Умер любимый... Как жить?
Я не знаю, правильно ли делаю, что пишу об этом, но чувствую, что мне это надо…
И мне плевать на осуждающие комментарии, которые, заведомо знаю, могут прилететь.
Я сейчас — огромная эгоистка! Я жалею себя и хочу, чтобы весь мир остановился, испытав хоть на миг ту боль, которую испытываю я, и с которой совсем не могу справиться. Я уже могу об этом писать, но совсем не могу об этом говорить…
Ни с кем…
44 дня я не вижу и не чувствую своего любимого. Меня окружают дети, приехала мамочка, звонит и поддерживает много людей… но это никак не спасает от глубокого одиночества и щемящей тоски.
С 18 апреля моя жизнь перевернулась дважды. Сначала я узнала, что мой муж умирает… и все остановилось. Что делать? Как спасти? Куда бежать? Что сказать и нужно ли говорить любимому?
Но я всегда была сильной и собралась. Решила — буду врать и бороться.
Ошиблась? Возможно… но, что сделано, то сделано. Наплела что–то об отеке мозга, который нужно снять, и 22 апреля, в его день рождения, мы уже были в Бурденко. Мы вместе решили, что справимся. Любимый ещё разговаривал…
Он ждал, что ему помогут… но 29 апреля, в мой день рождения, нам отказали. Я помню это чувство безысходности и паники, которое охватило меня. Помню, как я с остервенением стала искать выход.
И выход нашёлся. Но нужно было ждать до 11 мая. К этому времени любимый перестал говорить, ходить, глотать и потерял 55 килограммов веса.
А ещё я помню, как мой муж впервые заплакал… Я никогда, ни разу, за все годы нашей очень трудной, но очень счастливой жизни, не видела его плачущим. Это был шок! Боевой офицер, спасатель, Мужчина, за которым я была, как за каменной стеной — заплакал!
Оказалось, от стыда за своё бессилие и неспособность взять под контроль собственное тело…
Спасибо доктору Гаврилову из Медси, который согласился помочь нам и прооперировал нас. 9 дней тяжелейшей реанимации — и такая маленькая, но такая огромная Победа!
И уверенность, что теперь мы точно выкарабкаемся. Тренировки, реабилитации, желание жить… первые самостоятельные шаги и первые самостоятельные предложения из 2–3 слов… Сколько было счастья и надежды!
И так 4 раза… 4 падения и 4 взлёта… Мы не останавливались ни на минуту. Мы боролись! Мы хотели жить!!!
Мы добились иммунно – таргетной терапии в Герцена и экспериментального лечения вирусами в Энгельгарда у Чумакова, 28 сентября радовались, что опять начинает работать рука…
А потом случилось 2 октября.
Утром мы стали трудно дышать. Пульс поднялся до 125, а сатурация упала до 68. Скорые, врачи, рентген на дому из Склифа…
Я сейчас уверена, что они знали о том, что он умирает… но никто, ни один человек мне не сказал об этом. Говорили, что риск реанимации намного выше, там сейчас красная зона, и лучше спасать дома… Из красной зоны он живым не выйдет.
Правильное ли решение я приняла? Теперь я им благодарна. Они дали нам возможность быть вместе до самого конца… и дали возможность пытаться спасти мне его до последнего вздоха.
Трудно описать этот день, но я хочу. Я же говорила, что я — эгоистка. Я хочу, чтобы каждый испытал хоть на минуту то, что чувствовала я.
К 15 часам любимый начал периодически терять сознание. Врачи называют это состояние оглушением. Я старалась помочь ему дышать, покормить, поднять сахар, дать лекарства. К 18 часам нам из другого конца Москвы привезли концентратор кислорода и мы подключили его. Сатурация стала подниматься, любимый пришел в себя, посмотрел на меня, погладил по руке, потом притянул за блузку, словно хотел что–то сказать.
Я наклонилась к нему и спросила его об этом. Он посмотрел в мои глаза и в следующую секунду его глаза невероятно расширились, как объектив фотоаппарата, а на пульсоксиметре пошла тонкая прямая линия…
Пока не приехала скорая, я вместе с врачом на телефоне делала ему искусственное дыхание, я старалась дать ему свой кислород, вдохнуть ему свою жизнь… Я делала непрямой массаж сердца под счет врача, ломая ребра… 30 нажатий — 2 вдоха… и мысленно умоляла его не уходить, не бросать меня…
В 18.48 скорая констатировала смерть моего любимого, а вместе с ней — и мою.
Потом я сняла его обручальное кольцо, которое он не позволил снять даже во время операции. Сказал: «Ты надела, ты и снимешь после смерти». И просила прощения… за то, что не смогла сотворить чудо, которое ему обещала…
И ещё помню сквер возле дома, по которому бродила после того, как его увезли. Без мыслей, без памяти, с огромным чувством одиночества и вырванного из груди сердца, с диким желанием лечь на землю и больше не подняться… до полпервого ночи, пока не забрали знакомые.
И его розовые, такие живые губы на похоронах…
44 мучительных дня… и ежеминутные безответные монологи с любимым, яркие до боли картинки — здесь мы шли, здесь говорили об этом, здесь мечтали, а здесь держались за руки. Яркие до мелочей, до деталей одежды, до пульсирующей венки на его виске, до родинки на его мизинце…
Каждый день я проживаю всю нашу жизнь с любимым от начала до конца снова и снова, вплоть до секунды…
Вы можете говорить, что мне нужен специалист, нужна поддержка, нужно говорить об этом с кем–то…
Но я знаю, что мне нужен Он: его руки, его улыбка, его голос, его запах…
Меня осталась ровно половина…
Больно жить…
Трудно даже дышать…
_________
Почему я написала все в таких подробностях?
Потому что хочу, чтобы каждый понял: жизнь моментальна, и тратить её на разборки и обиды — огромная глупость. Любите и берегите друг друга, пока у вас есть эта возможность. Прикасайтесь к друг другу как можно чаще, вдыхайте запах, говорите слова любви и ЖИВИТЕ!!!
