Писала на один ооочень скромный литературный конкурс, многим пришелся по вкусу. Может, если оценят по существу, напишу продолжение..)

Она сегодня пришла грустная-грустная. В глазах - тоска, на щеках - высохшие слезы, руки опущены, плечи поникшие. То, что она такая впечатлительная, знали все в округе, даже те, кто был близко не знаком. Ее истерики, когда соседский кот разбил ее любимую чашку, слышала вся улица, а радостные визги, когда она поймала НАСТОЯЩУЮ РОЗОВУЮ ЯЩЕРИЦУ, разбудили сладко спавших воскресным утром работяг.

Сказать, что ее недолюбливали, нельзя. Она была добрая и милая, хоть и слишком воспринимала все близко к сердцу. Возможно, каждый видел в ней невинного ребенка, которому посчастливилось не превратиться в черствого взрослого. Но и общался с ней мало кто: одни боялись ранить, другие не хотели быть столь близкими свидетелями бурных эмоций, некоторые даже считали ее ненормальной. К слову, кроме меня, друзей у нее особо не было.

А мне нравилась ее вспыльчивость. Она была открытой книгой, на все реагировала импульсивно, а потому - искренне. Но в этом был и свой минус: частенько мне приходилось ловить летающие тарелки по кухне, вырывать из рук утюг, который ей так хотелось бросить в закрытое окно, тушить необдуманно брошенные окурки в моменты ее вселенской печали, словом - регулярно спасать жилище от стихийного бедствия.

Вот и сейчас, когда она стояла такая вся поникшая, некому, кроме меня, было поинтересоваться, что произошло. Снова.

- Милочка, расскажи, что сейчас терзает твое сердце? - вздохнув, спрашиваю.

Всхлипнула. Присела на стул, опустив глаза и шмыгнув носом, вопрошает:

- Помнишь тех странных птиц, что поселились возле пруда? Мы еще никак не могли понять, к какому виду относятся?

- Помню. Что с ними?

Засияла. Светится от счастья.

- У них птеньчики появились! Счастливая семья! А гнездо - рукой подать, можно заглянуть и разглядывать хоть целый день, пока родители не вернулись с охоты.

Так вот где ты была весь день. Спасибо птичкам, одарили улицу тишиной и покоем. Молчу.

Снова меняется в лице. Опять приуныла.

- Я их хотела покормить, хлеба взяла да семечек. Смотрю - родителей-птиц нет, а детки пищат - голоооодные! А много их - гнездо-то большое, вместительное - целых десять насчитала. Давай я их хлебом кормить, они кушают да пищат от радости. Съели весь, а смотрят, будто ждут еще. Прожооорливые такие /удивленно моргает/. Ну ладно, думаю, дам им семечек. Сырые ведь, вряд ли лишними будут. Кормлю дальше, наелись кажется, а я сижу на них, смотрю, да и сгрызаю последнюю семечку. И вдруг слышу: "Пи". Вглядываюсь - заспанный, худенький, слабенький - одиннадцатый. Все наелись до отвала, а ему не хватило семечек, а я еще, эгоистка такая, последнюю доела.

Шмыгает носом, чуть не плачет.

- Смотрю на него. Несчастный, ободранный. А я его и не заметила. Дура невнимательная, остался голодный, еще и умрет по моей вине.

Всхлипывает, капает первая слезинка. Обнимаю ее, облегченно вздыхая.

- Глупая. Пойдем купим еще семечек, покормим ободранца. Прямо сейчас, только пойди умойся. А то до смерти напугаешь бедных детишек своим зарёванным лицом и смазанной тушью.

Заулыбалась, счастливая. Другие скажут, что с ней трудно. А считаю наоборот. Большинство ее проблем так просто решить, а от ее, в последствии, радостной улыбки, на душе становится теплее.