У волжанина нет цели. Только путь⁠⁠

Как волонтёры прокладывают пешую тропу в нацпарке «Самарская Лука» и зачем им это надо

Четвёртый год подряд волонтёры обустраивают круговую пешую тропу в прибрежной зоне нацпарка «Самарская Лука».

«Путь Реки» длиной 330 километров повторяет знаменитый маршрут «Жигулёвской кругосветки» по Волге, но в сухопутном варианте. Аналог такому уникальному изгибу реки, как под Самарой, существует только в Южной Америке. Проплыв 140 километров вдоль Жигулевских гор по течению, возвращаешься почти в то же место, откуда начал.

На сегодня для пеших туристов проложено 200 километров — это 19 однодневных маршрутов, которые, при желании можно объединить и пойти в длительный поход.

Проект придумали, разработали и воплощают местные волонтёры.
Кто они — тропостроители, для которых прокладка тропы стала делом жизни.

***
Мужчина в голубой футболке с надписью «Лучше гор могут быть только Жигулёвские горы» поднимает с земли промокший флаг.
Ночью его сдуло ветром во время ливня, которым накрыло волонтёрский лагерь. На флаге надпись — «Путь Реки» и очертания границ нацпарка «Самарская Лука». Мужчина бережно вешает его на место, цепляя прищепками к уличной гирлянде-растяжке. Это только второй день лагеря из четырёх, и расслабляться рано. В том числе и флагу.

«Почему мы до сих пор этого не делаем?»

Мужчина в голубой футболке — гид и амбассадор пешего туризма Самарской области 44-летний Пётр Якубсон. Он спелестолог, специалист по пещерам искусственного происхождения. Больше 20 лет изучает их и составляет карты подземелий в Поволжье и на Урале.

А в последние четыре года обустраивает тропу в Жигулёвских горах. В нём всё выдаёт опытного туриста — от экипировки до тембра голоса. Когда шагаешь с ним по лесу, сразу понимаешь: у него всё под контролем.

Идея создать пешую «кругосветку» в Жигулёвских горах, по её словам, витала в воздухе, и однажды её, наконец, удалось поймать.

— В какой-то момент нам показалось, что природа Самарской области как будто не раскрыта, — объясняет Татьяна. — Мы, жители, предпочитаем ездить на Урал и Кавказ, где есть готовые тропы, ходить там по лесу с рюкзаком. После одной такой поездки я подумала: «Так у нас же под боком есть Самарская Лука, почему мы до сих пор там этого не делаем?» Огромный нацпарк, красивые горы. Мне очень не нравятся эти обесценивающие комментарии вроде «Да что там у нас за горы? Холмики, 350 метров». Они наши, они уникальные. Вокруг на 300 километров вообще больше нет гор.

«Самарская Лука» — излучина (изгиб) Волги и образуемый ею полуостров. Жигулёвские горы внутри него возникли в результате тектонических сдвигов, им 7 млн лет, и они определили рельеф местности и её ландшафт. Самая высокая точка — 381 метр. В нацпарке «Самарская Лука» есть несколько эндемиков — уникальные редкие растения: например, мятлик Саксонова, жигулёвский молочай и жигулёвский тимьян.

Пётр и Татьяна — равноправные руководители.
Татьяна отвечает за организационные процессы, поиск средств, работу с фондами и партнёрами, координацию подрядчиков, волонтёров и пиар.
Пётр — за организацию, а также техническую и картографическую часть проекта: разведку и разработку маршрута, нанесение точек на сайт.
Казалось бы, не самая важная часть для туристического оффлайн-проекта. Но, фактически, именно на сайте и в соцсетях человек принимает для себя решение: идти или не идти по тропе, ехать или не ехать в Луку, и если ехать, то чего ради.

На сайте «Пути Реки» можно увидеть, по каким достопримечательностям проходит маршрут, и фотографии волонтёров, которые прошли по нему в первый раз. Там же можно найти советы, как читать метки, что взять с собой на тропу, на чём добраться, как купить путёвку в нацпарк и где остановиться на ночёвки. Идти по меткам на местности не составляет труда. Telegram-бот проекта тоже поможет в пути и сориентирует на карте.

Задача проекта, в целом, — чтобы турист, который «зажёгся» приехать на Луку, смог пройти маршрут сам. Для этого авторы проекта проводят волонтёрские маркировочные лагеря (во время которых идут с баллончиками краски и наносят метки) и строительные (где обустраивают спуски и смотровые площадки, трудные участки, расчищают заросли).

Наш нынешний лагерь — строительный: расчищаем спуск в посёлок Яблоневый Овраг недалеко от города Жигулёвска, делаем пологий спуск на маршруте и упрощаем сложные участки тропы.

В первый день лагеря волонтёры расстаются с киркой только на закате — когда уже нет сил, пора ужинать и вот-вот начнётся дождь. Впрочем, здесь никто не требует ударного труда: в опен-колле лагеря всегда есть пометка о том, что можно приехать на сколько угодно дней и часов и помочь ровно на столько, на сколько хватит сил.

«Просто мы так отдыхаем, мы кайфуем!», — смеются активисты, вытирая пот со лба и складывая инструмент на место. Любимая шутка — что у волжанина, как у самурая, нет цели, есть только путь.

В первый день лагеря людей немного, не больше 10 человек. Много времени уходит на логистику до места — мы, например, добираемся на электричке или пассажирском катере, потом едем на автобусе и ещё идём пешком/на такси/попутке (но можно приехать и на машине). Плюс, установка палаточного лагеря. Поэтому все основные работы — на следующие два дня.

«Оставить след»

Основная масса волонтёров подтягивается на второй и третий день лагеря, в пятницу и в субботу. К воскресенью через него проходит около 30 человек. А за всё время проекта к «Пути Реки» присоединились больше 300 человек — кто-то разово, кто-то регулярно.

34-летний Леонид Катин из Самары в проекте третий год. На нём большая панама цвета хаки на резинке, такого же оттенка брюки, камуфляжная куртка и высокие матерчатые сапоги. Пришёл в 2023-м, когда волонтёры только начали маркировку, и незаметно для себя провёл в Луке всё лето.

— Записался ведущим, чем очень удивил организаторов проекта, — вспоминает он. — Раньше ведущими были знакомые им люди, проверенные, а тут пришёл человек с улицы. Я подумал: «Я же ведущий!» В смысле, я [на работе] ведущий инженер и люблю командовать.

Леонид — опытный турист, ходил в соло-походы по Северному Кавказу. После тестового выхода с авторами «Пути Реки» прошёл за сезон 12 разных волонтёрских лагерей — посвятил им, практически, все выходные лета. На вопрос, зачем ему такой интенсив, Леонид перестаёт пилить ножовкой ветку — мы разговариваем на тропе, во время работ, — и серьёзно отвечает: «Оставить след».

— Люди пойдут по тропе, сядут на лавочку в [селе] Ширяево на горе, на самом верху и вспомнят, кто её поставил, — рассуждает он. После паузы добавляет: — Хотя вряд ли, намусорят просто и всё. Но может, кто-нибудь и вспомнит.

В Луку приезжают не только из соседних Самары и Тольятти, но и из других регионов: их впечатляет местная природа. А более опытных — ещё и протяжённость тропы как показатель амбициозности местных волонтёров, замахнувшихся на такой километраж.

34-летняя Марина Булатова приехала из Первоуральска (Свердловская область). По образованию — педагог, преподаёт охрану труда и пожарную безопасность на предприятиях. А до и после работы она — волонтёр-координатор «Том Сойер Феста». И таких людей — пришедших с «ТСФ» — в проекте «Путь Реки» довольно много. До Жигулёвска Марина добиралась почти полтора суток.

— Когда делаешь такое, чувствуешь себя живой, — объясняет она. — Конечно, можно выбирать [режим] «дом-работа, дом-работа», но когда меняешь локацию, перезагружаешься. Плюс, сделать что-то сообща, что-то, чем будут пользоваться люди — всё это наполняет меня энергией.

Марина — опытный волонтёр: делала тропы на Урале, но, по её словам, не такие большие.

— Мы строили трёхкилометровую тропу, но когда Таня [Суркова] сказала что здесь 300 км, я подумала: «Ничего себе!», — продолжает она. — Хрупкая, миниатюрная девушка придумала такое и делает — надо поддержать. И приехала.

Обустраивать тропу в Самаре, по её словам, всё-таки проще, чем на Урале: там гранит и твёрдые скальные породы, к тому же — скользкие.

— Мы как раз делали ступеньки, и камней было сильно больше, — объясняет она. — А тут известняк, легко достаточно крошится кирками.

Волонтёрство в Луке Марина воспринимает не только как перезагрузку и помощь единомышленникам, но и как возможность прокачать тропостроительные скиллы.

— Подслушиваю, пользуясь случаем: ребята предлагают интересные решения, как сделать тропу в сложных местах, — признаётся она, смеётся: — Я бы не додумалась.

• Строительство тропы происходит пошагово.

• Сначала волонтеры идут в «разведку» — решают, где конкретно будет тропа.

• Дальше формируют «коридор тропы» — более детально смотрят, где пройдет ее «полотно» и вырезают кусты.

• Потом  начинают делать саму тропу — убирают дерн, делают «полочку» (вырубленный пологий участок на склоне) и «бордюр тропы» (дерево, положенное вдоль края тропы у обрыва).

• И только затем делают непосредственно укрепления и «структуры» — ступеньки, стенки, дренажи, мосты.

• На финише работ убирают следы своего присутствия — раскидывают раскопанную землю, подпиливают торчащие колья, закрывают ветками старые тропы.

• При создании тропы волонтеры стараются максимально использовать природные материалы, которые есть поблизости - дерево, камни, глину и галечник. Так тропа приобретает натуральный вид: как будто она была всегда, и ее лишь чуть подкорректировали.

«Река всегда с тобой»

Спуск тропы в посёлок Яблоневый Овраг — один из самых сложных участков всего «Пути Реки». Он очень крутой, и тропостроителям пришлось поломать голову, как сделать так, чтобы его смог преодолеть обычный, среднестатистический, турист.

Тут Луке, без преувеличения, несказанно повезло, потому что в команде проекта есть Надежда Потапская.
Надежде 41, на ней чёрные матерчатые брюки, синяя футболка с цветным принтом и надписью «Hakuna Matata». На голове — бирюзовая косынка-бандана. Она — опытный тропостроитель, хотя скромничает: у Надежды действительно уникальный опыт строительства троп, но самостоятельно она применяет его впервые, в Луке.

Переехала в Самару из Иркутска семь лет назад. Хотела узнать, каково жить на Волге и как большая вода влияет на их жизнь. «Путь реки», говорит Надежда, смеясь, как нельзя лучше помогает понять эти места и людей, которые здесь живут.

— Текучесть, расслабленность — такие черты, как мне кажется, у самарчан, — рассуждает она. — У любой реки есть направление и цель, поэтому река в голове и всегда с тобой. Волжанину кажется, что сибирские реки текут не так, как надо, в противоположную сторону, — на север: у него привычка видеть реку, текущую на юг. Отчасти реки предопределяют черты характера местных жителей.

В проекте «Путь Реки» Надежда с самого начала — с 2022-го. Тропостроению она училась у именитых экспертов в России и за границей. Была одним из первых волонтёров Большой байкальской тропы (ББТ) — её в 2002 году начала строить группа таких же энтузиастов, как сейчас в Самаре. Это был первый проект по созданию пешей тропы в России. На протяжении шести лет Надежда сама была волонтёром и руководителем международных волонтёрских групп — она отлично говорит на английском.

— Когда я приехала сюда, то поняла, что Самара лет на десять лет отставала от Иркутска, — вспоминает она. — Но тем полезнее мой опыт: если там он уже — пройденный этап, то тут для него самое время. Можно повторить и разгуляться!

Технология обустройства тропы, объясняет Надежда, делает её не только удобной для туриста, но и предотвращает эрозию почвы. Правильная тропа выполняет природоохранную функцию — направляет поток людей: они общаются с природой, но не наносят ей серьёзный урон.

Надежда настоятельно рекомендует туристам ходить только протоптанными тропами. А когда стоит выбор между проложенной и протоптанной «дикой», выбирать первую.

— Когда мы поднимаемся или спускаемся, мы видим конечную точку, и нам хочется скорее добраться до неё, мы начинаем срезать повороты, вытаптываем новые участки и этим наносим большой ущерб, — объясняет она.

В жизни сама Надежда предпочитает ходить нехожеными тропами. По первому образованию она — биолог, кандидат наук, интересовалась инфузориями и зоопланктоном. Исследовала озеро Байкал в Лимнологическом институте при Сибирском отделении РАН. Переехав в Самару, сменила основную профессию на более «мобильную». Теперь она преподаёт медицину в СамГМУ (Самарском медицинском госуниверситете) — ведёт занятия по сестринскому делу у индусов, на английском языке — и занимается наукой.

В один из дней лагеря Надя уезжает на попутке до электрички в Жигулёвск, чтобы заночевать дома в Самаре и к 7 утра быть на работе. Но сразу после того, как заканчивает занятия в вузе, мчит обратно в лагерь.

Волжский гедонизм и внутренняя эмиграция

Утром второго дня лагеря, сделав передышку после ночи только на полчаса, продолжает лить дождь. В одном котле на лагерной кухне варится овсяная каша, в другом — крутой кипяток.

Волонтёры пытаются разогнать тучи разговорами, подбадривая друг друга.

— У жителей Самары есть такая практика, когда в пятницу вечером они садятся на катер и уезжают за Волгу, — объясняет мне Татьяна. — Самарцы этим очень пропитаны. Этот известный всем волжский гедонизм — он ведь реально очень самарский. Река как портал в другой мир: когда я переплываю на другой берег, то, что осталось в городе, меня уже не волнует.

Это и правда так: тут, за Волгой, нет ни политики, ни пропаганды. Удивительно, но многие волонтёры приезжают за этим. Побыть в пространстве, свободном от цензуры, с единомышленниками. Перезагрузить мозги и, попутно, между делом, поработать руками. Волонтёрский туризм давно стал отдельным направлением отдыха, а в последние годы — ещё и направлением внутренней эмиграции.

— У нас в вузе ни одно мероприятие сейчас не обходится без СВО, — говорит за столом студентка, приехавшая волонтёрить. Другие кивают, соглашаясь: не терпится вытеснить моральную усталость физической.

После завтрака мы впятером с Петром, Таней, Надей и Мариной отправляемся расчищать тропу от зарослей дикой малины — уходим дальше по маршруту вперёд, минуя посёлок Яблоневый Овраг.

Мы проводим за расчисткой весь день, орудуя электропилами и ножовками — расчищаем дорогу так, чтобы по ней можно было пройти. До идеала далеко. В какой-то момент кажется, что всё это вообще зря — зарослей столько, что мы продираемся сквозь них в час по чайной ложке. Но вот мы уже дошли до нужной точки соединения двух участков тропы и движемся обратно — буквально бежим по расчищенной дорожке. Не зря.

— Ребята, а мы вполне себе трушные [true, англ. — правдивый] тропостроители! — подытоживает Надя.

Другие волонтёры всё это время продолжают обустраивать сложный участок тропы рядом с лагерем. Татьяна руководит процессами в лагере дистанционно.

— Рядом с палаткой с инструментом там широкие такие мотыги — вот берите их и вырезайте «полку» (тропы), — объясняет Татьяна по телефону прибывающим волонтёрам. — Её ширина («полки») должна быть три ноги, три фута. По длине ноги. Идите по меткам — вы видите раскопано-расчищено? Видите, положены брёвна-мосты? Чуть пройдя ещё, увидите поворот, влево уходят метки — эту нижнюю часть и надо продолжать.

— До конца беленькой верёвочки, — подсказывает откуда-то из зарослей Надя, которая уже ушла с пилой вперёд.

Таня кладёт трубку и сокрушённо объясняет: по идее, весь этот инструктаж надо было делать «до». Но в таком потоке не всегда удаётся сделать всё идеально, правильно или, как минимум, по плану.

«Гигантские деньги убьют весь вайб»

Закупать инструменты для работы, проводить волонтёрские лагеря и экспедиции по поиску местных хозяйств и ярких жителей помогают партнёры и спонсоры — коммерческие предприятия области. Плюс, вклад самих волонтёров: они не только трудятся, но и сами добираются, привозят с собой туристическое снаряжение и часть необходимой еды (базовое питание — за счёт лагеря).

Некоторые партнёры и предприниматели прикипели к проекту всей душой.
Владелец центра туризма «Луч», 33-летний Егор Коршунов — весёлый парень спортивного телосложения — с «Путем Реки» второй год. Он безотказно помогает организаторам с логистикой, хотя летом у него такой же «горячий» сезон.

«Помощь в заброске нужна?» — коротко пишет он, видя, как в волонтёрском чате обсуждают предстоящий строительный лагерь. Собирая кучу лайков, мчит на своём внедорожнике из Тольятти в Луку.

«Газ палааас!» [в палас, пол] — кричит Егор за рулём, подпрыгивая на ухабах и закидывая нас в очередной раз в лагерь. «Газ палас» моментально становится мемом.
За эти дни Егор несколько раз подвозит и увозит общий провиант, воду, инструменты, предупредительно заряжая дома аккумуляторные пилы. А дальше — его личный вклад: на время работ он даёт походную плитку и большой баллон газа, раскладной стол, шатёр от дождя, несколько запасных тентов, холодильник для хранения скоропортящейся еды, большой термос на компанию, чтобы всегда была горячая вода, и «вишенка на торте» — сало и колбасу собственного приготовления.

В первые два года Татьяна и Пётр вместе с волонтёрами делали проект вот так — исключительно на энтузиазме. На третий год поняли, что почти «выгорели» и что без финансовой поддержки воплотить всё задуманное не получится. Написали заявку на президентский грант.

В последние два года «Путь Реки» выигрывает президентские гранты: в прошлом году — 2,5 млн рублей, в этом — 3,3 миллиона.

В 2024-м на средства гранта авторы проекта также разработали с «нуля», наполнили и сверстали сайт-путеводитель тропы. Привезли в Самару нескольких экспертов тропостроения из других регионов — они провели открытые лекции, а потом их возили в Луку советоваться, как обустроить тропу на сложных участках. На эти деньги также сделали мерч для волонтёров, сняли видео проекта для популяризации и провели показы фильма «Путь Реки» (его сняли на другой грант, от Президентского фонда культурных инициатив — 500 тысяч рублей, прим. ред.) в сёлах «Самарской Луки».

В 2025 году на деньги гранта у проекта появился событийный субпроект «Пеший челлендж» — с дизайном, лендингом и фирменными подарками. Для тропы изготавливают девять фирменных инфостендов. Сайт пополняется новыми маршрутами, федеральные блогеры-путешественники проводят в Самаре открытые встречи. Периодически есть поддержка от местных коммерческих партнёров.

Такой объём финансирования, по словам Татьяны, пока оптимальный.

— Мы работаем в пределах своих возможностей и кайфуем. Делаем то, что нам по силам, — объясняет она. — А когда государство выделяет гигантские деньги, атмосфера дружбы невозможна. Начнут разыгрывать тендеры, нанимать своих подрядчиков, городить киоски, глэмпинги, деревянные настилы и плавучие пристани, прикрывая это развитием экотуризма (как было в 2021—2022 годах, когда регион буквально «лихорадило» от массовых протестов против застройки нацпарка — прим. ред.).

В этом смысле «Путь Реки» — альтернативный туризм. Да, тропа проходит по территории нацпарка, волонтёры с ним неизбежно и плотно взаимодействуют. Ездят вместе «на разведку»; прежде чем прокладывать тропу, обсуждают спорные участки. Нацпарк помогает техникой для перевозки валежника или крупногабаритных вещей. Но не более: все остальные решения волонтёры принимают сами.

— [Чиновники] нам доверяют, мы в тренде — сейчас идёт волна развития внутреннего туризма, — говорит Татьяна. — Мы регулярно ходим к [профильному] министру и рассказываем о нашей деятельности. Мы не против, если параллельно с нами Минтур выделит субсидии и поставит, например, беседки или оборудует костровые места. Но пока какой-то существенной помощи не было — может и хорошо, что не было: многомиллионную субсидию должна осваивать какая-то большая структура. А это убьёт вообще весь вайб.