Интересно, что за кошачье… – начал Харон и осекся.

Тигр громко, не скрываясь, зарычал, а Староста просто удивилась.

Улочка от ворот привела их к небольшой площади с колодцем и позорным столбом, на самой верхушке которого кто-то сидел. Староста присмотрелась и с некоторым трепетом узнала себя – если бы вдруг ей пришло в голову сидеть на уровне третьего этажа, вырядившись в драную холщовую рубашку.

И надеть на голову кошачьи уши в качестве последнего штриха к образу.

– Пришли! – Староста с кошачьими ушами подпрыгнула и встала на одну ногу на своем столбе. Снова подпрыгнула и приземлилась на вторую. – Эй, ты хочешь вернуть меня хозяйке?

Она рассмеялась, хотя Староста не понимала причин такого веселья, а потом прыгнула вниз.

Брусчатка под ней прогнулась, как будто в нее приземлился небольшой метеорит.

– Ты не хочешь возвращаться? – уточнила Староста, пока ее копия выбиралась из ямы.

– Саваринеко, да? – одновременно с ней спросил Харон. – Ты полна сюрпризов, Староста-тян.

Он хлопнул ее по плечу, и она не смогла удержаться и покраснела от сомнительной похвалы.

– Тебе станет очень грустно, если я вдруг вернусь, – проигнорировав Харона, ответила Саваринеко. – Представь, что все твои печали, все то, что ты предпочла бы забыть, вернется. Да еще и навалится все сразу, нет уж, дорогая хозяйка.

– Я хочу помнить, – возразила Староста. Что за чушь она выслушивала? Воспоминания – часть ее личности, и вообще, ей решать, что держать в памяти, а что – нет.

Хотя, кажется, она и так решает – ведь это тоже она. Та «она», которая хочет оградить другую, пусть даже и не спросив мнения той, кого спасает.

– Сначала поймай, – бросила Саваринеко и сорвалась с места.

Через несколько секунд за ней в погоню кинулся тигр, но ему не хватало маневренности – юркая кошка проскакивала повороты намного быстрее, чем огромный, пусть ловкий и быстрый, хищник.

Через некоторое время тигр устал и остановился. Впереди мелькнул белый хвост, и кошка остановилась так же, уселась и принялась умываться.

Староста медленно поднялась с колен. Она тоже чувствовала усталость, и прекрасно понимала, что не сможет бежать за кошкой и не сможет поймать ее, действуя настолько прямолинейно.

– Послушай! – крикнула она, и Саваринеко навострила уши. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Староста продолжила. – Ты можешь вернуться ко мне!

– Я не хочу быть причиной боли, – крикнула кошка в ответ, но не двинулась с места, даже когда Староста упорно заковыляла ей навстречу.

– Я не могу поверить, что все мои воспоминания такие плохие, – Староста сделала еще несколько шагов, которые дались ей так тяжело, будто на плечах висел тяжелый груз. – Ты можешь вернуть мне не все!

Саваринеко заинтересованно дернула ухом.

– Ты сама решишь, что мне можно видеть, а что нет, – пообещала Староста.

Брусчатка была ярко-красной, будто на нее вылили множество крови.

Староста невольно удивилась своим кровожадным мыслям, пока обострившийся нюх не подтвердил, что это именно кровь.

Она подавила желание убежать.

Саваринеко перестала умываться и теперь сидела ровно, дожидаясь, когда к ней подойдет хозяйка.

Староста заставила себя ступать ровно и уверенно, не думать о том, что нога может соскользнуть с камня, покрытого спекшейся кровью, потому что ей казалось, что покажи она хоть какую-то неуверенность, Саваринеко уйдет.

– Как ты думаешь, мы умрем, когда я возьму тебя? – спросила она, остановившись всего в нескольких шагах, которые казались неодолимым препятствием, будто все силы куда-то пропали.

Поднять ногу и поставить ее – для этого требовалось огромное напряжение, хотелось все бросить и остановиться, особенно когда осталось сделать последний шаг.

– Умрем? – Саваринеко наклонила голову к плечу, ставя уши торчком. – Нет, глупая хозяйка. Наоборот, наших сил хватит, чтобы ты проснулась.

Староста наклонилась к ней, провела ладонью по мягкой шерсти от головы до хвоста, и почувствовала себя безмерно уставшей. Она опустилась на колени, когда ноги отказались слушаться.

– Тогда вернись ко мне, и пусть мы проснемся, – попросила она, не рискнув погладить кошку во второй раз.

Та подошла сама, толкнулась неожиданно тяжелой головой в грудь, так сильно, что староста не удержала равновесия.

Она свернулась клубочком на мостовой вокруг кошки.

Хотела оглядеться, чтобы поискать Харона, но не смогла поднять голову. Нюх тигра подсказывал, что его запаха уже нет рядом, и она даже не удивилась – она нашла все свои части, и воспоминания постепенно возвращались.

Вокруг проступал город – серые, блеклые, тусклые дома заменялись новыми, яркими. По улицам начали ходить люди, постепенно обретающие плотность и лица, и Староста закрыла глаза, чтобы дать им отдохнуть всего на минуточку.

© Эхю

https://fic_book.net/readfic/3199884

Арт