Склеп⁠⁠

За 15 лет работы в полиции, повидал я немало. Хоть наше отдаленное селение и не криминальная столица, но всякое бывало : и беглых зэков ловили, и вместе со спасателями жителей от паводка спасали. В основном, конечно, все преступления сводятся к мелким кражам, дракам да пьяному хулиганству. Селение небольшое, все друг друга знают, серьёзных дел тут никогда и не было. В этот раз тоже все начиналось вполне буднично, от кладбищенского сторожа пришло сообщение, что вандалы вскрыли склеп 1912 года, утащили часть забора, разворошили все внутри и скрылись. В общем-то ничего необычного, когда местным бездельникам не хватает на бутылку, им сам чёрт не брат, могут и могилу раскопать и у соседей из подвала бражку умыкнуть. Такие дела распутать может и первокурсник милицейской школы, ведь мужички хмельные следов не запутывают, прут награбленное прямиком в дом. Так было и в этот раз, выдранную с корнями секцию забора они дотащили волоком до сарая одного из воришек, да там и бросили. В общем-то все понятно, дом этот принадлежал Вовчику, известному по всей округе пьянице и разгильдяю. А там где Вовчик, там и пара его дружков-собутыльников. Они, стало быть, склеп и разворовали. Надо принимать меры. Зайдя в дом я обнаружил Вовчика мечущимся по кровати. Его глаза были плотно зажмурены, лицо покрыто потом. Он тяжело дышал. Сухие потрескавшиеся губы непрестанно шевелились, как будто у него был температурный бред. Я прислушался к бормотанию: «нет, пожалуйста, не надо, не надо...»

Час от часу не легче, допился до чертиков. Неожиданно он жутко закричал и схватил меня за руку. Я было попытался выдернуть запястье из его потной ладони, но тут он открыл глаза и я оторопел. Его глаза были полностью белые, как у вареной рыбы. В них не было ни зрачков, ни радужной оболочки. Пока я рассматривал эти нечеловеческие глаза, Вовчик отпустил мою руку и тяжело повалился на кровать. Вызвав страдальцу скорую я поспешил к домам его дружков-собутыльников. Меня обуревали не хорошие предчувствия. Похоже продав часть награбленного эти алкаши напились чего-то и отравились. Так и есть, оба "расхитителя могил" были в таком же состоянии. Белой горячки я насмотрелся, меня этим не удивить... Но вот их глаза...

Отправив всех троих в больницу, я решил узнать, чего они вообще хотели найти в этом склепе. На следующее утро я был в райцентре, где расположена библиотека и архив. Пробираясь через тонны пыльных папок я выяснил, что селение наше знаменито тем, что жили в нем, некогда, помещики Егорьевы. Семейство, судя по найденным свидетельствам, было кичливое, не гнушались они и крепостных убивать ради забавы и собаки травили людей. А про их младшую так вовсе поговаривали, что ведьма она, кровь людскую пьёт и может одни взглядом человека убить. Надо же, как эта ерунда в архив попала? Дремучие суеверия... А потом усадьба Егорьевых сгорела. То ли подожгли её, то ли ещё что, свидетельств нет. И сгорела вся семейка, никто не выжил. А вот прислуга вся цела, даже странно, сколько их там в усадьбе было, а все спаслись. Что от Егорьевых собрать удалось, в том самом склепе и похоронили. Впрочем, без особых почестей, даже отпевать не стали. Усадьбу после пожара отстраивать заново не стали, бабки всё шептались, что место это не хорошее. Растащили остатки стен ещё сто лет назад, а что не растащили, то само развалилось. Вот такая вот история. Обидно, целый день убил, а полезной информации ноль, одни байки да суеверия. Утром меня разбудил звонок из больницы. Все трое алкашей-гробокопателей умерли. Ничего не спасло, ни капельницы, ни уколы. Под конец они орали, как будто их режут и ни на что не реагировали. Так и отошли, один за другим. Вскрытие можно делать только спустя 12 часов, так что надо было дома их обыскать, что они ещё из склепа стащили. У Вовчика я обнаружил серебряные приборы с гербом Егорьевых и деревянную табличку. На грубой деревянной табличке можно было разобрать старую полустертую надпись: "не тебе открывать то, что не тобой закрыто". Стильная табличка, надпись с ятями и завитушками, как в церковных книгах. Как сувенир прихватил, видать. Больше ничего примечательного не было, хлам полустлевший. Пока обыски, пока протоколы, прошли положенные 12 часов и вышел на связь патологоанатом. Он звонил в полном замешательстве, у всех троих внутренние органы просто поджарены. Ожоги везде, ничего целым не осталось. Что писать в протоколе вскрытия он решительно не знал. Потому как не бывает такого, что человек изнутри сгорал, а снаружи целёхонек. Посоветовал ему не торопиться и исследовать все досконально, я решил, наконец-таки ,осмотреть место преступления и отправился на кладбище. Кладбище у нас красивое, находится в старом лесу, где сосны в два охвата. Ветви шелестят, птички поют, благодать. Сквозь деревья пробиваются солнечные лучи и падают на древние могилы и полуразрушенные оградки. Свежие могилы роют уже на опушке, там не так красиво и тревожно-романтично. Я углублялся в лес, склеп стоял именно там. Вот он. Красивое сооружение из серого гранита, на котором время и природа уже оставили свой отпечаток. Тщательно осмотрев выломанную дверь из кованных прутьев я вошёл вовнутрь. Довольно просторное сооружение ,можно стоять не нагибаясь. Вдоль стен, в специальных углублениях стоят каменные саркофаги. М-да, бардак они тут на делали страшный. Все валяется на полу, крышка одного саркофага отодвинута. Я заглянул внутрь. В свете фонарика предстал прах, какие-то фрагменты, обрывки. Поверх праха лежала обугленная шкатулка. Я аккуратно вынул её и осмотрел. Судя по крышке, табличка найденная в доме Вовчика была прикреплена сверху. Дрожащими от нетерпения пальцами я откинул крышку. Раздался негромкий хлопок и наступила тьма. Я услышал треск пламени. Сначала тихо, как будто издалека, потом все громче и громче. Начало казаться, что пламя окружило меня, в ушах стояли страшные вопли заживо горящих людей. Я заметался по склепу ничего не видя перед собой. Отчаянно крича я старался заглушить своим криком рев пламени и крики умирающих. И тут я увидел силуэт. Постепенно появляясь из тьмы фигура в белом саване становилась все более плотной и ощутимой. Я рассмотрел молодую девушку, с черными волосами и бледной кожей. Ее черные глаза смотрели на меня с лютой ненавистью. Я оцепенело смотрел в них, не в силах оторваться. А потом она закричала. Ее крик заглушил все остальные звуки. Это был невыносимый горестный крик, в нем смешалось все, ненависть, мольба, ужас и страх неминуемой смерти. Её бледная кожа начала чернеть и отслаиваться, обнажая череп, волосы обугливались и сыпались с головы вместе с пластами кожи, черные глаза побелели и вспенились. Из лопнувшего живота вывалились внутренности, кровь кипела с отвратительным бульканьем. Нижняя челюсть осыпалась прахом, а следом за ней вся фигура начала превращаться в тлен. Последнее, что я слышал, перед тем как лишиться сознания, был ее затихающий крик. Я пришел в себя лежа на полу склепа. Через прутья двери побивался луч лунного света. Все тело нестерпимо жгло, как будто меня обварили кипятком. Внутренности тоже крутило от жара. Я понял, что будет дальше. Нет смысла идти в село. Кое как я добрался до опушки леса и сел подальше от могил. В ушах все громче рев пламени и крик горящих заживо людей. Я чувствую, как меня покидает зрение. Прощайте.

Автор: DEDLAIN