Вторая битва за Харьков: Среди стрелков из "Эдельвейс"
78 лет назад – 25 мая 1942 года – подходила к концу Вторая битва за Харьков, одна из наиболее масштабных катастроф Красной Армии за всю войну. В эти дни советские войска, окруженные на юго-востоке Харьковской области (недалеко от райцентра Барвенково, по имени которого и назван «котёл»), вели неравные бои со значительно превосходящим их противником.
Это неравенство было заложено изначально. В Харькове, который является главным транспортным узлом на пути из Европы (да и из Москвы тоже) на юго-восток – в Азию и на Кавказ, – в течение весны собиралась немецкая группировка, сил которой потом окажется достаточно, чтобы завоевать всё пространство до Волги и до Чечни. Именно те люди, которые через несколько месяцев будут невинно убиенны в так называемом Сталинградском «котле» (6-я армия фельдмаршала Паулюса), и установившие немецкий флаг на обеих вершинах Эльбруса (1-я горнострелковая дивизия «Эдельвейс»), и 4-й воздушный флот барона фон Рихтгофена, и 1-я танковая армия фельдмаршала Клейста (умершего во Владимирском централе в 1954 году, всего за пару месяцев до конца войны и хрущёвской Амнистии), и многие другие – все они были здесь, в нашей забытой богом Харьковской области, вот в этом конкретном сражении.
Это, кстати, тот самый фельдмаршал Клейст, которого показывают в концовке фильма «Товарищ генерал», помните: сидит небритый в телогреечке на табуретке, и просит следователя показать ему фото нашего генерала Харитонова. На логичный вопрос: зачем, даёт ответ: хочу посмотреть на человека, который всю войну меня громил. Действительно, только под Харьковом наш генерал Харитонов громил Клейста дважды: сначала вот в мае 1942 года (9-я армия Харитонова должна была прикрывать вход в "котёл" – но была в течение полудня уничтожена танкистами Клейста), и потом ещё разок в феврале-марте 1943-го, когда Харитонов снова командовал армией (уже с номером «6»), и снова немцы, пройдя через армию Харитонова, взяли Харьков ударом с юга. А уже в мае 1943-го Харитонов умер.
В мае же 1942-го те силы, которые Сталин собрал под Харьковом для противодействия заявленной немецкой группировке – это было издевательство над здравым смыслом. Официальное объяснение сводится к тому, что разведка проморгала, как и в июне 1941-го, неправильно определив время и место удара противника. Другое возможное объяснение, которое я приводил ранее: нашу армию сознательно подставляли под разгром. Так или иначе, под Харьковом в мае 1942 года, существенно более многочисленный противник, а главное – намного лучше вооруженный, устроил самое настоящее сафари на несколько сотен тысяч наших солдат и офицеров, представлявших собою (как это будет показано ниже) неуправляемую толпу, практически безоружную, что лихорадочно пыталась нащупать выход на восток…
Руководителем данной операции с немецкой стороны был командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Фёдор фон Бок. Он родился в знаменитом польском городе Кюстрин, который в те годы принадлежал Германии, отсюда и его кличка: «Кюстринский факел». Его мама, Ольга фон Фалькенхайн, имела в том числе и русские корни (потому у него русское имя Фёдор), и, как сообщает сайт Википедия, «… род фон Боков делился на собственно прусскую и прибалтийскую ветви; представители последней принадлежали к российской аристократии …», как-то так.
Он оставил интересный дневник, где есть и такая запись:
«26 мая 1942:
… Повсюду одинаковая картина. Постоянно сжимаемый противник хотя и делает еще тут и там попытки прорыва, но все они заканчиваются провалом. С одной из высот юго-восточнее Лозовеньки видно, как со всех сторон в направлении дымящегося «котла» ведут меткий огонь наши батареи по русским, которые пока еще слабо отвечают на него. Толпы пленных текут на запад, а рядом с ними в противоположном направлении идут в атаку наши танки и части 1-й горнострелковой дивизии. Потрясающая картина.
27 мая 1942:
Сражение близится к концу… Поздно вечером поступил приказ, что фюрер требует атаковать противника между Изюмом и Савинцами и окруженных в Волчанском «мешке». Он хочет, используя успехи сражения, разгромить возможно большие силы врага еще до начала главной операции…
29 мая 1942:
…На фронте никаких существенных боевых действий…».
Упомянутая здесь 1-я горнострелковая дивизия и есть та самая «Эдельвейс», из кинофильма «Белый взрыв», воспетая Владимиром Высоцким:
«… И вот ты здесь, ты собран весь,
И ждёшь заветного сигнала,
А парень тот, он тоже здесь –
Среди стрелков из «Эдельвейс»,
Их надо сбросить с перевала!»
Тот парень, о котором поёт Высоцкий, между прочим, владел русским языком даже лучше, чем Фёдор фон Бок и его мама Ольга, и вся их ветвь российской аристократии. Это, конечно же, командир «Эдельвейса» генерал Хуберт Ланц, для которого Харьков стал едва ли не родным. Судите сами: через полгода после описанных здесь событий, генерал Ланц будет поставлен командующим Харьковской группировкой немецких войск, с безусловным приказом Гитлера (в феврале 1943-го): «удерживать Харьков до последнего человека, танка и орудия!». Но тогда Ланца подставил Пауль Хауссер, принявший решение увести из Харькова свой Второй танковый корпус СС вопреки этому приказу. А наказали за сдачу Харькова, именно Ланца, отстранив его от занимаемой должности (не Хауссера же наказывать).
Но это будет потом, а перед войной генерал Ланц, как и другие офицеры «Эдельвейса», по утверждению сайта Википедия, «… с 1936 г. осваивал горы Кавказа, говорил по-русски, изучил некоторые местные наречия, свободно ориентировался на местности, знал перевалы и охотничьи тропы. Щедрый и обаятельный, он кое-где заводил кунаков. Впоследствии это ему пригодилось. Многие кунаки оказали генералу услуги в период оккупации...». Наверняка он и в Харькове до войны бывал проездом.
… А до войны вот этот склон
Немецкий парень брал с тобою,
Он падал вниз, но был спасён,
И вот теперь, быть может, он
Свой автомат готовит к бою …
Но едва ли молодые редакторы сайта Википедия в полном объёме понимают написанную ими фразу «щедрый и обаятельный, он кое-где заводил кунаков». Они, очевидно, думают, что «кунаки» - это что-то в смысле «закадычные друзья». Хотя гораздо ближе к сути подошли авторы статьи «Куначество» (на том же сайте). Связанные цензурой «18+», они словно бы пытаются объяснить ребёнку, откуда берутся дети: «… это обычай, согласно которому двое мужчин … вступали в настолько тесные дружеские отношения, что эти отношения по своему смыслу близки к кровнородственным отношениям …», а также «… Куначеские отношения обычно устанавливались с первых взаимных симпатий между хозяином дома и гостем …».
Словом, если сказать по-французски, то кунаки – это партнеры по воинской педерастии, символом которой, кстати, является орёл (в отличие от гражданского символа в виде французского же петуха). Проще говоря, кунаки – это армейские любовники. Армия любовников.
С нашей стороны, было бы теперь логичным назвать имя руководителя операции, если бы таковой существовал. Однако маршал Тимошенко, готовивший это мероприятие и руководивший им (из своего штаба в Воронеже) до момента, пока не сомкнулось кольцо окружения, т.е. 22 мая, после этой даты не то чтобы самоустранился, но мало что мог сделать реально. Разве что обозначить своё желание нанести деблокирующий удар, не давший результата, как было показано в предыдущей публикации.
В «котле» оказались три советские армии, возглавляемые генералами Городнянским, Бобкиным и Подласом. Первые двое подчинялись напрямую маршалу Тимошенко (командующему Юго-Западным фронтом), тогда как 57-я армия Подласа входила в состав Южного фронта, которым командовал генерал Малиновский, и подчинялась ему. При этом Тимошенко был «по совместительству» ещё и старшим по этим двум фронтам, и передавал указания Подласу через Малиновского, тогда как сам Малиновский ничего не решал, выполняя роль передаточного звена.
Как только сомкнулось кольцо окружения (22 мая), первое что сделал Тимошенко – это вывел Подласа из подчинения Малиновского, и переподчинил себе напрямую. Позже, понимая, что этого недостаточно для оптимизации управления попавшими в «котёл» войсками, он назначил старшего над ними – своего заместителя генерала Костенко, тоже Фёдора (как и фон Бок).
Фёдор Костенко (выходец из казаков, как и генерал Рябышев, о котором я недавно рассказывал) вообще-то ранее был командующим Юго-Западным фронтом, вернее – второй версии данного фронта, после того как первая версия, во главе с генералом Кирпоносом, погибла в Киевском «котле». Но в апреле 42-го, незадолго до описанных здесь событий, фронт возглавил маршал Тимошенко, а генерал Костенко был понижен в должности до его заместителя. И именно в этом качестве он находился в «котле» с самого начала: не как руководитель группы войск или частной операции, а как представитель Тимошенко, контролёр и наблюдатель.
В начале операции, напрямую между собою эти 4 высших офицера не взаимодействовали вообще никак, они выполняли команды маршала Тимошенко и докладывали только ему.
С 22 мая ситуация изменилась на 180 градусов, и Тимошенко принимает ряд решений. В частности, три окруженные армии теперь официально именовались как «Группа генерала Костенко», который официально вступил ими в командование с 22 мая. Однако личная задача Костенко состояла в том, чтобы организовать оборону «западной стенки котла», силами армии генерала Бобкина и частью сил армии генерала Городнянского. Что касается армии Подласа, и второй части сил армии Городнянского, то перед ними Тимошенко поставил задачу пробиваться на восток: сначала Городнянский, потом Подлас, а последним отходит Бобкин и Костенко.
Тем временем, противник упорно стремился расширить коридор, отделявший три окруженные наши армии от переправ через Северский Донец. К исходу 23 мая немцы овладели Волобуевкой, Гусаровкой, Шевелевкой; 16-я танковая дивизия нанесла удар в направлении Асеевки и Глазуновки, а 14-я из района Петровское – Антонинков начала наступление на совхоз Степок. На следующий, день 16-я танковая дивизия соединилась с группировкой, наступавшей навстречу с севера (из Балаклеи). Две дивизии 6-й армии генерала Городнянского, оборонявшиеся на участке Гусаровка - Шебелинка, оказались отсеченными восточнее от ее главных сил, т.е. не попали в «котёл» вместе с включающей армией. Были отрезаны и последние пути отхода на восток.
Первые попытки прорвать кольцо окружения начались в направлении на Савинцы, где есть хорошая переправа через Северский Донец (задачей было выйти на левый берег реки). Навстречу пыталась пробить «коридор» оперативная группа генерала Шерстюка, выделенная из состава 38-й армии генерала Москаленко. В ночь на 24 мая была произведена перегруппировка и сосредоточение частей и соединений, идущих впереди на прорыв. Но утром противник первым возобновил наступление на широком фронте, стремясь рассечь войска, попавшие в «котел». Тогда же 41, 253, 266-й стрелковым дивизиям, 38-й и 48-й танковым бригадам пришлось весь день отбивать мощные немецкие атаки. Прорыв из окружения как таковой, в этот день даже не начался.
Возглавивший окруженную группу войск, генерал Костенко решил: прикрываясь частями армий Бобкина и Подласа, на рубеже р. Гомольша – разъезд Тройчатый – р. Орелька – Князево – Надеждовка, с рассветом 25 мая нанести удар 6-й армией Городнянского, усиленной 150-й и 317-й стрелковыми дивизиями (из армии Подласа), 6-м кавалерийским корпусом и 5-й гвардейской танковой бригадой (из армии Бобкина), в общем направлении на Лозовское – Чепель, прорвать оборону противника, овладеть переправами через Северский Донец в районе Протопоповки и Чепеля, соединиться с частями группы генерала Шерстюка, наступающими на Чепель, чтобы в последующие дни обеспечить планомерный вывод войск из окружения.
Это решение было изложено в приказе, который Костенко лично вручил генералам Подласу, Городнянскому и Бобкину на совещании в штабе 6-й армии (село Ракитное) в ночь на 25 мая.
Войска начали сосредоточиваться для прорыва. Но к этому времени единое управление ими со стороны Костенко (едва вступившего в должность) еще не было налажено, что зачастую вызывало путаницу и неразбериху.
Полковник Виноградов, отправленный маршалом Тимошенко для выяснения обстановки (пробравшийся в «котёл» и обратно на маленьком самолёте), докладывал:
«… В течение 25 мая войска 6-й и 57-й армий сосредоточивались в районе Советский –Николаевка – Михайловская балка, т. е. на этом участке сосредоточивалось огромнейшее количество всевозможных машин, пехоты, конницы и танков. Вся эта масса войск и техники была перепутана между собой и двигалась в разных направлениях… Командования 6-й армии на КП не было. Начальник штаба 6-й армии полковник Лямин определенного плана действий войск не имел. Управление войсками 6-й армии было потеряно. Двукратные мои предложения генерал-майору Батюне (заместителю Городнянского) о взятии управления войсками и нацеливании дивизий на определенные маршруты остались без внимания… ».
Вышеупомянутый генерал Батюня, в свою очередь, дал потом следующие показания, из которых следует, что виноват Подлас:
«… Несмотря на своевременно отданный приказ и личные указания Городнянского командирам дивизий, наступление частей 6-й армии с утра 25 мая началось с опозданием, и ожесточенные бои развернулись в период с 8–10 часов утра. Встречая исключительно сильное огневое сопротивление противника и подвергаясь беспрерывному воздействию его авиации, части армии продвигались медленно.
Несмотря на медленный темп продвижения, наступление частей 6-й армии шло, однако, нормальным порядком.
В целях личного руководства соединениями на важнейших направлениях (в условиях отсутствия всех видов связи), генералы Костенко и Городнянский с комиссарами Гуровым и Даниловым выехали в период 9-10 часов (25 мая) в войска, а генерал Батюня в 6:00 выехал в 103-ю стрелковую дивизию.
Так продолжалось до 12-14 часов (25 мая), когда произошли следующие события. Прибывший в район Павловка-вторая штаб 6-й армии Городнянского установил, что в район Лозовское – Бакшаровка – Павловка-вторая по приказу командующего 57-й армией генерала Подласа, сосредоточиваются части 2-го кавалерийского корпуса, 14-й гвардейской стрелковой дивизии, 341-й стрелковой дивизии, 38-й танковой бригады, артполки и значительное количество тылов 57-й армии. Прибывший через некоторое время со своим штабом генерал-лейтенант Подлас сообщил, что он принял решение прорываться на Протопоповку…
К полудню 25 мая в указанном выше районе скопились десятки тысяч людей, коней, автомашин, артиллерии, повозок. Переправы у Бунаково, Святушино забиты отходящими тылами. В это время с направления Гороховка, Миролюбовка, Приволье на берег реки Берека стали отходить прикрывающие части 99-й стрелковой дивизии и частично 248-й дивизии. В 17:00 25 мая прибыл на командный пункт генерал Подлас со своей группой…
Подласу было передано: «Примите меры задержать ваши части на западном берегу реки Берека». Подлас выехал, но удержать ему, конечно, уже не удалось.
На плечах 99-й и частично 248-й стрелковых дивизий передовые части противника вышли на западный берег Береки и открыли артиллерийский и минометный огонь по скоплению войск и обозов в районе переправ. Весь скопившийся в районе Павловка-вторая обоз, автомашины, повозки в беспорядке хлынули за кавалерией 2-го и 6-го кавалерийских корпусов в восточном и юго-восточном направлениях, смешав боевые порядки 411-й стрелковой, 14-й гвардейской дивизий, 2-го кавалерийского корпуса, внеся элемент паники. Вся хлынувшая лавина машин нарушила целостность управления войсками, внесла беспорядок в действия войск …».
В этот же день, как показал генерал Гуров (он вместе с Батюней успешно вырвался из «котла» и потом писал целые тома объяснительных):
«… Основная группировка Городнянского в течение 25 мая днем и ночью вела бои за Лозовеньку. Окончательно овладели этим пунктом к 3 часам 26 мая. Основная группировка Подласа в районе Краснопавловки; Бобкин в районе Михайловки; Кузьмин [командир 21-го танкового корпуса, погибнет в «котле»] – Лозовенька; Пушкин [командир 23-го танкового корпуса, вырвется из «котла» и погибнет в марте 1944-го] – совхоз «Степок». Они днем вели наступление с целью прорыва от Лозовеньки на Чепель и из района Червоная Балка на Петровское и Краснопавловку, но в ночь на 26 мая с 22:00 25 мая решили двумя основными группировками наших танков с пехотой наносить удар на Лозовеньку – Садки – Чепель. Вторая группировка – танки Пушкина с пехотой наносят удар на Червоная Балка – Петровское – Протопоповка.
В 24:00 (25 мая) это не удалось сделать в районе Лозовеньки, так как бой шел за Лозовенькой еще ночью. В 3:00 (26 мая) по взятию Лозовеньки колонна танков и остатки бригад, действующих в этом районе, заняли Лозовеньку и начали успешное продвижение на Садки и Чепель. Мы (Костенко, Городнянский, Гуров) решили идти вместе с этой колонной. Перед выступлением из Лозовеньки, проверяя передовые вытянувшиеся части, я потерял связь с Костенко и Городнянским.
В 3:00 (26 мая) я вместе с бригадой Михайлова пошел по направлению на Чепель. Сломив остатки сопротивления в Лозовеньке, начал выдвигаться на Садки и Чепель. В районе высоты 186,3 – Волобуевка встретили сопротивление противника. Сломив оборону противника, начали продвигаться на выс. 169, 5 и сразу на Чепель.
В Чепель пришли часов в шесть. В боях у нас сожгли два танка, а четырьмя танками пришли в Чепель, где находились наши войска после прорыва обороны противника. Ему удалось закрыть ворота. Мы пытались два раза из Чепеля нашими танками прорвать вторично и дать возможность продвижения нашим частям, но успеха не имели.
С утра 26 мая авиация противника в районе Чепель большой группой самолетов беспрерывно до 21:00 бомбила этот район. Сгруппировать более мощный удар западнее Чепеля не представилось возможности. Я доложил не о группировке Городнянского, а о нахождении самого Городнянского в районе Лозовенька. А основная группировка Городнянского в районе Павловка-вторая – Песчаное.
Какой результат… ночного наступления на 26 мая, доложить не могу, так как с момента движения бригадой Михайлова в район Чепель я потерял с ними связь».
На вопросы Тимошенко и Хрущева об армиях Подласа и Бобкина, о силах основной группировки 6-й армии Городнянского, подошли ли к ней 150-я и 317-я стрелковые дивизии из 57-й армии Подласа, о причинах прекращения связи, состоянии штабов Гуров сообщил следующее:
«Бобкин к вечеру 25 мая в составе Зиновьева и Кутлина (393-я и 270-я стрелковые дивизии) должны наступать в ночь на 26 мая из района Михайловка на Шопинка – Волобуевка и далее к Савинцам. Группа Подласа… приводилась в порядок, остальные сохранившиеся части должны наступать за Городнянским. Две дивизии Подласа (150-я и 307-я) подошли к Городнянскому и наступают в его составе. Группа Пушкина в 12:00 25 мая имела 46 танков, Кузьмин имел 11 единиц своих, но вместе с 5-й гвардейской и 7-й танковыми бригадами, другими частями, действующими с ним, всего имелось 40 единиц».
Информацию Гурова дополняет доклад упомянутого выше полковника Виноградова:
«На КП 57-й армии присутствовал штаб. Командующий 57-й армией генерал-лейтенант Подлас имел план действия войск и организовал наступление в направлении совхоза Степок – Антонинков – Протопоповка с задачей пробиться к своим войскам. В ударной группировке 57-й армии были танковый корпус генерал-майора Пушкина и 2-й кавалерийский корпус.
К исходу 25 мая противник вышел на рубеж: с востока – Крутояровка, Лозовенька, совхоз Степок, Дмитриевка; с запада – Монаково, Федоровка, Приволье; с севера – Родянка, Крутояровка, и стал обстреливать наши войска со всех сторон. В 22:00 войска пошли на прорыв: 57-я армия в направлении совхоз Степок – Антонинков, 6-я армия в направлении Лозовенька на 40–50 минут позже. В 0:30 (26 мая) КП 57-й армии двинулся в направлении на совхоз Степок во главе с командующим армией Подласом. За КП 57-й армии двинулась большая часть автомашин и техники. По пути движения КП 57-й армии в районе совхоза Степок все поле было усеяно трупами наших и немецких войск.
В районе Антонинков на пути движения был безымянный ручей, в котором загрузло большое количество автомашин, орудий и танков и которые были сожжены. В 3:30 26 мая голова колонны, следующей за командованием 57-й армии, вышла в район Антонинков, где была атакована самолетами противника. Колонна стала, машины были брошены, и люди разбежались по балкам. С этого момента генерал-лейтенант Подлас и генерал-майор Анисов (начальник штаба 57 армии) из колонны исчезли (в каком направлении – неизвестно).
Эту колонну автомашин, орудий и другой техники авиация противника беспрерывно бомбила до 13:00. Машины и другая техника были полностью уничтожены прямыми попаданиями бомб и подожжены пулеметным огнем.
С 13:00 до наступления темноты авиация противника штурмовала балки и расстреливала спрятавшихся в них людей. В 13:00 со всех сторон появились группы автоматчиков под прикрытием 1–2 танков и стали прочесывать местность.
Бывший начальник разведки 57-й армии А.Д. Синяев показал, что Подлас и Анисов с одним из подразделений отходили вдоль балки. Когда их обнаружили немецкие автоматчики, то они, не желая сдаваться в плен, застрелились. Позже в своем сообщении это подтвердил и противник.
Жестокие бои с утра 26 мая разгорелись на участке, где в качестве ударной силы для прорыва Костенко использовал части 103, 150 и 317-й стрелковых дивизий. Им были приданы уцелевшие танки 23-го танкового корпуса генерала Пушкина, которые удалось заправить горючим. Вырваться из окружения посчастливилось немногим, кольцо размыкалось лишь на короткое время, а затем враг вновь ликвидировал бреши".
Уже упомянутый генерал-майор Батюня так описывает обстановку в кольце окружения, и то, как осуществлялся прорыв:
«1. Я временно был начальником штаба группы Костенко, которая прикрывала с фронта р. Гомольша – Западенька – разъезд Тройчатый и далее на р. Орель. С 10:00 24 мая противник повел наступление с танками до 100 штук на Шебелинку, которую оборонял полк 47-й стрелковой дивизии, занял Шебелинку и Кисели. Противник угрожал заходу в тыл группы Костенко (253-я и 41-я дивизии) к штабу группы в Алексеевку …
Генерал-лейтенант Костенко по моему предложению выехал в штаб 6-й армии и вызвал Подласа для того, чтобы обсудить создавшееся положение и принять решение. После был получен приказ маршала Тимошенко на вывод всех частей на восточный берег Северского Донца, и что Костенко объединяет все войска в группу…
В 19:00 Бобкин выехал с этим приказом в Ракитно на совещание. Штаб переезжал в Красное. По прибытии штаба Бобкин мне передал, что Костенко приказал мне явиться к нему, и я убыл в Ракитно. По прибытии я явился к генерал-лейтенанту Костенко, и он мне сказал, чтобы я поступал в распоряжение Городнянского… Городнянский ознакомил меня с общим положением и с приказом, который должен был выполняться частями.
2. День 25 мая. Наступление началось с опозданием, так как запоздала 317-я стрелковая дивизия. По приказу было видно, что 411-я дивизия должна наступать справа на Чепель с юга с задачей прорвать фронт. 150-я и 317-я стрелковые дивизии с 21-м танковым корпусом (остатки), 37-й танковой бригадой на Лозовеньку и далее на Чепель, и севернее Чепеля прорвать кольцо окружения…
Наступление началось в 10:00, продвижение было исключительно медленным, просто топтание на месте. Я по поручению Городнянского выехал в 150-ю стрелковую дивизию. Заставил штаб и командование выехать и потребовать от частей ускорения наступления. Немного продвинулись, заняли дорогу западнее Лозовеньки. 317-я стрелковая дивизия совсем не продвигалась.
В 16:00 вернулся в штаб, который был уже в Павловка-вторая. Городнянского я уже не застал – он с Даниловым убыл в 103-ю, а Костенко и Гуров – в 317-ю стрелковые дивизии. Городнянский, уезжая, передал начальнику штаба: «Приказ писать не будем, остается этот в силе, и если днем не прорвут фронт, то начать с вечера и ночью выйти на берег и в Чепель».
3. В 16:30-17:00 в районе Лазовский, Павловка-вторая в лощину реки Берека стали стекаться все силы, как конный, так и автотранспорт, со всех сторон. Чувствовалось, что кольцо сужается с запада и с севера. Потом видно было отход частей 57-й армии к лощине реки Берека.
В это время прибыл Подлас со своей группой штаба. Я у него спросил: почему ваши отходят, когда здесь еще не прорван фронт окружения? Он отвечает: «Бобкин мне передал, что Костенко приказал, чтобы с утра начать всем действовать, вот я и начал выполнять». Но к этому времени прорывающиеся части не продвинулись, а прикрывающие начали отходить и противник вышел на бугор и открыл артогонь по тылам.
Я сказал Подласу: «Надо немедленно остановить ваши части и прикрыть с фронта». Подлас уехал, а тылы под давлением огня противника начали движение в сторону Панрелива Балка вслед за группой кавалерии 6-го кавалерийского корпуса.
Начался прорыв. Я отдал последнее приказание дивизиям 6-й армии немедленно начать наступление и прорвать окружение противника. Под влиянием движения тылов и кавалеристов двинулась пехота 411-й стрелковой дивизии и 2-й танковой бригады. Вся эта группа прорвалась между Загородная и Чепель. Прорвавшаяся группа свыше 3 тысяч переправилась на восточный берег р. Северский Донец. Левая группа в эту ночь прорваться не смогла и прорвалась в ночь на 27-е и в ночь на 28-е.
Городнянского видели 27 мая, который прорывался на Чепель, но на переправах его уже не видели. В ночь на 28 мая прорывалась остальная группа Бобкина.
Вывод. Войска вышли большими разрозненными группами, хотя в начале прорыва шли в своих организациях. Матчасть и машины вывести не удалось. Вышло командование 23-го и 21-го танковых корпусов за исключением командира 21-го танкового корпуса генерала Кузьмина, и начальника штаба 41-й стрелковой дивизии…».
27 мая после гибели генералов Костенко, Городнянского, Подласа, Бобкина и Кузьмина, общее управление войсками в «котле» окончательно нарушилось. Младшие командиры, взяв на себя инициативу, собирали разрозненные подразделения (части), выводя их в расположение советских войск. Например, в ночь на 27 мая в районе Протопоповки вышли из окружения до 3000 человек, в течение 27 мая, на участке 9-й армии генерала Харитонова, – около 1000 человек с вооружением и 116 автомашинами. 29 мая также на участке 9-й армии вышли из окружения части 351-й стрелковой дивизии в составе 2500 человек и столько же – разрозненными группами.
... В конце апреля 2017 года останки генерала Фёдора Костенко были обнаружены между сёлами Гусаровка и Лозовенька. Они были идентифицированы по анализу ДНК, 20 июня 2018 года с воинскими почестями захоронены на Федеральном военном мемориальном кладбище в подмосковных Мытищах.
В своих мемуарах, маршал Жуков путает генералов Костенко и Бобкина:
«… К большому сожалению, Федору Яковлевичу Костенко не посчастливилось дожить до наших дней. Он пал смертью героя в ожесточенном сражении на харьковском направлении. Вместе с ним погиб его любимый старший сын Петр. Петра Костенко нельзя было не любить. Помнится, ещё совсем мальчиком Петр изучал военное дело, особенно нравились ему верховая езда и рубка. Федор Яковлевич гордился сыном, надеялся, что из Петра выйдет достойный командир-кавалерист, и не ошибся …»
На самом деле, это генерал Бобкин (кавалерист) взял с собой сына (тоже начинающего кавалериста), и оба они вместе погибли в ходе описанных событий. А сын Костенко, 19-летний Пётр, был пилотом истребителя и погиб над Сталинградом осенью 1942 года.
Пару лет назад, как раз к 75-летию освобождения Харькова, горсовет под руководством Геннадия Адольфовича Кернеса заявил, что собирается установить на фасаде гарнизонного Дома офицеров мемориальную табличку, где будут перечислены «фамилии всех 24-х советских генералов, погибших за Харьков». Но табличка до сих пор не установлена, а сам список из 24-х фамилий мне не встречался.
Известный историк Алексей Исаев, в ходе одного из обсуждений данной темы на радио, пренебрежительно сказал, что вся эта история чрезмерно раздута; и генералов, на самом деле, погибло не так уж много – потому что у нас тогда многими дивизиями командовали полковники (а должны – генералы).
В этом он прав лишь отчасти, генералов там тоже погибло прилично. Всего в окружение попали пять стрелковых дивизий 57-й армии генерала Подласа (14-я гвардейская, 99, 150, 317, 351-я), восемь стрелковых дивизий 6-й армии генерала Городнянского (41, 47, 103, 248, 253, 266, 337, 411-я), две стрелковые дивизии армейской группы генерала Бобкина (270-я и 293-я), шесть кавалерийских дивизий 2-го и 6-го кавалерийских корпусов (38, 62, 70, 26, 28, 49-я), два танковых корпуса (21-й и 23-й, т.е. восемь танковых и мотострелковых бригад), и ещё пять отдельных танковых бригад. На сегодняшний день я не проводил анализ – где командовал полковник, и где генерал, сделаю это в будущем.
Но передайте кто-нибудь Исаеву, что кроме упомянутых выше шести генералов (Костенко, Городнянский, Подлас, Бобкин, Анисов, Кузьмин), совершенно точно погибли генерал-майоры, командовавшие дивизиями и не только:
- Матыкин Филипп Николаевич, командир 47-й горно-стрелковой дивизии 6-й армии, погиб в бою в ночь с 25 на 26 мая 1942 года под Лозовенькой. Предположительно захоронен там же в братской могиле;
- Васильев Илья Васильевич, командир 337-й стрелковой дивизии 6-й армии, погиб 25 мая 1942 года в районе Протопоповки;
- Кутлин Заки Юсупович, командир 270-й стрелковой дивизии, армейская группа генерала Бобкина, погиб 25 мая 1942 года;
- Борисов (Шистер) Аркадий Борисович - начальник штаба 6-го кавалерийского корпуса, погиб 27 мая 1942 года;
- Маляров Федор Гаврилович, командующий артиллерией 57-й армии, погиб 25 мая 1942 года, похоронен в районе ст. Лозовая;
- а также три комиссара, по званию приравненных к генералам: Власов И. А, Данилов Леонид Лаврентьевич (оба – 6-я армия) и Попенко А. И. (57-я армия, погиб в бою 26 мая 1942 года).
Также несколько командиров дивизий были взяты в плен; некоторые из них перешли на службу в армию Власова, а некоторые сидели в офицерском концлагере Хаммельсбург вместе с братом моего деда, Александром Лисичкиным …
Ещё в «котле» погибли 27-го мая 1942 года выдающиеся деятели культуры (на фото): поэт Джек Алтаузен и писатель-фантаст Михаил Розенфельд. Они, как Твардовский или Симонов, были фронтовыми корреспондентами и находились в боевых порядках советских войск.
