Расположился на старой тахте в главной комнате, помимо которой была кухня, если этот закуток со старой печкой можно было так назвать и соседней маленькой тёмной комнатушкой, от которой разделял лишь дверной проём с занавесками. После блужданий по лесу прошло двое суток, поэтому эта старая заброшенная хибара вполне походила на уютное место для ночлега. Быстро стало клонить ко сну, хоть и было достаточно зябко.Через какое-то время, час или два, посторонний звук нарушил покой.

В соседней тёмной комнате явно кто-то находился, шорох и скрип стула не давали в этом усомниться. Единственная проблема заключалась в том, что физически там никого не должно было быть. Никто не заходил и не выходил из этого ветхого домика.

Да, стало немного не по себе, замер, прислушиваясь...стало совсем тихо, но жутко...Затаив дыхание достал охотничий нож из бокового кармана своих штанов, поднялся с тахты и медоенно направился к дверному проёму...

Не знаю, что заставило резко залететь в тёмную комнатушку, размахивая ножом и крича что-то вроде "кто здесь!". В глаза ударил яркий дневной свет и давление подскочило так резко, что отключился.

Утром очнулся на полу, живой и невредимый. В последствии стал замечать за собой некоторые странные способности, но так и не понял, что случилось той ночью в заброшенной хибаре...

Повторять не было желания, что-то отталкивало от того места

Свершилась революция. И теперь у нас есть свобода. Свобода мысли. Свобода слова. Свобода действия.
До революции у нас была жестокая диктатура.
Мы жили плохо.
У меня и жены была работа. У нас было жильё, которое нам дало государство. Наши престарелые родителя жили в пансионе, им платили пенсию и бесплатно оказывали медицинскую помощь. Наш сын учился в бесплатной школе. Каждый год мы вместе ездили в санаторий отдыхать. Я мог не закрывать на ночь машину на улице. Я мог ночью гулять с женой по улицам и не боятся уличных банд.
Но у нас не было свободы. Газеты, радио, телевидение, интернет. Всё было под жёсткой цензурой государства. В наших СМИ всегда сообщали, что всё у нас хорошо и с каждым днём всё лучше. Иностранные СМИ тоже писали, что у нас всё хорошо. Потому что если они не писали то, что требовала наша цензура, то им запрещалось работать у нас в стране. В нашем кино показывали, что у нас всё хорошо. Иностранное кино у нас тоже показывали, но оно проходило жёсткий отбор. Если Комитету по цензуре что-то не нравилось — фильм запрещали. У нас был заблокирован доступ к крупным мировым интернет-ресурсам. У нас не давали концерты мировые звёзды.
Мы были отрезаны от мировой культуры. Мы были отрезаны от мирового информационного пространства.
Но даже сквозь такую плотную завесу проникал тонкий голосок из вне. Он рассказывал как живут там. У них. За нашей информационной стеной. Я никогда не был за границей. И этот голосок рассказывал мне, что за границей всё ещё лучше. И я мог бы жить ещё лучше. Я мог бы жить в своём собственном доме, окружённом деревьями, а не в тесной квартире посреди большого мегаполиса, окружённом постоянным шумом машин. Я мог бы не ходить на нелюбимую работу, а заняться бизнесом, который приносил бы мне деньги и освободил много свободного времени, и я смог бы увидеть Америку, прокатиться по Европе, побывать в Азии. Люди вокруг были бы приветливы и дружелюбны, потому что они были свободны и равны друг другу. Я давно мечтал увидеть мир, но никак не получалось. В различных посольствах нам нечасто выдавали визы и подолгу рассматривали заявки. Голосок говорил, что мы должны стать свободными. И есть люди, которые прилагают все усилия, чтобы мы присоединились к мировому свободному сообществу.
Мы так хотели быть свободными.
Теперь мы свободны. Кровавая тирания рухнула, и мы стали свободны.
Мы не стали жить, лучше, но мы стали свободны. Сейчас я сижу и слышу чьи-то крики за окном. Это уличная банда избивает какого-то прохожего. Мне холодно. В квартире нет света и тепла — отключены за неуплату. Мою машину сожгли. Мы остались без работы. Нас сын умер от пневмонии, потому что больница закрыта и у нас нет денег на лекарства. И я сам скоро умру от СПИДа, которым меня заразила жена. Она работает проституткой, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.
Но у нас теперь свобода слова. И я могу открыто рассказать о том, как ужасно мы живём. И я могу не боятся, что за это меня арестую, оштрафуют или посадят. Мне не станет лучше, но я рад, что могу рассказать об этом. У меня есть свобода слова. Я могу рассказать вам всё, что вы захотите. Я могу рассказать, как соседа забили до смерти, чтобы снять с него ботинки и куртку. Я могу рассказать, как его сестру изнасиловали двадцать человек. Я могу рассказать как мой брат был найден мёртвым и с вырезанными органами. Я могу рассказать, что уровень преступности вырос в двадцать раз, что в стране нищета, а где-то идут голодные бунты.
Я могу это рассказать, потому что у меня есть свобода слова. Пока это единственное, что дала мне революция. Когда-нибудь жизнь наладится. Но это со временем. Жаль, что я не увижу.
Но ведь я свободен.
Свободен.
За окном снова крики и пьяная ругань. Почему же бездействует полиция?
Но я свободен.
Завтра мне надо думать, где бы найти чего-нибудь поесть. Раньше в магазинах было всё, а сейчас только пустые полки.
Но раньше не было свободы.
Раньше мне не приходилось думать о завтрашнем дне.
Но раньше я не был свободен.
Кто-то ломиться в дверь. Дверь не сразу, но поддаётся. В квартиру вбегают пятеро бандитов. Что вам надо? У нас ничего нет! Революция лишила нас всего, но дала свободу! Не грози мне ножом! Я ничего не боюсь! Я свободен! Свободен! СВОБОДЕН!! СВО...