Это логическое продолжения путешествия в сердце пармы, начало которого здесь: https://pikabu.ru/story/puteshestvie_v_serdtse_parmyi_glava_...
Хребет Кваркуш – это горный хребет на северном Урале, высотой около 1000 м. Название его с коми-язьвинского переводится как «голый Урал», потому что верхняя часть его представляет собой безлесное тундровое плато. Как-то так.
Этой ночью было ещё холоднее, чем на Чудовом болте, даже голова замёрзла. Лишь под утро я догадался сделать из тряпки бандану, но и в ней всё равно было холодно. К тому же ночью пошёл дождь, но я только прикрыл палатку плёнкой и спал дальше.
Вот так выглядело утром место моей ночёвки. Палатку я уже убрал:
Проснувшись и быстро-быстро собравшись, я продолжил свой путь вдоль Улса. Погода была по-прежнему зябкая, я надел куртку и шёл быстро, чтобы согреться. Вскоре дорогу мне перегородила впадающая в Улс речка Пеля. «Пеля» на коми-пермяцком обозначает «уши». А в нескольких километрах выше по течению этой реки находится гора Пелины уши, и если это переводить, получится совсем что-то нелепое.
Переправившись по мосту и пройдя ещё немного, я снова оказался перед речкой Пеля, впадающей в Улс. Но на этот раз моста не было, впрочем, как и брода. Купаться по такой погоде мне совершенно не хотелось и я решил перебраться на ту сторону по поваленной берёзе. Пройти по ней пешком я не смог. Вот только встал на бревно и сразу понял, что оно слишком гладкое, скользкое, и не хватит у меня духу по нему пройти. К счастью я был один и выделываться ни перед кем не собирался, поэтому сел на берёзу и так по ней и прополз. Со стороны это, наверное, смотрелось забавно, особенно когда я преодолевал сучок посередине бревна.
Отряхнувшись и заправившись, я пошёл дальше, и (градус безумия нарастает!) снова путь мне перегородила впадающая в Улс речка Пеля. Здесь уже не было ни моста, ни берёз (следующий уровень сложности, ага), поэтому пришлось раздеваться и переходить её вброд.
Это был последний рукав Пели, за которым начиналось урочище Двадцатка. Раньше тут была деревня, а теперь осталась только поляна, на которой народ из Золотанки заготавливает сено.
Здесь у Двадцатки я последний раз видел людей, следующие несколько дней я проведу в полном вообще одиночестве. Они проплыли мимо на лодке, в кого-то изредка стреляя (не в меня, к счастью):
За урочищем началось болото. Мне повезло перейти его, ни разу глубоко не провалившись:
После болота я вышел на поляну. Тут я включил навигатор и понял, что пора поворачивать в лес. Где-то должна быть просека. Я прошёл через поляну к лесу и вроде бы увидел эту дорогу. Здесь определённо была просека, но так давно, что сейчас она мало отличалась от леса. Дорогу то и дело перегораживали упавшие деревья, сама она заросла ёлками, и я долго не мог решить, что лучше: идти по ней, или по лесу вдоль неё. И так, и эдак было плохо.
Потом я набрёл на текущий среди камней ручеёк и пошёл по его руслу. Это было проще всего. Через некоторое время я решил снова глянуть на навигатор. Включил его и увидел, что ушёл по ручью чёр-те куда.
Тогда я достал карты и пошёл напрямик через лес, то и дело сверяясь с компасом. Местность вокруг страсть какая дремучая, заблудиться ничего не стоит. На земле заросшие мхом огромные валуны, поверх них навалены старые трухлявые деревья, а сверху всё заросло травой, так что без опаски нельзя сделать ни одного шага. Почти час я брёл по лесу, пока не выбрался на просеку.
Эта дорога оказалась гораздо лучше, чем та, на которую я свернул в самом начале. Должно быть, в лес уходила ещё одна просека, не такая старая, которую я пропустил. С просеки я вышел на прямую, как линейка, грань и стал подниматься по ней. Дорога шла постоянно в гору, и оглянувшись, я понял, что забрался уже довольно высоко.
Чем выше, тем больше меняется лес. Начали попадаться огромные кедры. Затем грань кончилась, и я вышел на поросшие высокой травой болота. Большие деревья пропали, теперь они были низкие, скрюченные и покрытые лишайниками. Я попал в субальпийский пояс. От мокрой травы штаны отсырели, а с них вода набежала в сапоги. Небо обложило тучами, и подул холодный ветер.
Я поднялся ещё выше, и ветер стих, а вокруг меня сгустился туман. Наверное я вошёл в облако. Деревья стали ещё ниже и кривее, подъём кончился. Где-то тут должна была находиться первая вершина – 927. Но из-за тумана я не мог ничего разглядеть и шёл всё дальше и дальше. У меня появилось ощущение, что я оказался в старом заброшенном саду.
Здесь я, кстати, нашёл в траве фотоаппарат Никон. Кто-то потерял его всего несколько дней назад. Объектив изнутри отсырел, но флэшка была цела, и мне даже удалось включить его на несколько секунд, чтобы увидеть сообщение о том, что батарея фотоаппарата разряжена.
В час дня я увидел старое заросшее травой костровище и решил остановиться возле него на обед. Вокруг было полно отжившего своё дерева, но всё оно было насквозь мокрым. Тем не менее я надрал бересты и смог развести костёр. Тут же растянул верёвку и развесил сушиться свои портянки и стельки.
Вообще сапоги оказались довольно удобной обувью для такой местности, хотя и с ними были проблемы. Если заправлять штаны внутрь, то вода, стекая по штанинам, быстро наполняла сапоги. А если оставлять штанины снаружи, то жёсткий край сапога сильно натирал ногу. Пожалуй, стоило купить длинные гольфы, а то уже к концу дня каждую ногу кольцом опоясывали кровоточащие ссадины.
Пока я сидел у костра, подул ветер, и туман рассеялся. И тут оказалось, что я сидел как раз под горой! Из-за тумана её не было видно, а оказалось, она всё время была тут, рядом. Я оставил рюкзак под кустом и начал подниматься.
Вот она – безымянная вершина 927. Хотя она только на картах безымянная, а тут её принято называть Первым Кваркушонком:
Гора сложена из больших (с меня примерно) обломков камня, покрытых лишайниками. Многие камни «живые», и при попытке встать на них начинают качаться. Верхушка горы оказалась укрыта облаком, поэтому обозреть с неё окрестности у меня не получилось:
Наверху тоже смотреть особо нечего: мох, камни, кривые деревца, туман и ветер:
Только спустившись до середины горы, удалось разглядеть ближайшие возвышенности:
Разыскав свой рюкзак, я пошёл дальше. Скоро лес поредел, и я оказался на лугу среди жёлтых и розовых цветов и низких кустов можжевельника. В солнечный день это было бы очень красиво, но сейчас я ощущал себя заблудившимся в тумане ёжиком.
Идти пришлось долго. Луг превратился в верховое болото, облако рассеялось, и сквозь белёсую мглу проступили дальние горы:
Затем я спустился в небольшую ложбинку с ручейком на дне, поднялся на новую гору и снова стал спускаться. Всё время я держался тоненькой, но вполне очевидной тропы. Вот она у меня под ногами:
Через полчаса после того, как я начал спускаться с последней горы, меня дёрнуло посмотреть на навигатор. И тут оказалось, что тропка эта вывела меня куда-то совсем не туда, и сейчас я спускался прямиком на запад к реке Рассохе. Странно, ведь явных ответвлений от тропы я по пути не замечал. Пришлось разворачиваться и с яростным напором переть обратно в гору.
Тут на вершине была оборудована стоянка, и я решил остаться здесь на ночь, чтобы утром, хорошенько отдохнув, искать правильный путь на Кваркуш. Когда я стал разводить огонь, то заметил, что камни в костровище ещё тёплые. Выходит, кто-то был здесь совсем недавно, наверное, на обеде. Интересно. Оглядев с горы окрестности, я не обнаружил ни костров, ни дыма. Но вполне естественно, что путешественники, бывшие здесь днём, к вечеру успели далеко уйти и уже перевалили за какую-нибудь вершину.
Когда я уже собирался спать, пошёл дождь. Пришлось срочно доставать плёнку и прятать под ней палатку и все вещи. Ветер сильный, но я изнутри придавил плёнку камнями и рюкзаком. Несмотря на всю убогость этой конструкции, она, как показала практика, надёжно защищает даже от сильного дождя.