Эбигейл (1).
Сразу оговорюсь - первый раз пишу от лица девушки, сильно не бить. В некоторых моментах меня консультировали, например там, где речь будет идти об одежде и внешнем виде в целом.
Автомобиль притормозил перед огромным особняком. Такие лично я видела только на рекламных сайтах элитных риэлторских агентств, либо в книжках или фильмах, где они служили просторным павильоном для съемок. Я только и могла, что заворожено рассматривать обширный сад с временно неработающими фонтанами, аккуратную каменную дорожку, ведущую прямиком до прекрасных входных дверей из массива дуба, изящные уличные светильники и кованые скамейки, которые прятались за невысокими скульптурами. Летом здесь наверняка прекраснее в сотни раз. Сам дом был двухэтажным, но в нем наверняка было несметное количество комнат. За домом и прилегающей к нему территорией виднелся лес. Я закусила губу: я не имела ни малейшего понятия в какую сторону пригорода меня увезли.
Сопровождающий меня мужчина первым вышел из автомобиля и галантно протянул мне руку, на которую я учтиво оперлась. Двери дома предусмотрительно открыл мальчик-паж, который виднелся в проеме, терпеливо ожидающий прибытия все новых и новых гостей, с вежливой, натянутой улыбкой на все его болезненное, белое как мел лицо. Того и гляди сознание потеряет. Может быть, мне просто показалось. Матерый мужчина буквально стащил с меня пальто и вручил в руки пажа. Тот, быстро засеменив своими миниатюрными, тонкими ножками, обтянутыми узкими, лоснящимися брюками, скрылся из виду.
Я потерла лоб. Перед нами предстала широкая лестница из белого мрамора, устланная ковровой дорожкой алого цвета. Наверху играла громкая музыка, доносился смех. Предположительно, я нахожусь в закрытом загородном клубе. Сюда не из «своих» могут попасть разве что прислуга да проститутки.
Также ненавязчиво и аккуратно, меня берут под локоток и ведут на второй этаж, в самый дальний и темный угол коридора, который там разместился. Много дверей, несметное количество и за каждой из них слышался смех, стоны, громкие разговоры. Но громче всех говорила музыка.
Продолжая держать меня за локоть, мужчина останавливается перед одной из дверей и входит туда без стука. Не имею возможности вырваться из цепких, крепких пальцев и я захожу за ним. Там довольно-таки просторно и многолюдно. Очень большие диваны, на них – очень дорогие женщины. Знаете, таких встречаешь на улице или в кафе или где-то еще и думаешь: как много она в себя вложила, что так превосходно выглядит? Все как на подбор. Длинные рассыпчатые волосы ниспадают на оголенные, точеные плечи белее слоновой кости. Словно этих женщин высекали из редкого, уникального мрамора. Их лица, с острыми скулами и прямыми носами, алыми как пьяные вишни губами, сияли и мерцали. Их глаза сверкали. В буквально смысле. Светились, горели, как драгоценные камни, подставленные солнечному свету. Изумруды, рубины, сапфиры и янтари. Эти женщины держали в руках хрустальные бокалы с темно-красной жидкостью, которую пажи подливали им из графинов, стоящих на столиках подле диванов. На безупречных лицах блуждали отсветы огня исполинского камина. Они смеялись и их смех был бесподобен. Они теребили свои длинные волосы – ни одной коротко стриженной прелестницы. Огненно-рыжие, медные, черные, как сама ночь, светло-медовые, жемчужные, золотисто-каштановые локоны. Густые, тугие и упругие, наверняка прочнее каната. И как дамы были одеты! Только темные оттенки в одеждах, зато все утонченно и искусно подобрано.
Пока глядела на этих хищниц, они буравили своими страшными, пугающими глазами меня в ответ и я еле справлялась со своим участившимся сердцебиением. Я даже не заметила, что на столиках, помимо графинов есть еще что-то, а кроме женщин в комнате еще кто-то. В основном пажи, но у камина собралась компания молодых мужчин, которые отделились от женщин намерено, чтобы обсудить свои дела без лишних глаз и ушей. К этой компании как раз таки подошел мой сопровождающий, мистер "вот-платок-только-не-хнычь". Он обратился к высокой широкоплечей фигуре, которую я имела честь разглядывать только сзади. Фигура кивала в такт тому, что ей сообщал мужчина, стоящий по правую руку.
В этот момент ко мне подплыл один из пажей и предложил угощение со столика. Несколько открытых красивых черных коробок с шоколадными конфетами и эти сладости были самыми аппетитными, что я видела в своей жизни: настолько аккуратно и щепетильно вырезанные цветы на шоколадных стеночках, сахарные жемчужины, венчающие это резное произведение кондитерского искусства, были идеальной круглой формы. Сам шоколад, из которых были изготовлены конфеты, выглядел каким-то блестящим и очень твердым. Я еще подумала, что заедать шоколадными конфетами вино, моветон, каким бы вкусным шоколад не был. Хотя откуда мне знать. Паж все распинался, очевидно, приняв меня за какого-нибудь многоуважаемого гостя, однако я явно проигрывала в сравнении с женщинами-пантерами, которые уже откровенно враждебно поглядывали в мою сторону.
- Милый мальчик, негоже предлагать основному блюду отведать аперитив,- со снисходительной усмешкой, одна из женщин махнула рукой пажу, тем самым велев ему убираться прочь. Женщины рассмеялись, а мне вот было не до смеха. Паж поклонился и, проскользнув к камину как змей, бестактно влез в разговор моего сопровождающего и той загадочной фигуры, за что получил звонкую пощечину и тихий выговор. Я стояла ни жива, ни мертва. Что же это за место такое?
Пажу всучили в руки какой-то предмет и он снова вернулся ко мне. На его правой щеке алел отпечаток ладони.
- Вам больно?- с ужасом спросила я, понизив голос до шепота. Паж помотал головой и, попросив следовать за ним, вывел меня обратно в коридор.
- Я отведу вас в кабинет, где с вами будет вести беседу хозяин,- запинаясь, произносит паж, устремляясь в самую глубь холла, чьи стены (как я только заметила) были сплошь увешаны гобеленами. Мы проходили мимо довольно быстро, однако я успевала разглядеть чудовищные сцены охоты каких-то уродцев на людей, истерзанные тела и изможденные лица.
- Что это?- я хмурюсь, понимая, что все куда серьезнее, чем просто обычное похищение. Пусть меня просто распилят на органы. Пожалуйста. Я прямо-таки ощущала как холодный, липкий пот стекает вниз по моему позвоночнику.
- Не лезьте не в свое дело,- отвечает паж и я издаю возмущенный возглас, на что юноша торопливо извиняется и объясняет.
- Я сказал так, не потому, что хочу вас обидеть или оскорбить, просто вам действительно лучше не знать. Мы пришли.
Коридор окончился очередной дверью с элегантной ручкой. Паж немного повозился с замком и открыл передо мной дверь в кабинет, заставленный антикварной мебелью целиком из красного дерева. Горит настольная лампа и потому света камина более, чем достаточно.
- Вынужден оставить вас, но господин через пару минут к вам присоединится.
Юноша усадил меня в уютное кресло у небольшого камина.
Поленья трещали, языки пламени сжимали их в своих объятиях сильнее и сильнее, пока они не стали рассыпаться в золу. Я как загипнотизированная наблюдала за огнем уже около часа, когда в кабинет вошла высокая фигура и извинилась за ожидание приятным, тягучим голосом. Низким, с хрипотцой. В этом голосе было нечто неуловимо знакомое. Голос был добрым и заботливым, в нем не было угрозы или опасности. Он был как теплый клетчатый плед, обволакивающий замерзшие ноги угрюмым осенним вечером. Как глоток чая с малиной, обещающий вылечить уставшее горло. Голос нагонял дрему, в этом голосе хотелось забыться, укрыться в нем, как под мягким одеялом. Остаться наедине. Только с этим голосом.
Фигура вышла в свет догорающего огня. Сначала я не заметила, а теперь увидела как два горящих голубым светом глаза смотрели на меня свысока, раздевая до нитки, заглядывая в каждый уголок моей трепыхающейся от страха души. Белое и свежее лицо молодого мужчины не выражало ничего, кроме холодной враждебности. Без единого сомнения – черты лица были определенно взяты с картины, изображающей какое-нибудь великолепное божество, само солнечное сияние. Голос был сладким, убаюкивающим океанским бризом, заставшим меня в гамаке на золотом побережье Атлантического океана на закате, когда обжигающее яблоко великого светила начинает тонуть в нежной бирюзе. Лицо же обещало задушить меня в том самом гамаке, быстро и бесшумно. Как возможно, что такой голос принадлежит ему, наделенному божественной красотой, способной ею же и убить?
- Это вы ведь давали объявление о донорстве?- сцепив зубы и кулаки, спрашиваю я, глядя в жуткие огневые глаза, не погасающие ни на секунду. Он подошел к письменном столу, отодвинул стул, присел, положил руки на стол ладонями вниз. Длинные, тонкие пальцы, не украшенные ничем, кроме безупречных ногтей ровной, овальной формы.
- Все верно,- его пальцы отрываются от поверхности стола и поправляют темно-каштановые волосы, спустившиеся красивой волной на фиолетовую рубашку. Он напоминал мне скульптуру работы искусного мастера. Резко очерченный подбородок, прямой нос, впалые щеки, открывающие вид на выступающие скулы. Большие глаза и четкие графитовые брови. Мечта любого фотографа – как ни упадет свет, модель будет выглядеть выигрышно. Бесспорно эффектный молодой мужчина, но почему я тогда съеживаюсь в ужасе и боюсь на него смотреть, хотя глаз оторвать невозможно.
Появилось гадкое ощущение, словно меня раздели догола и выставили на пустоши, со всех сторон обдуваемой ледяным ветром, перед стаей голодных, озлобленных бойцовых псов, пока что находившихся на цепи. Цепь очень старая, ржавая и звенья в ней настолько хрупкие, что один мощный рывок этих свирепых животных и она с жалобным лязгом развалится. Я ощутила как неприятно сжался желудок, выталкивая содержимое наверх, к горлу. Когда цепь более не будет сдерживать зверей, они растерзают меня, на пыльную землю посыпятся ошметки алой, рубиновой плоти, брызнет пока еще горячая кровь. И крик, который вырвется из терзаемой глотки, едва не сорвался с моих губ там, перед молодым мужчиной.
- Я вся внимание, после сегодняшний событий мне я крайне заинтересована в столь незаурядной вакансии.
Моргнула и волосы на затылке зашевелились: лицо молодого мужчины оказалось буквально перед моим носом.
- Что тут рассказывать,- он усмехнулся,- я плачу вам деньги, вы регулярно отдаете свою кровь.
- К-как вы это сделали?- дрожащим голосом, который бы никогда не сочла своим, поинтересовалась я, инстинктивно вжавшись в кресло, сгруппировавшись всем телом. Я напоминала себе самой сжавшуюся до предела упругую пружину, готовую резко распрямиться прямо в лицо потенциальному обидчику.
- Ничего не делал,- он лукаво улыбнулся. Еще раз моргнула – мужчина снова сидит за столом. Я тряхнула головой. Что за черт. Я никогда не страдала галлюцинациями и серьезными расстройствами психики в целом, панические атаки и депрессия после гибели сестры имели место быть, но чтобы резко, моментально прийти к шизофрении – это сюрприз, причем очень неприятный.
Моргнула. Стоит возле шкафа, вертит в руках книгу.
Моргнула.
Сидит за столом. Ухмылка с лица никуда не пропала.
И так еще несколько раз.
- Хватит!- закричала я, вскочив с места. Мужчина опешил, совсем не ожидав такой реакции.
- Вы за дуру меня держите?!
- Четвертая отрицательная, говорите?- господин достал из ящика стола увесистый конверт и положил перед собой. Я вопросительно взглянула на конверт.
- С сегодняшнего дня начнем?- мужчина вопросительно глядел на меня. На вскидку оценив сколько же купюр лежит внутри шуршащей коричневой бумаги, я неуверенно кивнула.
- Славно, тогда пересядьте на диван.
- Про диван и слова не было.
Он ничего не сказал, лишь сам подошел к дивану и легко похлопал ладонью по месту, куда я должна была приземлиться. Хорошо. Упитанный конверт, оставленный в поле моего зрения, будто бы таращился на меня, наблюдал за действиями, расценивал и анализировал.
Я села рядом с мужчиной.
- Может, перед тем как притупим к непосредственному сотрудничеству, хотя бы познакомимся как следует?- растерянно произнесла я. Мужчина пропустил мои слова мимо ушей, только придвинулся ближе и убрал с моей шеи волосы.
- Это немного неприятно, но вполне терпимо,- ровным голосом произнес он, коснувшись пальцами моей кожи, ощупал горло. Я вздрогнула: прикосновение оказалось холодным.
- Не сочтите меня невоспитанным, я могу случайно обхватить вас руками, однако знайте, что приставать к вам у меня и в мыслях не было,- мужчина закатал рукава рубашки до локтей,- я нацелен на долговременное сотрудничество, обижать вас мне совсем не хочется.
И он, оскалившись, вцепился мне в шею острыми зубами. От первоначального шока у меня не вышло даже закричать. Я лишь открывала и закрывала рот, как вытащенная из воды рыба, хотя хотелось орать. Про то, то так называемая «процедура» терпима, он, конечно же, солгал, поскольку боль была непереносимая, словно мне к шее приложили раскаленную кочергу и убирать совершенно не собирались. Я слабела. Почувствовав, что у меня холодеют руки и ноги, начала кружиться голова, попыталась привлечь к этому обстоятельству внимание мужчины, но мой голос пропал начисто, я не то что говорить не могла – несчастного писка не вылетало из моих постепенно немеющих губ. Наконец, он отодвинулся от меня, утирая губы платком, выуженным из кармана брюк.
- Как вы себя чувствуете?- перед тем, как он приложил платок ко рту, я увидела жемчужные зубы, острые, сверкающие, как костяные иглы.
- Я себя не чувствую,- пробормотала я, рухнув спиной на диван. С обеспокоенным лицом, он склонился надо мной. Я явственно ощущала запах его парфюма, смешанного с ароматом крови. Меня мгновенно затошнило.
- Отвезу вас домой,- он вылетел за дверь, оставив меня лежать на прохладном диване. Мне казалось, что я в нем тону. Тело наливалось свинцовой тяжестью, голова отказывалась соображать. Да в принципе, она не очень-то и работала до этого. Черт меня дернул откликнуться на объявление. Эбигейл, ты конченная идиотка.
Меня засасывало в темноту.