«У меня удалили опухоль, а потом директор выжила из компании». Минчанка больше полутора лет не может найти работу
С самого детства у Анны была опухоль в височной доле мозга. С ней девушка выучилась в колледже, а потом больше четырех лет отработала бухгалтером. Два года назад врачи сказали, что опухоль можно удалить. Анна решилась на операцию, а когда вернулась с больничного, директор заявила, что уволит такую работницу в любом случае.
Несколько раз в месяц у 26-летней Анны на пару минут отключается сознание. Первые похожие состояния у девушки проявились еще в детстве. Причиной всему стала доброкачественная опухоль в лобно-височной доле мозга. Этот диагноз знают далеко не все ее друзья, даже близкие. Поэтому девушка просит не называть ее фамилию и не фотографировать ее открыто.
— Иногда просто происходит небольшое замирание сознания, я как будто выпадаю из реальности. Это состояние длится от пары секунд до пары минут. То, что происходило в эти несколько минут, я обычно не помню, — описывает она. — Иногда я понимаю, что мне сейчас станет плохо, но если приступ очень сильный, то я этого не осознаю. В этот момент я не падаю, не теряю сознание, не кричу, у меня не идет пена изо рта.
— Да, со стороны это выглядит так, как будто человек сильно задумался. Она может повторять механические действия: копаться в сумочке, расчесывать волосы и так далее, — добавляет ее муж. — Жена не реагирует на слова, как будто бы находится в себе. Но это состояние проходит довольно быстро. Как правило, ничего особенного делать в этот момент не нужно. Все проходит само.
«Директор намекнула, что всегда найдет, по какой статье меня уволить»
Все врачи, к которым она обращалась раньше, говорили: опухоль в таком месте, что удалить ее невозможно. Девушка смирилась со своей третьей группой инвалидности и периодическим выпадением из реальности. Она окончила столичный колледж по специальности «бухгалтер». Никаких ограничений по этой специальности для нее не было, поэтому после выпускного она спокойно устроилась на работу.
— Потом я перешла в другую частную фирму, нагрузка там была больше, темп — быстрее: нужно было делать много накладных и очень быстро. Приступы тогда случались, но очень и очень редко, — объясняет девушка.
В феврале 2017 года во время очередного посещения невролог отправил Анну к нейрохирургу. Девушка шла туда, уже ожидая стандартный ответ: операция невозможна.
— Но он, к моему удивлению, спросил, почему я не иду на операцию, и объяснил: она возможна! — восклицает девушка.
Она предупредила начальство, что через пару месяцев собирается на плановый больничный, руководство было не против. Правда, в планах у девушки было лечь в больницу на 10 дней, но реальность оказалась другой.
— 24 мая мне сделали операцию, убрали не всю опухоль, немного еще осталось, — объясняет девушка. — Поэтому месяц я лежала в больнице, а затем еще два месяца врачи настоятельно рекомендовали мне побыть дома.
Анна прошла МРЭК, ей поставили вторую группу инвалидности, но ограничений на работу бухгалтером не дали.
— Когда я относила больничный лист, встретила на лестнице директора, и она мне сказала: «Ищи другую работу». Я, конечно, была в шоке: отработала там четыре с половиной года, в марте на год продлили контракт. Плюс послали на обучение по работе с электронными счет-фактурами. Все шло хорошо, и тут — увольняться… Притом что после операции приступы наконец-то сошли на нет, — качает головой девушка. — Я объяснила, что у меня инвалидность и что они не могут меня уволить. Но директор заявила, если я не уволюсь сама, то меня уволят по статье. Намекнула, что всегда найдет, по какой.
«Мне говорили: а вдруг я упаду с лестницы, когда буду спускаться, мол, тогда это будет производственная травма»
После того как девушка отказалась писать заявление по собственному желанию, работать на прежнем месте ей стало очень некомфортно психологически.
— Директор начала придумывать различные отговорки. В заключении МРЭК вычитала, что мне нельзя работать с ионизирующим облучением. По ее словам, это обозначало запрет на работу с компьютером, — говорит Анна. — Муж высылал мне научно-популярные статьи, я показывала их директору, чтобы доказать: никакого ионизирующего излучения у компьютера нет.
Затем девушке предложили перейти на 0,5 ставки. При этом, по словам Анны, нагрузили тем же объемом, что и на ставку.
— В надежде, видимо, что я сама уйду, — вздыхает она. — Но я не согласилась. Затем стали действовать психологическими методами. Директор периодически приходила, стала стоять надо мной и смотреть, что я делаю. Когда надо мной кто-то стоит, я волнуюсь, как и многие, работаю медленнее — ну и даже допускаю ошибки. Это было, конечно, ужасно. Мне постоянно говорили, что мне нельзя у них работать, мол, а вдруг я упаду с лестницы, когда буду спускаться, тогда это будет производственная травма (на самом деле нет) и так далее. В общем, потихоньку выживали.
В конце концов Анна согласилась на увольнение по соглашению сторон. Она отработала месяц и в конце сентября 2017 года уволилась. Говорит, работать дальше в такой атмосфере было невыносимо.
— Вроде бы по законодательству все хорошо, но морально было очень тяжело, — говорит она. — Да, я могла поконфликтовать, вызвать ту же инспекцию по труду, пойти на принцип. Это в теории звучит очень хорошо. Но на практике как нормально работать с начальством при таком конфликте? Ходить на работу, как на войну?
Через месяц, в конце сентября, Анна уволилась. На тот момент девушка думала, что спокойно найдет себе новое место: предложений на рынке хватало. Но не тут-то было. Когда люди звонили и узнавали про ее инвалидность, даже не хотели ничего слушать. Или сразу говорили: «Вы нам не подходите». Или же обещали перезванивать и не перезванивали.
От безысходности она хваталась за любую работу. Из-за нервов и нестабильности приступы возобновились. К тому же у Анны умерла бабушка, а затем по финансовым причинам им с мужем пришлось переехать к родителям.
— В декабре 2017 года многие фирмы искали бухгалтера. Видимо, чтобы закрыть год, — говорит Анна. — Я соглашалась даже на это: устроилась на одну такую фирму. Мне дали испытательный срок три месяца, а когда я все сделала, сказали: «Ой, вы нам не подходите».
«Приступ все-таки случился. Коллеги заметили и пожаловались руководству»
Затем минчанка работала бухгалтером в фирме недалеко от своего дома. Устроилась по договору подряда, поэтому сообщать начальству о своей инвалидности по закону обязана не была. Но о том, что ей может стать плохо и что делать в этом случае, сказала коллегам.
— Через несколько недель работы приступ все-таки случился. Коллеги заметили и пожаловались руководству, — говорит она. — Нашли придирку: я в накладной не указала адрес получателя. Ждала машина, я очень быстро выписывала накладные и эту строку не заполнила. Но руководство зацепилось за этот «косяк», и меня уволили. Хотя до этого я работала уже пару недель, и все было хорошо.
В апреле через центр занятости Анна устроилась на государственное предприятие. Там про инвалидность будущей работницы знали и согласились ее взять.
— Я дополнительно прошла медкомиссию, и врачи подтвердили: могу работать оператором ЭВМ, — объясняет девушка. — Здесь приступ настиг меня уже через 10 дней. Мы сидели в кабинете, и я замерла там на минуту или две. Коллеги заметили, и начальство направило меня на обследование в поликлинику. Они выдали справку о том, что я не годна к работе именно на этом госпредприятии именно по специальности «оператор ЭВМ». Хотя МРЭК написала, что у меня нет противопоказаний по данной работе.
— Знаете, что самое интересное? Поликлиника ссылается в своем заключении на приложение 1, пункт 5.6.3 постановления Министерства здравоохранения Беларуси от 28.04.2010 №47. Мы изучили это приложение, а также приложение 4, и выяснили: этот пункт не относится к моему заболеванию. В нем указаны коды, среди которых нет моих. Согласно приложению 4 этого же постановления, коды, которые относятся к моей болезни, — это C00, D48, G40.0—G40.1. В пункте 5.6.3 их просто нет!
Анну уволили якобы из-за того, что рабочее место не соответствует ее потребностям. Семья писала жалобу в комитет здравоохранения своего района. Там ответили, что «комиссией детально изучены условия труда на рабочем месте, запрошена карта аттестации рабочего места оператора ЭВМ; наблюдение за экранами видеодисплейных терминалов при буквенно-цифровом типе отображения информации относится к вредным условиям труда (класс 3.2), что явилось медицинским противопоказанием для вашей работы на данном рабочем месте».
— Мы написали жалобу в Министерство здравоохранения, раз двадцать пытались отправить ее через форму электронного обращения на сайте. И вроде бы все проходило, но ответа нет до сих пор, — разводит руками девушка.
«Заявили, что меня посадить можно, раз я не предупредила о своей инвалидности»
Мытарства Анны продолжились. Она снова обзванивала компании, рассылала резюме. Бухгалтеру звонили работодатели, приглашали на собеседование, но опять же, когда узнавали, что у девушки вторая группа инвалидности, интерес к ней пропадал.
— Я не могла подумать, что мне будет так сложно найти работу, — говорит девушка. — Раньше в центре занятости даже инвалидам быстрее подыскивали работу. А сейчас там вообще ничего не могут предложить, особенно в моей ситуации.
В итоге минчанке надоело, что ее не берут. Поэтому она перестала говорить про инвалидность и смогла устроиться в небольшую семейную полиграфическую компанию.
— Все было хорошо, говорили, что я справляюсь. Я никому не говорила про свою инвалидность. Предупредила только коллегу, которая возле меня работала, что мне может быть плохо, но ничего делать не нужно, не стоит волноваться, все само пройдет, — вспоминает Анна.
Через месяц работы произошла стандартная ситуация: приступ случился прямо в кабинете, где находилось начальство. В этот момент в кабинете были все: жена директора, его заместитель и другие работники.
— Они, конечно, немного испугались, вызвали скорую. Но пока она приехала, я уже отошла, даже давление было в норме. На следующий день замдиректора мне говорит: «Знаешь, Аня, ты, наверное, не сможешь у нас работать», — вспоминает девушка. — И снова начались аргументы о производственных травмах, когда я буду ходить по лестнице. Каким образом это будет производственная травма, если я сама споткнусь и упаду? Я отвечала, что понятие производственной травмы четко регламентировано и это еще нужно доказать. Это раз. А во-вторых, я никогда в таком состоянии не падала и головой не ударялась. Только замирала. Потом стали упрекать меня в том, что я не сказала. Говорили: мол, как можно было так поступить, а вот если бы у тебя был ВИЧ или СПИД (хотя этот вирус через бытовые контакты не передается)? Затем и вовсе заявили, что меня посадить можно, раз я не предупредила.
День сурка продолжился. Девушку опять уволили. Правда, по соглашению сторон, хотя изначально хотели сделать запись «в связи с непрохождением испытательного срока». Минчанка настояла на изменении формулировки, чтобы не портить трудовую.
«Сейчас я живу на пособие по инвалидности в 200 рублей. Очень хочу работать и не сидеть дома»
Буквально полторы недели назад Анна нашла еще одну компанию, искавшую бухгалтера. Предприятие было готово работать с инвалидами, поэтому в прошлый понедельник девушка вышла на работу.
— Во вторник мы с коллегами пошли на обед, и в столовой мне стало плохо, — объясняет девушка. — Коллеги испугались и сказали, что я упала, хотя при таких приступах я не падаю. Скорее всего, у меня что-то упало из рук, я полезла доставать это под стол и на пару минут задержалась там, механически что-то искала или поднимала, потому что очнулась я уже на стуле.
В среду утром, по словам Анны, заместитель директора сказал уже привычную для Анны фразу о том, что работать в их компании она не сможет.
— По его словам, учредители, которым заместитель директора сообщил все, сказали, что такой работник им не нужен, — вздыхает она. — И вот теперь я снова без работы. Звонки от работодателей есть, моим резюме интересуются, предлагают места. Но вот уже больше полутора лет ситуация одна и та же: узнав про инвалидность, большинство практически сразу отказывает. Даже не вникают в вопрос, что за инвалидность, могу ли я работать и так далее. Только два раза работодатели уточняли, что со мной. А так обычно говорят, что я им не подхожу.
Да, у меня есть пособие по инвалидности в 200 рублей, для государства я не тунеядец. Но я очень хочу работать и не сидеть дома. Парадокс всей ситуации в том, что тех, кто не хочет работать, заставляют это делать, а тем, кто хочет, не дают.
Беларусь