Эмпатоген. Начало⁠⁠

А ведь начиналось всё просто. Серый ноябрьский вечер.
Дома было душно, тесно — будто стены подползали ближе.
Я вдруг решила заехать к Саше на работу. Он с другом арендовал офис — подвал бизнес-центра, что-то вроде техлабора.

— Да, приезжай. Почему бы и нет, — сказал Саша по телефону своим обычным тоном.
Так он обычно говорит «Ладно» — безразлично.
Через полчаса я уже сидела у них.

Две смежные комнатушки в полуподвале. Низкие потолки, ни одного окна.
Вещи повсюду: провода, станки, разобранные системники, кулеры, антистатические пакеты.
Где-то сбоку — оборудование для майнинга. То самое, с которым они возились последние месяцы.

Саша чинил технику сосредоточенно. Методично. По инструкции.
А у Дениса всё будто шло изнутри. Он не просто чинил — он собирал, придумывал, изобретал.

Саша часто говорил о нём с уважением. Я видела его всего пару раз — мимолётом.
Тогда Саша быстро «ушёл в экран». А я осталась с Денисом.

— Что вы тут вообще делаете? — спросила я вежливо. А потом всё закрутилось.

Он говорил, не поднимая глаз от паяльника.
Голос спокойный, как река. Будто он паял не только платы — но и мои мысли.
Темы скакали, как искры по проводам: тайны Руси, странные находки, стёртые улики, которые будто кто-то не хотел оставить в истории.
Мои наивные вопросы его только забавляли.

Домой уезжать не хотелось. Совсем.

Потом я стала приезжать чаще.
Обыденность: уборка, ужин, очередное — «Ну что ты опять будешь делать вечером?»
Такси. И — туда, где было живое.

Саша не любил, когда его отвлекали.
А мы с Денисом говорили обо всём: от космоса до боли.
Потом в разговорах стало больше тишины. Такой, в которой слова — уже помехи.
Мы смотрели друг на друга. Не слишком, чтобы это бросалось в глаза. Но достаточно, чтобы захотеть остаться.

О нём я знала немного.
Под сорок. Не женат. Живёт один. Любит риск.
Его страсть — старенький, но мощный Mitsubishi Pajero. Он звал его просто: Паджик.

Он ездил туда, где даже навигатор сдавался.
Море. Горы. Тайга. Перевалы.
Нырял с аквалангом. Пилотировал вертолёт.
Ночевал в машине под снегом — и выходил оттуда, будто просто поспал.

Он жил на грани. Не ради адреналина. Потому что иначе не мог.
Брал от жизни всё. Без пафоса. Будто по-другому — не бывает.

Но в каждой его истории было многоточие. Он не договаривал.
В его жизни была тайна.
И — не было любви.

— А семью ты когда-нибудь хотел? — спросила я однажды.
— Очень маловероятно, — ответил он.
— А если вдруг любовь?
— Это практически невозможно. У меня характер не тот.

Он сказал это спокойно. И продолжил рассказывать — будто я не спросила ничего важного.
А я снова слушала. И снова не хотела домой.
А ведь должна была.