Заморская быль о Князе Билле Саксофоновиче и его грехе любовном
За синим морем, за океаном-окияном, в своем собственном богатом царстве стоял город Вашингтон-град. И правил там не царь, а избранный народом Князь, и звали его Билл Саксофонович.
Был Князь Билл молодец хоть куда: статен, красноречив, обаятелен так, что мог медведя в лесу уговорить сдать ему мех на шубу в рассрочку. Улыбка у него была ослепительная, фирменная, под которую проходили любые его законы и указы.
Правил он в годы тучные, когда враги царства его уснули, а казна ломилась от золота. Любил Билл Саксофонович говорить о делах насущных, но больше всего – о любви. О любви всеобщей, worldwide.
– Надо нам, – говорил он, улыбаясь во всю свою знаменитую улыбку, – строить глобализацию! Чтобы границы были условны, чтобы товары текли рекой, а идеи наши лились как мёд!
И текли товары, и лились идеи. Царство его богатело на глазах, технологии развивались с невиданной скоростью. Сам же Князь обожал появляться на людях, играть на своем волшебном саксофоне и очаровывать всех вокруг – от простых ткачих до королев заморских.
Но была у Князя Билла ахиллесова пята, или, как на Руси говорят, слабость греховная. Обожал он красных девиц, причём не только свою законную княгиню Хиллду – женщину умную и стойкую, как дуб. Заглядывался он на юных служек в тереме, на принцесс заморских, на волшебниц местных.
И вот однажды подкралась к нему беда не от врагов внешних, а от внутренних – сварливая и дотошная боярыня-прокурорша по имени Кенни. Учуяла она слабинку княжескую и устроила над ним суд да расправу не за дела государственные, а за дела постельные.
Весь мир, затаив дыхание, следил не за победами Князя Билла, а за его похождениями личными. Топил он себя сам, путаясь в показаниях, краснея и бледнея под пристальными взорами советников.
– Я не имел… отношений с этой женщиной! – гремел он, но улыбка уже не была такой ослепительной.
А в это время в далёких горах Афганских уже зрел будущий враг страшный – радикал Усама-Змей, которому не нравились ни глобализация, ни улыбки Князя Билла. Но почти никто на него внимания не обращал, ибо все смотрели на срамной спектакль в Вашингтон-граде.
В итоге, хоть и остался Князь Билл у власти, и даже царство его процветало, но тень легла на его legacy, на наследие. Запомнили его не только как мудрого и удачливого правителя, но и как князя, который чуть не погубил себя из-за греха личного.
И говорили о нём в народе так: «Умён был Князь, харизматичен, поднял царство. Но победил всех врагов, кроме своего собственного нрава. Сложная это штука – власть. Она и слабости человеческие увеличивает, как в волшебном, но кривом, зеркале».