Глава 39 "Хоздвор", глава 40 "Связист" и глава 41 "Патруль по части" из книги "Однажды в Тоцком. Записки контрактника.
Глава 39 ХОЗДВОР
На утреннем разводе назначали рабочую команду по два человека с подразделения. От нашего взвода пошли я и Димка Гурбанов. Куда именно нас отправят, мы не знали, да нам, в принципе, все равно было - лишь бы еще один день в армии. Нашу рабочую команду из восьми человек (ОБОЗ не привлекался) построили в одну колонну и отправили, назначив старшим сержанта с третьей батареи (за этого сержанта расскажу чуть позже),за клуб, где нас ожидал КАМАЗ. До посадки в машину у нас еще оставалось время на перекур чем мы и воспользовались. Минут через пять к нам подошел офицер штаба полка.
- Кто у вас старший? - Спросил офицер.
- Я! - отчеканил сержант третьей батареи.
- В общем, слушай внимательно. - Сержант сделал умное лицо и приготовился слушать. - Сейчас едем на хоздвор, там нужно будет загрузить в машину бревна. Варежки у всех есть?
- Да, вроде.- Замялся сержант.
- Ладно, давай, сажай людей. На месте разберемся. Поехали! - крикнул офицер водителю и тот завел мотор.
- К машине! - скомандовал сержант.
Всю дорогу мы ехали молча. Только сержант все посмеивался со своим товарищем с третьей батареи. Кажется на тот момент они оба уже прослужили по полтора года и считали себя старослужащими «перцами» , по крайней мере в отношении нас - молодых. Кстати за сержанта обещал написать подробней.
Помню, когда я попал в дивизион, буквально через месяц кто-то спер мой бушлат, который висел в кубрике на душке. Мы уходили в столовую кушать в одних кителях, а когда вернулись, бушлат уже украли. Тогда Женька Ларин предложил мне сделку - я стираю его запасной бушлат и отдаю ему, а он в свою очередь отдает мне свой повседневный, довольно приличный бушлат. Я согласился, тем более, что ходить в засаленном, дряблом бушлате, которые висели в каптерке как подменка, мне не хотелось. Я отстирал сразу два бушлата - один отдал Женьке, а второй забрал себе, как и договаривались. Через пару недель, когда я уже во всю радовался своему новому бушлату (кстати он был даже лучше того, что украли) мы собирались в парк на четырехчасовой развод. Я как обычно поправлялся перед зеркалом, как вдруг, ко мне подходит со спины тот самый сержант с третьей батареи, поднимает мой воротник и, держась за него, спрашивает у меня грубым тоном:
- Слышь, ты где взял этот бушлат?
- Ты руку-то убери! - процедил ему я сквозь зубы вместо ответа и попытался убрать его руку от моего воротника. Но сержант еще крепче схватился за воротник и, дернув этой же рукой, ударил слегка меня по лицу.
- Ты чо, душара, ебанутый что ли?! - его взбесила моя дерзость. И пока он грозно смотрел на меня в ожидании ответа, я молниеносно прикидывал как поступить в данной ситуации.
За спиной сержанта послышался голос Женьки Ларина:
- Ты чо до него доебался?
Услышав Ларина, сержант тут же отпустил мой воротник и повернулся к Женьке.
- На этом духе мой бушлат! - Уже не с таким грозным видом, как до этого был со мной, ответил тот.
- Схуяли он твой-то? - С повышенным тоном спросил Ларин.
- Да на нем моя метка стоит. - Оправдываясь, ответил сержант, и снова, взявшись за мой за воротник, отогнул его. - Вот смотри!
Сержант показывал пальцем на красное пятно краски, которой он, вероятнее всего, и помечал этот бушлат. Ларин посмотрел на пятно и спокойно сказал:
- Мне похуй на то, что ты показываешь! Мне этот бушлат подогнал Астимир, который у тебя же и отжал! А теперь, когда ты проебал свой бушлат, нехуй искать его на других! И если я еще раз увижу, что ты со взвода управления кого-то трогаешь я тебе всю ебучку расхуярю! Понял!? - Ларин все высказал на повышенных тонах и с каждым его словом сержант превращался на глазах из крутого перца в затюканного слона. Сразу было понятно, что он очень боится Женьку.
- Да понял я, понял. - обиженно сказал сержант и, оставшись не с чем, пошел своей дорогой.
Женька повернулся ко мне и положив руку на мое плечо сказал:
- Ты этих уебанов с третьей батареи не слушай. Если что, говори мне. Лады?
- Ага, понял. - с улыбкой ответил я.
А теперь мы ехали в одном КАМАЗе с этим сержантом, и он вновь чувствовал себя крутым перцем. Мне же было на него плевать - до меня он не докапывался больше никогда. С первой и со второй батареи были ребята нашего призыва, но я их толком не знал. В общем, ехали, курили и смотрели на еще покрытые снегом бескрайние поля. Наверное, каждый думал тогда о чем-то своем, дорогом и очень личном. Я в очередной раз вспоминал дом. Вспомнил мать, отца, представил, чем они занимаются в данный момент, и думал, как они за мной скучают, а я когда-нибудь нагряну к ним домой неожиданно и сделаю приятный сюрприз (в принципе так оно потом и получилось). Ехали мы минут двадцать.
Асфальтированная дорога сменилась полевой – сплошь ямы, да бугры. Мы то и дело подпрыгивали на своих деревянных лавочках, когда машина наезжала на очередной ухаб. Вот КАМАЗ остановился и заглушил свой мотор.
- Выходим! – скомандовал офицер.
Мы выпрыгнули из машины.
Первое, что я представил себе, когда увидел хоздвор, так это небольшую деревеньку со своим хозяйством. Одноэтажный деревянный дом – точно такой же, как и во многих русских деревнях. Справа стояли хозпостройки – стайки для загона скотины, сарайки, амбары. По правую сторону я увидел небольшую деревянную баньку. В воздухе витал запах навоза. Ничего такого, что могло напомнить про армию, здесь не было.
Из бани вышел чумазый боец в неопрятной, мятой форме и, не обращая на нас никакого внимания, принялся колоть дрова рядом с домом.
В хоздворе проживали такие же солдаты срочники как и мы, за той только разницей, что они, практически, не видели армейского быта. Те солдаты, кому довелось вести службу в этом хоздворе, не строились на вечерние поверки, не маршировали по плацу, еду солдатскую в столовой не ели – по сути, эти ребята вообще армии, как таковой, даже не видели! Да, на них была армейская форма, но посмотрите на ее состояние! Подшивы вообще не было, никаких опознавательных элементов в виде лычек, петлиц – все это напрочь отсутсвовало. Я уже молчу про то, что форма у этих ребят была настолько грязной, что одной стиркой не отделаешься.
Служба у этих ребят проходила вполне по деревенски – живут они не в казарме, а в деревянном доме, где есть своя печка, кухня – что захотел, то и приготовил. Крупы, мясо, макароны, овощи, хлеб – все это ребятам привозили с полка. В комнате стоял проигрыватель DVD, что на тот момент считалось довольно не плохим бонусом к службе! По сути, работа этих солдат заключалась в том, чтобы следить за скотиной – кормить ее, убирать за ней, в общем поддерживать порядок в хоздворе.
Не знаю, насколько такая служба будет интересна, но здесь свой маленький мирок, в котором тебя никто не трогает. Ты независешь от надоедливых нарядов и построений. Живешь себе в домике тесным коллективом, следишь за скотинкой и ждешь свой дембель. Поначалу я завидовал тем парням, но потом понял, что за два года можно сильно одичать – кроме тех лиц, что с тобой постоянно, других встречаешь редко – если только как мы сегодня, приедут на подмогу. Целыми днями ты убираешь дерьмо за свиньями да дрова колешь. Не знаю, насколько бы обрадовала такая перспектива вас, но я как-то не горел желанием быть на месте тех ребят.
Собственно нас сюда привезли, чтобы мы загрузили бревна, что лежали на земле, в стоявший рядом КАМАЗ. На вопрос «Почему работники хоздвора сами этого сделать не могут?», ответили, что ребятам нельзя перенапрягаться – своих забот у них хватает.
С бревнами мы управились за полдня. Машина за нами должна была приехать вечером, а значить у нас еще оставалось время для себя – покурить, чайку попить и кино посмотреть. Местные бойцы включили нам русскую комедию на DVD и угостили нас чаем.
В доме было тепло и уютно – далеко не казарма, где огромные коридоры и большие пролеты – здесь же все по домашнему тесно. Пока мы пили чай, местные ребята рассказали одну забавную историю, с которой я хотел бы с вами поделится. Правда забавного в этой истории ничего нет.
Не могу сказать – правда это, или вымысел, но поведали нам эту историю местные бойцы:
Так вот, годков так с пять назад в этом хоздворе служили такие же солдаты как и нынешний призыв. Жили ребята дружно, смотрели за хозяйством. Решили как-то солдаты завести кроликов – площадь им позволяет, корма хватает. Раздобыли в местной деревне кроликов и принялись их разводить. Через полгода парни уже продовали кроликов на мясо. Появилась прибыль. Дальше – больше. Бизнес расширялся,кролики все размножались и денег стало больше. В какой-то момент бойцы поняли, что один из них продает кроликов «на лево», без их ведома, а значит ворует общие деньги! Солдата вычислили быстро – решили наказать. Ссора переросла в драку. Во время драки воришку убили. Испугавшись последствий, трое солдат решили закопать своего товарища на заднем дворе, а офицерам, которые иногда навещают хоздвор, сказать, что боец сбежал в СОЧи. Так и сделали – труп схоронили, сами сказали, что тот сбежал. Солдатам поверили и подали пропавшего бойца в розыск. Шло время, пропавший беглец не появлялся. Подошло время увольнения и все трое солдат благополучно уволились на гражданку. После дембеля прошло без малого два года. Кто-то из троих убийц уже успел обзавестись семьей, родить детей, как вдруг, одного из них заела совесть – снится ему стал постоянно убиенный. Не выдержав психологического давления, солдат пришел в полицию и все рассказал – как убивали, где закопали и с кем. Всех троих посадили. Труп парня выкопали и увезли грузом 200 на родину.
Вот такую историю поведали нам местные обитатели хоздвора. Когда стемнело, за нами приехал КАМАЗ и увез в расположение части. Больше в хоздвор я не ездил.
Глава 40 СВЯЗИСТ
Весна пришла. Снег почти растаял. Позади пять месяцев моей службы. Через месяц начнут увольняться наши дембеля, черпаки станут дедами, а мы должны стать их слонами… Не очень радостная перспектива, скажу я вам. Пока мы жили спокойно – деды нас не напрягали, с черпаками сблизится так и не удалось. Мы держались обособленной троицей – я, Димка Гурбанчик и Сережка Карпин. В дивизионе я спокойно общался с парнями старшего призыва – не сказать, что на равных, но вполне мог позволить себе зайти к дедам с другой батареи в каптерку и выпить с ними чашку чая за приятным разговором.
Я старался обрести как можно больше знакомств в дивизионе, чтобы обеспечить себе поддержку после того, как наши деды уволятся, а на их место станут черпаки. И, чем ближе был день, в который деды начнут уходить на дембель, тем больше меня заботила наша дальнейшая судьба во взводе. Хотя и в дивизионе в целом, ситуация складывалось не лучшим образом - власть должна перейти к кавказцам сразу после ухода весенних дембелей.
Как – то Женька Ларин продал мне черную теплую кофту – вещь не уставная, но теплая. Носить такую кофту «дух» не мог себе позволить, так как ее сразу отберут, если не офицеры, то старослужащие точно. Я же носил. Прятал от офицеров, но не от старослужащих, так как стал с ними в нормальных отношениях. Курить в умывальнике моему призыву тоже не разрешалось – «зеленые» еще, а я курил. Помню даже случай, как "дед" с третей батареи по прозвищу Малыш, залетел в умывальник с душкой от кровати и начал метелить всех, кто там курил. Я тоже там курил, но Малыш лишь бросил в мою сторону беглый взгляд, буркнул, что духи с взвода совсем уже охуели и продолжил метелить остальных, оставив меня с моей сигаретой. Если где-то я переступал черту дозволенности, то деды меня грубо отсекали, напоминая, что, хоть я и вхож в их круг общения, однако не стоит забываться и равнять себя с ними. Я много слушал и смотрел - как и к кому можно подходить, а к кому не стоит. Не все из дедов одобряли то, что какой-то дух с взвода позволяет себе пить чай с дедами в каптерке, либо же шутить на равных. Были и такие деды, кто нарочно указывал на мой небольшой срок службы, дабы показать свое превосходство. Я все понимал и на рожон не лез - моей задачей было не конфликтовать с дедами, а подружиться. Где-то мне на руку сыграло мое умение рисовать - многие деды подходили ко мне с просьбой нарисовать что-то в их дембельских альбомах. Там же в дивизионе я начал практиковать наколки - двоим дедам со своего взвода я набил по дракону. Если в вас нуждаются - на этом можно не плохо сыграть в свою пользу. Именно из-за того, что с дедами мы поддерживали хорошие отношения, черпаки с нашего взвода нас не трогали – ждали когда все деды уволятся и бразды правления перейдут в их руки. Я знал, что этот день рано или поздно наступит, но никак не мог придумать, как выйти из этой ситуации. Но об этом позже.
Что касаемо неуставной одежды, в частности носков, был я очевидцем одного инцидента:
Это было воскресенье. Каждый занимался своими делами – кто фильмы смотрел, кто музыку слушал в каптерке, а кто-то, как и я в тот день, просто храпел на своей шконке. Рядом с моей кроватью посапывал сержант Крайновский – дед по сроку службы ( хотя в серьез его никто не воспринимал, считая того слоном по жизни). Проснулся я от того, что кто-то очень громко матерился. Открыв глаза, я с ужасом увидел, как начальник штаба майор Кузнецов избивает сержанта Крайновского прямо в кровати! Я было подумал, что это из-за того, что тот спал на кровати, хотя в выходные это допускалось, и потому, сразу вскочил со своей кровати. Крайновскому же вскакивать не пришлось – майор его сам скинул со второго яруса на пол, где и продолжил избивать ногами. Оказалось, что Крайновский лег спать и не снял носки. Майор проходил мимо и увидал сержанта в неуставной одежде, за что и решил наказать того «по своему». Больше сержант в носках не то, что не спал – не ходил.
Не все в дивизионе, да и во взводе были некоторые личности, одобряли наше поведение – мое и Димки с Серегой. Говорили, что мы слишком охуевшие для духов. Вскоре нас так и прозвали – «Охуевшие духи взвода управления».
В общем, после пяти месяцев своей службы, мы довольно таки неплохо себя чувствовали в дивизионе, что не могло нас не устраивать.
По штату я был в отделении связи и числился как связист. Моей задачей было работать с радиостанцией, как с переносной, так и со стационарной. До того дня, как мы собрались ехать в лес на командные учения на два дня, я радейку в глаза не видел. Вернее видел, но настраивать ее, а, тем более, работать с ней, мне не доводилось. Да и нужды вроде как не было, так как с радиостанцией в основном, работали черпаки.
Ну, так вот, в лес на пару дней – так нам сообщили, что завтра мы выдвигаемся с ночевкой на командные учения. Что это значит? Это значит, что наш дивизион выдвинется колонной на своей тяжелой технике, чтобы проводить учебные стрельбы без применения боевых снарядов.
Мы собрали некоторый инвентарь, уложили приборы по машинам и выдвинулись к месту назначения.
По приезду к назначенному месту, мы разделились – батареи уехали на условные огневые позиции и принялись маскировать свою технику, чтобы враг с воздуха их не заметил. Мы же готовили свой пункт наблюдения и также маскировали два своих тягача – командирский и начальника штаба.
Один день у нас заняло на расстановку техники и ее маскировку. Еще пришлось вырыть пару окопов под блиндаж, для нашего любимого руководства. Ночевали в лесу под открытым небом. Жгли костры, чтобы не замерзнуть, укрывались плащ-палатками. В общем, ночью был каждый сам за себя – благо, что не было дождя.
Поутру нам привезли завтрак. После того, как мы перекусили, начались учения. Помню, как мне вручили огромную катушку с проводами и сказали протянуть провод от пункта наблюдения до огневой позиции, а это, не много, не мало – два километра. Провод, по которому должна была проводиться телефонная связь, я размотал. Да вот только связи не было, что означало – обрыв на линии. Ищи, браток – говорят мне черпаки улыбаясь, - где-то провод перебило! Ага, перебило – подломили, козлы провод, чтобы геморрою мне подкинуть! Да, деваться некуда – пошел искать, внимательно вглядываясь в каждый участок провода, где возможен надлом. Два километра проволоки, которая по сотни раз перемотана изолентой и вам нужно найти обрыв… Через пару часов я наткнулся на надломленный участок провода, скрутил провода и замотал изолентой – связь восстановлена!
Пока я добирался до наблюдательного пункта, учения уже начались. Не такая я и персона важная, чтобы меня ждать – свою задачу по проведению связи между огневой и КНП я выполнил.
Тем временем, в машине начальника штаба сидел сам начштаба майор Кузнецов и связист, который передавал майору координаты с огневых позиций. Задача связиста была простой – слушать, что передают тебе с огневых позиций, записывать в блокнот услышанное и дублировать слово в слово начальнику штаба. Начальник штаба слушает доклады с огневых и передает им через связиста новые координаты. Что-то в таком духе.
Когда я подошел к нашей машине МТЛБУ, где сидел майор с черпаком-связистом, из тягача то и дело были слышны крики – это майор орал на связиста.
- Ща пизды ему даст! – комментировал происходящее сержант Сметанин.
Через пятнадцать минут из машины вылез черпак с разбитым носом.
- Сметанин, дай мне нормального связиста!!! – донося крик майора из машины.
Валера послал второго черпака-связиста к майору. Первый, тем временем, пытался остановить кровь, что текла с носа.
- Что случилось? – спросил я у черпака.
- Кузнецов, пидор – с локтя мне уебал!
- За что?
- За то, что хуево данные ему передовал! Отвали, Хохол, не до тебя!
Через пять минут мы снова услышали крики майора и отчетливые звуки удара. Следующий связист с разбитым носом вылез через десять минут после первого.
- Сметанин!!! – ревел начштаба из машины. – Хватит мне долбоебов слать! Давай мне нормальных связистов или сам сядешь за станцию!!!!
- Блин, Хохол, ты последний остался. – утешил меня Валера, сообщив, что я последний из Магикан.
- Неужто не осталось больше никого? – пытался я отказаться от участи двоих своих предшественников. – Я ведь никогда не сидел за рацией!
- Да там нихера сложного – главное внимательно слушай, записывай и передавай!
- Но, Валера…
- Иди, Хохол, а то майор разозлится! – уже приказным тоном настоял Сметанин и я понял, что мне не отвертеться.
Я залез на машину и спустился в люк, где сидел майор.
- Шлемофон надевай! – приказал мне майор, что я и поспешил сделать.
Я надел шлемофон, взял блокнот с ручкой, что лежал на сидушке заляпанный каплями крови предыдущих связистов. Сидел я прямо за спиной майора – если он захочет ударить меня локтем, то удар как раз придется на мою переносицу, что и случилось с двумя другими связистами.
- Фамилия? – спросил меня майор.
- Хохлов.
- Значить так, Хохлов, будешь тупить как два предыдущих, я тебя под этой же маталыгой закопаю – усек?!
- Так точно! – отчеканил я.
- Вот и чудненько!
И мы приступили к работе. Я жутко нервничал. Взгляд мой прыгал с локтей майора на окровавленный блокнот. Я все ждал, когда начнут передавать с огневой координаты. Наконец в шлемофоне раздались первые слова. Я все записал и продублировал координаты майору – он тоже сделал пометку в своей тетрадке, после чего произвел какие то расчеты и передал мне свои координаты. Так и продолжалось минут десять – я был посредником между майором и огневой. Все шло в штатном режиме и я никак не мог понять, что в этом такого сложного, что двое других так расстроили майора. Через некоторое время я, как обычно, передал очередные координаты с огневых, как вдруг, майор взбесился и замахнулся локтем, чтобы ударить меня. Я чудом увернулся.
- За что, товарищ майор?! – недоумевал я.
- Ты мне что передаешь?! Какие координаты ты там у себя записал?!
Я заглянул в свой блокнот и повторил то, что мне передавали с огневой.
Майор пришел в бешенство еще сильнее и вновь принял попытку меня ударить.
- Да я то тут при чем, товарищ майор?! – не понимал я гнева майора, уворачиваясь от его выпадов.
- Не может быть таких координат, долбоеб!!!Ты как слушал!?
- Нормально я слушал! Сами послушайте!
Майор перестал делать попытки меня ударить, с секунду, молча на меня посмотрел, потом снял с меня шлемофон рывком, и надел на себя.
- Огневая, повторите последние координаты! – скомандовал майор и стал внимательно слушать.
Я молился, чтобы координаты переданные майору совпали с теми, что я записал – это бы означало, что моей ошибки в передачи сообщения нет. Так и оказалось.
- Вы как там наводитесь, долбоебы ебанные?!!! Куда вы там стреляете, мать вашу?! Вы деревню только что уничтожили, критины вы ебанные!!! Блядь…
Майор не выдержал, скинул с себя шлемофон и приказал механику водителю, чтобы тот заводил тягач и ехал на огневые позиции.
Через десять минут разъяренный Кузнецов ходил от гаубицы к гаубице раздавая пощечины на право и налево всем расчетам боевых машин. Мат стоял в три этажа. Я же, довольный, что выкрутился с этой ситуации, сидел тихонько на нашей МТЛБУ и глядел, как безжалостно начштаба бьет своих подчиненных.
В тот день я понял, что не так уж и плохо быть связистом – главное, вовремя уворачиваться от локтей майора и внимательно слушать, так как малейшая ошибка в одной цифре, и снаряд полетит совсем в другую точку, что может привести к катастрофическим последствиям.
Глава 41 ПАТРУЛЬ ПО ЧАСТИ
Еще вчера слух о том, что сержант с седьмой роты пустил себе пулю в голову, не слезал с уст в нашей части. Боец - самострел, для офицеров - это хуже всего. Если бы солдат просто повесился, то никто бы и спрашивать не стал - откуда он взял веревку. Но тут фигурирует автомат и, не пойми, откуда взявшийся, боевой патрон. Конечно же, раздобыть патроны на АКМ в армии, а тем более пехоте, у которых постоянно проходят стрельбы, не составляет никакого труда. Это все прекрасно понимают, но сделать с этим ничего нельзя. Если еще гранаты можно отследить по кольцу, то гильзы отслеживать это гиблое дело. Патрон можно вытащить из рожка на стрельбах - гильзы никто не считает. Не отстрелянный один патрон отследить нереально! Но сам факт того, что у солдата оказался боевой патрон вне стрельб и караула, заставляет прокуратуру копать намного глубже.
Парень прослужил около года. Получил звание младшего сержанта. В ту раковую ночь он заступил дежурным по роте.
Его сослуживцы рассказывали, что в его поведении не было ничего необычного. Сам по себе он был тихим, возможно даже, замкнутым парнем. Младший сержант открыл оружейную комнату, взял автомат, вставил патрон в патронник, и выстрелил себе в голову. Выстрел громким, звонким эхом прошелся по казарме. Младший сержант лежал в оружейной комнате в луже собственной крови, с простреленной головой и…еще дышал.
Этой же ночью весь полк подняли с кроватей. Нас строили прямо в казарме и спрашивали у кого четвертая отрицательная группа крови. Ни у кого не оказалось. Это очень редкая группа. Да и, вряд ли это спасло бы парня. Через пару часов боец скончался.
Как бы там ни было, а парня уже не вернешь. И сегодня, по слухам, его должны были увезти в цинковом гробу домой.
С утра я и Валерка Сметанин заступили в патруль по части. Валера, естественно, за старшего. Днем мы контролировали прием пищи в столовой, а ночью наша задача была весьма неприятна: ловить своих же соотечественников решивших покинуть казарму, которым явно не спиться. Конечно же, мы никого не ловили. Мы же прекрасно понимали, что завтра так же нам может понадобиться на ночь глядя, например, сбегать к дыре в заборе, чтобы забрать у таксиста заказной товар (алкоголь, продукты питания, иногда даже наркотики, если таксист подписывался на это). Или же кто-то захочет просто свалить в городок, съездить в Бузулук к проституткам. Много еще есть причин, чтобы покинуть ночью расположение части.
Чтобы скоротать ночью время, мы с Валеркой прогуливались по части, разговаривая на разные темы. Каждые два часа ходили на доклад в штаб полка.
Все старшие суточных нарядов ходили отмечаться ночью в одно и тоже время у дежурного по полку. Если дежурный попадался нормальный, то с вечера он разрешал не бегать с докладом в штаб до самого утра. А бывали и такие, кто не только заставлял(хоть так и положено) ходить отмечаться каждые два часа, но и еще выстраивал всех сержантов перед штабом, дожидаясь пока не прейдет последний, а потом у каждого индивидуально спрашивал доклад в правильной форме.
Когда же ночью становилось совсем холодно, мы с Валеркой ходили греться в нашу казарму. Зайдя, в очередной раз, в казарму, мы с Валеркой уселись на стол для разборки оружия рядом с оружейной комнатой. В расположении было очень тихо. Часы над дневальным, который к слову сказать, дремал, облокотившись на тумбочку с телефоном, показывали 03:45.В такой жуткой тишине можно было даже услышать как стрелки на часах тикали.
К 4 часам мы с Валеркой уже собирались идти на доклад, как вдруг из кубрика второй батареи донесся до нас отчетливый скрип кровати, затем грохот, словно кто-то упал. И в ту же секунду из кубрика выбежал паренек (явно кто-то из моего призыва) и помчался что есть силы в нашу сторону. Лицо у парня было все измято залежнями от подушки (видно спал он очень крепко). Глаза выпученные, того гляди из орбит повылезают! С испуганным видом он бежал открыв рот, жадно глотая воздух, словно это придавало ему силы, чтобы успеть добежать туда, куда он так яростно стремился, что аж свалился с кровати!
Оказалось, что боец бежал в туалет, который находился как раз рядом с оружейной комнатой, где мы с Валеркой и сидели. Бедолага так быстро мчался, что, когда пробегал мимо дневального, который так и продолжал дрыхнуть подперев подбородок одной рукой, бумаги на столе дневального раскидало от потока ветра.
Паренек забежал в туалет, закрыл за собой дверь и…громко пукнул. Хотя слово «пукнул», наверное, тут неуместно. Он просто пернул, как говориться: «От души!» Даже дневальный проснулся и с выпученными глазами посмотрел на нас, так и не поняв, что за странный грохот его разбудил. Звук, который издал паренек в туалете, был настолько громким, что просто порвал гробовую тишину в казарме на части! Гулким эхом этот славный пердежь пронесся до конца коридора, заглянув во все кубрики. Я даже не слукавлю, если скажу, что мне показалось, окна задрожали! Такое очень трудно описать!
-Вот, нихуя себе! - с неподдельным удивлением протянул Валера.
-Я сам в шоке. - согласился с Валеркой я.
Буквально через пару секунд боец вышел из туалета с очень довольным лицом и направился, неспешна, обратно к себе в кубрик.
-Слышь, дружище!? - окликнул Сметанин отличившегося бойца. - Ты себе ничего там не порвал? - Без тени улыбки спросил Валерка.
Паренек обернулся. Посмотрел на нас, как будто до этого нас вовсе и не замечал. Потом протяжно улыбнулся и с довольным, полным блаженства лицом, сказал:
-Неее, я ничего не порвал! Я успел!
Потом он просто повернулся и пошел спать.
Его фраза «Я успел!» меня конечно повеселила. Действительно, он успел. Но ведь не писать и не какать он так бежал, а всего лишь пукнуть! Никому не запрещалось пердеть под одеялом пока все спят (в пределах разумного конечно). Каждый это понимал и никогда за это не спрашивал. Да кто угодно может во сне тихо стравить воздух и даже не вспомнить об этом, но не этот бедный паренек.
Кому то эта история покажется смешной, ну или хотя бы забавной, но я то точно знал, что под этой комичной ситуацией была огромная доля совсем не смешных инцидентов.
Вообще во второй батареи очень строго сержанты воспитывали своих подопечных. Причем под словом «воспитывали» я не понимаю строгие слова и понукания пальчиком, мол «ай-йа-йай!» Совсем нет. Сержанты лупили молодых за любую оплошность. За каждую мелочь. А иногда и за просто так – для профилактики. Хотя и сержантов можно было понять – над ними стоял один из самых строгих комбатов, который сам не прочь распускать руки. Так и получалось – комбат строго наказывал своих сержантов, а те, в свою очередь, наказывали своих подопечных. Причем такая схема работала не только во второй батарее, но и в любом другом подразделении. Так вот и с этим пареньком - видимо он очень боялся, что если сержант узнает о том, что именно он испортил воздух в кубрике, то мало бедолаге не покажется!
Что ж, оставим бедного паренька в покое, и вернемся к патрулю.
Я вышел на улицу раньше Сметанина, чтобы покурить на крыльце. Валерка задержался – хотел что-то захватить из каптерки. Выйдя на крыльцо, я достал сигарету, прикурил и, подняв голову, увидел прямо перед собой гроб. Цинковый, чтоб его, гроб. Нет, я, конечно, не такой уж и суеверный, но все же. На улице темно. Прямо перед крыльцом казармы на двух стульях лежит груз 200. На улице ни души. Да я чуть сигаретой не поперхнулся. Настолько все это было неожиданно для меня. На минуту я оцепенел, и не знал, что мне делать – идти обратно в казарму или, пойти потихоньку в штаб, а Валерка догонит.
Вот так вот – парнишка, буквально вчера, также как и мы служил в нашем полку, обедал с нами в одной столовой и стоял на вечерней поверке на одном плацу. А сейчас этот солдат лежит закатанным в цинк, словно консерва какая-то, готовый раньше времени уехать к себе домой, где его ждут родители, чтобы попрощаться…
-Не повезло тебе, братан. Что ж ты наделал. – еле слышно, вслух, сказал я.
Из казармы вышел Валерка.
-Ух, нихуя себе! – от неожиданности воскликнул Валера. – А где все?
-А кто тебе нужен? – спросил я у Валеры, хотя понимал, что он говорил о сопровождающих.
-Ну, кто-нибудь. А хули он вообще тут стоит? Он же с третьего батальона.
Как оказалось позже, погибшего парня занесут в подвал нашей казармы его сослуживцы, где проведут с ним, немного времени, выпьют и попрощаются. Просто в казарме третьего батальона не было подходящего помещения. На выпивку командиры закрыли глаза. Не каждый день друзей хоронят. Когда с бойцом попрощаются друзья, подъедет КАМАЗ и увезет гроб на жд вокзал, где тело погрузят в поезд и увезут домой к маме с папой.
Прокуратура жестко взялась за дело с самострелом. В кратчайшие сроки был найден блокнот погибшего парня, где хранились его личные записи. Там же было написано, что он задолжал некоторую сумму одному дагестанцу из молодого пополнения. Долго церемониться не тали. Нашли дагестанца, с пристрастием допросили и посадили по статье «доведение до самоубийства».