Тра-та-та, бу-бу-бу, некому лежать в гробу Бу-бу-бу, тра-та-та, эта комната пуста
-- А теперь, товарищи, пройдемте в затылочные доли коры, где сейчас переживается вот эта иллюстрация. Рассмотрим ее подробнее и попытаемся понять, что хотел сказать художник и почему мы его неправильно поняли.
Любому разумному существу очевидно, что изображенный на полотне Анатолий имеет такое же отношение к процессам разложения, как и сидящий чуть выше ворон -- к карканью.
Мы с вами знаем, что это просто два условных обобщающих наименования для двух групп событий, выделяемых воображаемым наблюдателем из общего коловращения вещества на одной небольшой планете -- спутнике одной из трехсот миллиардов звезд где-то на задворках одной небольшой галактики. Одной из примерно семи триллионов других звездных скоплений, фиксируемых в пределах достижимости существующих средств наблюдения.
(Конечно, на самом деле наши ворон с Анатолием, это переживаемый электрический эффект -- реакция мозга на экранные пикселы, но для простоты можно принять, что эти символические переживания действительно имеют каких-то реальных прототипов где-то вне ума, переживающего сейчас эти впечатления)
Но вернемся к нашей картине. Итак, мы видим, что схематично изображенные на ней процессы распада названы Анатолием только в шутку. Но эта шутка дает внимательному наблюдателю реальности повод задуматься о том, какие основания были называть Анатолием предшествовавшие процессы эмбриогенеза, клеточного роста, внутреннего метаболизма, пищеварения, дыхания, обучения и социализации, походов на работу и занятий в спортзале, туристических походов и выхода на пенсию -- то есть всего того, что известно под обобщающим названием человеческой жизни.
Где в этом всем присутствовал наш Анатолий?
В качестве чего он существовал -- если вообще существовал -- при жизни этого тела?
И, что, наверное, должно быть наиболее интересным, -- чем является и в качестве чего сейчас существует наблюдатель эффекта вот этих вот конкретных пикселов на вот этом вот конкретном экране?
М?