Сказки Дикого Поля (продолжение)
Сказка вторая – неолитическая.
Вот ведь как бывает. Кажется кончился суровый Ледниковый период, пригрело солнышко, растаяли вековые льды, степи и леса раскинулись на месте холодной тундро-степи, и люди должны радоваться живительному теплу.
Ан нет. Лишь немногие «гиперборейцы» - охотники на бизонов и мамонтов, которые тысячелетиями процветали в условиях ледниковья, смогли пережить глобальное потепление. Отступающий ледник затопил талыми водами плодородные угодья тундро-степи, превратив их в непроходимые болота. Веками устоявшиеся маршруты миграций оказались нарушены, а стада животных партнеров (мамонтов, бизонов, туров, оленей и широкопалых лошадей), стада, которые из поколения в поколение пестовали и оберегали наши предки, стали быстро редеть от непривычной пищи и новых болезней, пришедших вместе с теплом с юга. А следом голод и болезни настигли и людей, сильно сократив их и без того не большую численность.
Огромные площади оказались залиты водой (рис. 2.). На месте казахстанских степей, в долинах Оби и Енисея плескался Евразийский океан, разделивший на века остатки некогда могучего и единого «гиперборейского» народа. Сейчас уже ни кто не скажет, сколько же спаслось таких изолированных групп, но никак не меньше пяти – именно столько разных вариантов некогда единого ностратического языка, давших начало современным языковым семьям, насчитывают лингвисты. Выжившие спасались от Всемирного потопа, сопровождавшего таяние ледников в предгорьях. Нашедшие приют на склонах Кавказских гор дали начало картвельской группе праязыков. Обитатели Среднерусской возвышенности – индоевропейской. На отрогах Уральских гор нашли приют основоположники уральской, а на Алтае соответственно – алтайской группы праязыков. И, наконец, дальше всех на юг забрались, спасаясь от климатической катастрофы палеолита, предки носителей дравидской языковой ветви – их прибежищем стали предгорья Гиндукуша, Памира и Тянь-Шаня.
Выжившие не только утратили связь друг с другом, но и вынуждено забыли многие достижения своих поистине великих предков. Ну кому, например, нужно искусство изготовления из массивных и весьма изогнутых бивней мамонта длинных, прямых и изящных копий и дротиков, если самих мамонтов больше не осталось? Многое забыли потомки «гиперборейцев», но в одном они точно остались верны своей натуре: выжить в суровых условиях можно только в союзе, симбиозе со стадными животными.
Рода, оставшиеся на Среднерусской возвышенности, превратившейся в то время в архипелаг лесистых островков раскиданных средь болот и заливов Евразийского океана, приручили дикого быка – тура. Уральские племена сохранили связь с северным оленем, а в постепенно расширяющейся степной зоне Урало-Алтая стали сберегать и постепенно приручать тарпана, потомка вымершей широкопалой лошади.
В горах Кавказа, конечно, туры и северные олени не водились, но зная общие принципы обращения с копытными, местные племена сумели подобрать ключик к муфлону – предку домашней овцы. И вскоре многочисленные отары в сопровождении оберегающих их пастухов расселились по просторам Передней Азии и Иранского нагорья, где встретились с предками дравидских племен, приручивших безоарового козла.
Началось возрождение животноводческой цивилизации. Причем только уральские и алтайские племена, чьи условия обитания изменились не столь радикально с исчезновением тундро-степи: первые освоили тундру, а вторые степь, сохранили привычный кочевой образ жизни, скорей сопровождая и оберегая стада оленей и лошадей, чем по-настоящему пася их. Тогда как остальные, оказавшиеся в более стесненных условиях лесов и гор вынуждены были перейти к настоящему пастбищному скотоводству. Причем их успехи просто поражают воображение: останки домашней козы, найденные в Гандж-Даре (Западный Иран) датируются второй половиной Х тысячелетия до нашей эры и достоверно отличаются от останков ее диких предков, что говорит об успешно проведенной селекции.
Конечно потомки «гиперборейцев» были не единственными представителями человеческой цивилизации, населявшими просторы Евразии. В то время как в приледниковой Евразии «гиперборейцы» приручали мамонтов, бизонов, туров, лошадей и оленей, племена, оставшиеся в азиатской части материка, лежащей южнее цепи мощных горных хребтов Тибета, Тянь-Шаня, Памира, Гиндукуша и Кавказа, защищавших их от холодного дыхания Севера, то же не сидели, сложа руки. Где-то в долине Хуанхэ развилась просоводческая цивилизация, давшая начало народам синокавказской языковой макросемьи. Помимо различных видов проса они одомашнили сою, редьку-лобу, китайскую капусту, лук-батун и хлопчатник. Южнее их, народы, говорившие на языке – предке австроазиатских языков, научились выращивать рис, гречиху, баклажан, огурец, бананы, кокосы, сахарный тростник и многие специи, они же одомашнили свинью, буйвола и курицу. А на Ближнем Востоке и в Передней Азии народы, говорившие, вероятно, на ныне утраченном шумерском языке, стали выращивать, пшеницу, ячмень, овес, рож, горох, лен, виноград, приручили голубя и осла…
Наверняка таких групп, которые самостоятельно переходили от охоты и собирательства к сельскому хозяйству, было гораздо больше, чем здесь перечисленные. Да и список растений и животных ставших домашними благодаря их стараниям – гораздо длиннее. Вот только не сиделось им на месте в изоляции. Они постоянно взаимодействовали между собой, где мирно торгуя, где вступая в браки с соседями, а где и агрессивно тесня, или даже уничтожая друг друга. А вместе с ними на новые места расселялись и их симбионты – одомашненные, то есть измененные в угоду человеку животные и растения. Так что сегодня уже и не поймешь, кто первым стал культивировать яблоню, приручил гуся или нашел подход к кошке. Все так перемешалось и гены, и культуры и языки. Тем более, что в наиболее выигрышном положении оказались те народы, чья «коллекция» сельхоз культур была наиболее разнообразной. У них и питание было более полноценным, да и от капризов природы они зависели меньше.
Не остались в стороне от этих новшеств и потомки «гиперборейцев». Евразийский океан постепенно высыхал, вечная мерзлота отступала к полярному кругу, климат становился все более похожим на современный, а почвы – пригодными для агрономии. Конечно, бананы и финики здесь не росли, зато зерновые, садовые и огородные культуры пришлись весьма по вкусу северянам. А поскольку сад и огород с тобой вслед за стадом кочевать не будут, большинство «гиперборейцев» прочно осели на землю, перейдя к отгонному и пастбищному скотоводству. Разве что племена уральской группы, обитатели тайги и лесотундры, сохранили традиционный образ жизни «допотопных» предков. Да еще алтайские племена, кочевавшие в зоне сухих степей, пополнили свои стада овцами, козами и коровами, а огородничеством занимались от случая к случаю.
Ну и, конечно же, потомки славных «гиперборейцев», проходивших сотни километров вместе со «своими» стадами, то же на месте не сидели. Осевшие по границам с плодородным Югом картвельцы и дравидийцы постарались потеснить соседей южан и последним удалось расселиться аж до Шри-Ланки. Остальные вернулись на земли предков. Выходцы с Алтая заселили всю степную зону, продвинувшись на запад до самых Карпат. Севернее, навстречу им по лесостепной зоне от Рейна и до Урала расселились предки индоевропейцев. Еще севернее, от Скандинавии до Лены, по всей тундре, лесотундре и тайге, кочевали вслед за оленями, рыбачили и охотились предки финно-угорцев и самодийцев. Конечно, никаких государств и границ тогда еще не существовало, и люди просто селились там, где им удобно было вести привычное хозяйство. Так что не редко земледельцы селились в долинах степных рек, среди скотоводов, а скотоводы в засушливые годы свои стада и на лесных полянах выпасали. Наверняка возникали конфликты, но до настоящей войны дело не доходило. Слишком обширны были просторы Северной Евразии, и слишком малочисленно было население. Воды, земли, рыбы и дичи всем хватало. Украшения, посуду и инвентарь из дерева, глины, камня да кости каждый сам себе по своим потребностям и по своему вкусу делал. Ни денег, ни драгоценностей, ни метала, они еще не знали, так что и повода для воны не было.
Хотя, справедливости ради заметим, что металл у них все же был – криничная медь тоненькой струйкой просачивалась с Балкан на север и восток. Но качество ее было столь низким, что из нее не то, что нож или наконечник для стрелы было не сделать, даже на пряжку для ремня она не годилась. Ну не из-за девичьих же бирюлек войну с добрым соседом развязывать? Вот так и жили пусть в суровом и нестабильно климате, но зато в мире и достатке на протяжении веков оставшиеся на севере потомки «гипербореев». Оружия, кроме охотничьего, не знали, городов не строили, власти над собой ни чьей, кроме родительской не принимали.
Глядишь и по сей бы день так жили, кабы не пришельцы со знойного и перенаселенного уже в то время Юга…
Но это уже другая сказка.
Вот ведь как бывает. Кажется кончился суровый Ледниковый период, пригрело солнышко, растаяли вековые льды, степи и леса раскинулись на месте холодной тундро-степи, и люди должны радоваться живительному теплу.
Ан нет. Лишь немногие «гиперборейцы» - охотники на бизонов и мамонтов, которые тысячелетиями процветали в условиях ледниковья, смогли пережить глобальное потепление. Отступающий ледник затопил талыми водами плодородные угодья тундро-степи, превратив их в непроходимые болота. Веками устоявшиеся маршруты миграций оказались нарушены, а стада животных партнеров (мамонтов, бизонов, туров, оленей и широкопалых лошадей), стада, которые из поколения в поколение пестовали и оберегали наши предки, стали быстро редеть от непривычной пищи и новых болезней, пришедших вместе с теплом с юга. А следом голод и болезни настигли и людей, сильно сократив их и без того не большую численность.
Огромные площади оказались залиты водой (рис. 2.). На месте казахстанских степей, в долинах Оби и Енисея плескался Евразийский океан, разделивший на века остатки некогда могучего и единого «гиперборейского» народа. Сейчас уже ни кто не скажет, сколько же спаслось таких изолированных групп, но никак не меньше пяти – именно столько разных вариантов некогда единого ностратического языка, давших начало современным языковым семьям, насчитывают лингвисты. Выжившие спасались от Всемирного потопа, сопровождавшего таяние ледников в предгорьях. Нашедшие приют на склонах Кавказских гор дали начало картвельской группе праязыков. Обитатели Среднерусской возвышенности – индоевропейской. На отрогах Уральских гор нашли приют основоположники уральской, а на Алтае соответственно – алтайской группы праязыков. И, наконец, дальше всех на юг забрались, спасаясь от климатической катастрофы палеолита, предки носителей дравидской языковой ветви – их прибежищем стали предгорья Гиндукуша, Памира и Тянь-Шаня.
Выжившие не только утратили связь друг с другом, но и вынуждено забыли многие достижения своих поистине великих предков. Ну кому, например, нужно искусство изготовления из массивных и весьма изогнутых бивней мамонта длинных, прямых и изящных копий и дротиков, если самих мамонтов больше не осталось? Многое забыли потомки «гиперборейцев», но в одном они точно остались верны своей натуре: выжить в суровых условиях можно только в союзе, симбиозе со стадными животными.
Рода, оставшиеся на Среднерусской возвышенности, превратившейся в то время в архипелаг лесистых островков раскиданных средь болот и заливов Евразийского океана, приручили дикого быка – тура. Уральские племена сохранили связь с северным оленем, а в постепенно расширяющейся степной зоне Урало-Алтая стали сберегать и постепенно приручать тарпана, потомка вымершей широкопалой лошади.
В горах Кавказа, конечно, туры и северные олени не водились, но зная общие принципы обращения с копытными, местные племена сумели подобрать ключик к муфлону – предку домашней овцы. И вскоре многочисленные отары в сопровождении оберегающих их пастухов расселились по просторам Передней Азии и Иранского нагорья, где встретились с предками дравидских племен, приручивших безоарового козла.
Началось возрождение животноводческой цивилизации. Причем только уральские и алтайские племена, чьи условия обитания изменились не столь радикально с исчезновением тундро-степи: первые освоили тундру, а вторые степь, сохранили привычный кочевой образ жизни, скорей сопровождая и оберегая стада оленей и лошадей, чем по-настоящему пася их. Тогда как остальные, оказавшиеся в более стесненных условиях лесов и гор вынуждены были перейти к настоящему пастбищному скотоводству. Причем их успехи просто поражают воображение: останки домашней козы, найденные в Гандж-Даре (Западный Иран) датируются второй половиной Х тысячелетия до нашей эры и достоверно отличаются от останков ее диких предков, что говорит об успешно проведенной селекции.
Конечно потомки «гиперборейцев» были не единственными представителями человеческой цивилизации, населявшими просторы Евразии. В то время как в приледниковой Евразии «гиперборейцы» приручали мамонтов, бизонов, туров, лошадей и оленей, племена, оставшиеся в азиатской части материка, лежащей южнее цепи мощных горных хребтов Тибета, Тянь-Шаня, Памира, Гиндукуша и Кавказа, защищавших их от холодного дыхания Севера, то же не сидели, сложа руки. Где-то в долине Хуанхэ развилась просоводческая цивилизация, давшая начало народам синокавказской языковой макросемьи. Помимо различных видов проса они одомашнили сою, редьку-лобу, китайскую капусту, лук-батун и хлопчатник. Южнее их, народы, говорившие на языке – предке австроазиатских языков, научились выращивать рис, гречиху, баклажан, огурец, бананы, кокосы, сахарный тростник и многие специи, они же одомашнили свинью, буйвола и курицу. А на Ближнем Востоке и в Передней Азии народы, говорившие, вероятно, на ныне утраченном шумерском языке, стали выращивать, пшеницу, ячмень, овес, рож, горох, лен, виноград, приручили голубя и осла…
Наверняка таких групп, которые самостоятельно переходили от охоты и собирательства к сельскому хозяйству, было гораздо больше, чем здесь перечисленные. Да и список растений и животных ставших домашними благодаря их стараниям – гораздо длиннее. Вот только не сиделось им на месте в изоляции. Они постоянно взаимодействовали между собой, где мирно торгуя, где вступая в браки с соседями, а где и агрессивно тесня, или даже уничтожая друг друга. А вместе с ними на новые места расселялись и их симбионты – одомашненные, то есть измененные в угоду человеку животные и растения. Так что сегодня уже и не поймешь, кто первым стал культивировать яблоню, приручил гуся или нашел подход к кошке. Все так перемешалось и гены, и культуры и языки. Тем более, что в наиболее выигрышном положении оказались те народы, чья «коллекция» сельхоз культур была наиболее разнообразной. У них и питание было более полноценным, да и от капризов природы они зависели меньше.
Не остались в стороне от этих новшеств и потомки «гиперборейцев». Евразийский океан постепенно высыхал, вечная мерзлота отступала к полярному кругу, климат становился все более похожим на современный, а почвы – пригодными для агрономии. Конечно, бананы и финики здесь не росли, зато зерновые, садовые и огородные культуры пришлись весьма по вкусу северянам. А поскольку сад и огород с тобой вслед за стадом кочевать не будут, большинство «гиперборейцев» прочно осели на землю, перейдя к отгонному и пастбищному скотоводству. Разве что племена уральской группы, обитатели тайги и лесотундры, сохранили традиционный образ жизни «допотопных» предков. Да еще алтайские племена, кочевавшие в зоне сухих степей, пополнили свои стада овцами, козами и коровами, а огородничеством занимались от случая к случаю.
Ну и, конечно же, потомки славных «гиперборейцев», проходивших сотни километров вместе со «своими» стадами, то же на месте не сидели. Осевшие по границам с плодородным Югом картвельцы и дравидийцы постарались потеснить соседей южан и последним удалось расселиться аж до Шри-Ланки. Остальные вернулись на земли предков. Выходцы с Алтая заселили всю степную зону, продвинувшись на запад до самых Карпат. Севернее, навстречу им по лесостепной зоне от Рейна и до Урала расселились предки индоевропейцев. Еще севернее, от Скандинавии до Лены, по всей тундре, лесотундре и тайге, кочевали вслед за оленями, рыбачили и охотились предки финно-угорцев и самодийцев. Конечно, никаких государств и границ тогда еще не существовало, и люди просто селились там, где им удобно было вести привычное хозяйство. Так что не редко земледельцы селились в долинах степных рек, среди скотоводов, а скотоводы в засушливые годы свои стада и на лесных полянах выпасали. Наверняка возникали конфликты, но до настоящей войны дело не доходило. Слишком обширны были просторы Северной Евразии, и слишком малочисленно было население. Воды, земли, рыбы и дичи всем хватало. Украшения, посуду и инвентарь из дерева, глины, камня да кости каждый сам себе по своим потребностям и по своему вкусу делал. Ни денег, ни драгоценностей, ни метала, они еще не знали, так что и повода для воны не было.
Хотя, справедливости ради заметим, что металл у них все же был – криничная медь тоненькой струйкой просачивалась с Балкан на север и восток. Но качество ее было столь низким, что из нее не то, что нож или наконечник для стрелы было не сделать, даже на пряжку для ремня она не годилась. Ну не из-за девичьих же бирюлек войну с добрым соседом развязывать? Вот так и жили пусть в суровом и нестабильно климате, но зато в мире и достатке на протяжении веков оставшиеся на севере потомки «гипербореев». Оружия, кроме охотничьего, не знали, городов не строили, власти над собой ни чьей, кроме родительской не принимали.
Глядишь и по сей бы день так жили, кабы не пришельцы со знойного и перенаселенного уже в то время Юга…
Но это уже другая сказка.