Стук за стеной, или Почему я больше никогда не сужу людей⁠⁠

Въехал я в эту хрущевку полгода назад. Квартира угловая, цена сказочная, ремонт "бабушкин", но жить можно. Единственный минус, о котором риелтор промолчал - сосед за стеной.

Стены у нас картонные, слышно, как муха чихает. А мой сосед, дед лет семидесяти, вел ночной образ жизни. Днем его не видно и не слышно, а ровно в 23:00 начиналось это. Монотонный, ритмичный стук.

Не громко, но мерзко. Будто кто-то методично вбивает крошечные гвозди в мой мозг. Я терпел неделю. Купил беруши - не помогают, вибрация идет по стене. На второй неделе я начал звереть. Стучал ему в ответ кулаком. Стук прекращался на минуту и возобновлялся снова, только тише, с какой-то издевательской осторожностью.

Однажды я его встретил в подъезде. Сухонький такой старичок, в засаленном пиджаке, пахнет старыми книгами и лекарствами. Глаза водянистые, смотрят куда-то сквозь тебя. - Уважаемый, - говорю, сдерживая гнев. - Имейте совесть. Час ночи, люди спят. Что вы там делаете? Гробы колотите? Он вздрогнул, посмотрел на меня испуганно, пробормотал что-то вроде "простите, заказ горит" и юркнул в свою дверь.

"Заказ горит". Я тогда подумал - алкаш или сумасшедший. Какой заказ? В ту ночь стука не было. Я выспался. И следующую ночь тоже. Тишина стояла неделю. Я ликовал - победа разума над маразмом!

А вчера вечером я возвращался с работы и увидел у подъезда скорую. Дверь в подъезд нараспашку, выносят носилки, накрытые простыней с головой. Соседка с первого этажа, баба Валя, стоит и крестится. - Кого? - спрашиваю, а у самого холодок по спине. - Да Игнатьича, соседа твоего. Умер, сердешный. Инфаркт, говорят. Дня три как лежал.

Меня как током ударило. Три дня... Это как раз та неделя тишины. - Жалко мужика, - вздохнула баба Валя. - Золотые руки были. Всю пенсию на эти деревяшки тратил.

- Какие деревяшки? - спрашиваю. - А ты не знал? Он же для детского дома интерната игрушки делал. Тактильные. Для слепых деток. Вырезал из дерева зверей, домики, каждую чешуйку, каждую шерстинку прорабатывал, чтобы пальчиками понятно было. Денег с них не брал, только материалы просил. Говорил: "Я пока стучу - живу. Как руки остановятся - так и мне конец".

Я стоял и смотрел на пустой проем подъезда. Вспомнил его испуганные глаза и фразу «заказ горит». Он торопился. Он боялся не успеть доделать чью-то тактильную лису или медведя, потому что чувствовал, что время уходит. А я... я заставил его замолчать.

Сегодня утром я помог дочери Игнатьича (приехала квартиру разбирать) выносить мусор. Заглянул в комнату. Там, на старом столе под лампой, лежала недоделанная деревянная птица. Одно крыло гладкое, отполированное, каждое перышко чувствуется. А второе - просто грубый брусок. И стамеска рядом.

Простите меня, Игнатьич.