На фото советский генератор №6 на Днепрогэсе

Один из активнейших участников монтажа Днепрогэс, инж. Родкоп, так рассказывал о последних часах перед пуском первого агрегата Днепрогэс:

„30 апреля 1932 года у начальника строительства, инж. А. Винтера, собрались руководители строительства и специалисты. Решался вопрос — пустить ли первый агрегат 1 мая или нет. Я и инж. Семенов сидели в соседней комнате и с нетерпением ждали результатов. Вез четверти пять выбегает из кабинета заведующий электрической частью ГЭС инж. Долина с радостным криком: „Ребята, пускаем, собирайте народ", и исчезает обратно в кабинет.

В 5 часов на пульте собрались техруководители и рабочие.

После короткого совещания все были расставлены по местам: Левин с кенотроном и лабораторщиками — в машинном зале; пультовики — здесь же, на пульте, раскинулись по разным этажам; кабельщики —- на проверке температурных вводов трансформаторов; Каминский, Гришаков, Рыбенцов с обмотчиками — в машинном зале у генераторов; Семенов — у телефона на пульте, куда все передают, что делают американцы и их главный руководитель мистер Томсон; Бимас, Мерфи и Уич —тоже каждый на своих местах; наше руководство — Гарин, Долина, Меерович — на станции.

Живо собрали схему. Испытали генератор. На пульте проверяем приводы масляников. Одиннадцатый час вечера — работать решили всю ночь напролет, чтобы к утру 1 мая дать первый ток. Ушатом холодной воды вылилось на нас распоряжение тов. Винтера: ночью не

работать, выспаться, со свежей головой на утро продолжать работу и в 2 часа дня дать первый ток.

Нехотя ушли со станции, но спать не пошли. В 2 часа ночи мы вернулись вновь. Обошли еще раз все закоулки. В изнуряющей шестидесятиградусной жаре остывающего после сушки генератора Рыбенцов, Мазин и Ельницкая изолировали вывода. Федоренко, Рыбин, Ляшенко и Федоров еще раз пробовали ключом каждый болт, каждую гайку. Каминский и Гришаков озабоченно ходили по бригадам. Инженеры Левин, Польский, не отнимая трубки от уха, прозванивали еще раз (который уже раз!) кабель.

Немного осталось до утра. Решили выспаться. В маленькой комнатушке у пульта на столах и под ними улеглись, укрывшись брезентом, Семенов, Левин, Гейман, Каминский, я —весь молодняк. Один „старик" остался с нами на пульте — секретарь партийного коллектива механик Рожнятовский. Разве мог он пойти домой в ночь под 1 мая?

В 6 часов утра все на ногах. В 7 часов опять короткое совещание. Расстановка сил та же. Проверяем измерительные приборы и инструмент— все ли есть. На пульте в машинном зале все в сборе.

Последняя проверка началась.

Последняя проверка началась.

На пульте за столом, уставленным телефонами, среди сидящей и бегающей молодежи-инженеров, молодежи, уже отдавшей свои первые пять лет Днепровскому строительству, директор станции В. П. Гарин внимательно следит за каждым движением, заставляя еще и еще раз про-верить каждую операцию.

В машинном зале инж. И. Долина с электриками Каминским, Маруняком, Гришаковым и другими зорко следят за генератором и трансформаторами. К 12 часам дня испытана защита, на генераторе поднято напряжение. Все идет хорошо, осталась последняя операция перед нагрузкой — прогревание трансформатора коротким замыканием. Перемычка заготовлена раньше. Включаем масляник и поднимаем напряжение. Все впились глазами в стрелки амперметров. Вот два амперметра колыхнулись, пошли вперед. Третий стоит, не шевелится. Американец Мерфи осторожно поднимает напряжение. Вдруг резкий сигнал машинного телеграфа, стрелка указателя прыгает от „убавь" к „стоп". Трещат теле-фоны. Из машинного зала передают, что где-то неисправность. Лица вытянулись, с недоумением смотрим друг на друга. Американцы просят проверить перемычку. Мы знаем, что она хорошая, но проверяем. Я и Левин на маслянике крутим меггер. Прибор показал, что перемычка в порядке. Американцам надо подумать. Мистер Томсон услал своих людей на обед. Нам не до обеда. Характер повреждения ясен —обрыв одной фазы. Но где? Если на линии, то легко и скоро можно поправить и ток сегодня будет. Зато как должен пострадать наш авторитет в глазах американцев: ведь линию мы делали сами, без всякой иностранной помощи.

Если обрыв в главном трансформаторе, то тока сегодня может и не быть, но зато вина не наша — за монтаж трансформатора отвечают американцы.

Проверяем линию —обрыва нет. Осталось одно — проверить трансформатор. Семенов, я и Долина влезли наверх с меггером, присоединились к выводам и крутим ручку. Стрелка стоит на бесконечности. „В трансформаторе обрыв", — кричим упавшим голосом В. П. Гарину, Левину, Лепину, Мееровичу и всем собравшимся наверху на щитовом отделении. Разбираем, где может быть обрыв. Гарин рассказывает о таком же случае когда обрыв оказался в регуляторе коэффициента трансформации. Легче немного стало. Если так, то дело небольшое, но проверить пока не можем, надо ждать американцев.

Третий час дня. Приходят с демонстрации секретарь парткома Лейбензон, Винтер, главный инженер Веденеев, Михайлов, Карпов. Рассказываем им о неудаче. Винтер дает распоряжение заведующему механической частью станции Ибатулину собрать народ с демонстрации — может быть придется переставлять трансформатор весом в 60 тонн. Пришли американцы. Рассказываем им о наших поисках, результатах и предположениях об обрыве в регуляторе. Томсон кивает головой—да, может быть. Мы — опять на трансформаторе. Долина с американцем Шлятерером поворачивают регулятор, мы крутим меггер, склонившись над шкалой. „Есть" — кричим оба, свесившись с крышки трансформатора. Веселее сразу стало. Надо повернуть на несколько градусов вал регулятора против метки и можно давать ток. Мистер Шлятерер, улыбаясь, извиняется— за тридцать лет практики это у него первый случай.

Опять поднимаем силу тока на закороченном трансформаторе. Стрелки амперметров двинулись дружно вперед и остановились на 2.000 ампер. Прогрели трансформатор, избавились от оставшихся там опасных пузырьков воздуха, сняли перемычку с масляника и плавно начали поднимать напряжение.

120 тысяч вольт показывает вольтметр — высшего напряжения в Советском Союзе покамест еще нет. Но стрелка вольтметра, чуть остановившись, как бы на перевале, пошла дальше — 130, 140, 150,165 тысяч вольт. Включили подстанцию и понижающий трансформатор местных нужд, уже ранее испытанные.

В 6 час. 30 мин. я включаю масляник бронированного устройства и на щите загораются три сигнальные лампочки — первые огни днепровской энергии. Улыбаемся— знаем, что до первого тока остались минуты. На гидростанции мистер Томсон докладывает начальнику строительства тов. Винтеру, что генератор готов к нагрузке и что за все дальнейшие .операции отвечает советский персонал гидростанции. Семенов звонит на временную тепловую станцию, чтобы приготовились к приемке энергии. Тов. Гарин передает по телефону А. В. Винтеру, что все готово к включению линии: „Осталась одна операция — включить масляный выключатель 15-го фидера". Тов. Винтер дает распоряжение включить.

— Борис, держись! —кричит Семенов в трубку, и я включаю масляник.

Чуть колыхнулась стрелка амперметра, ток дан. На часах 6 час. 50 мин.

Гурьбой наклоняемся над счетчиком, считаем первые обороты, первые киловатт-часы днепровской энергии.

С гидростанции приходят Винтер, Михайлов, Веденеев, Карпов. Показываем им приборы и вращение счетчика.

Вторая линия на временную силовую станцию готова к включению. Включаем и ее.

Схема соединений гидростанции с временной тепловой станцией, утвержденная на 1 мая начальником строительства, выполнена.

На пульт приходит взволнованный Беркович, представитель выездной редакции газеты „Пролетар Дніпробуду", и приносит отпечатанные красной краской последние листовки. Расхватываем этот листок победы, которому предшествовала сотня таких же листков борьбы за пуск.

Наскоро составляем график дежурств. Каминский, Маруняк, Геймам и я — первые дежурные инженеры Днепровской гидроэлектростанции.

В 8 часов вечера от директора станции тов. В. Гарина принимаю вахту. Сразу опустел пульт. На первой вахте остались два коммуниста-комсомольца, я и лучший ударник подстанции тов. Горлов, теперешний

секретарь партийного комитета электриков".