Работа в такси, часть первая.
№20 13.06.1985 год.
15 таксомоторный парк.
Управление автомобильного транспорта.
МОСЛЕГТРАНС.
Зачислен водителем 2 класса
Пр.№224от12.06. 1985г.
Всё. С романтикой покончено. За десять лет водительского стажа большие машины (ЗИЛы ГАЗы МАЗы ЛиАЗы) надоели, как… Как говорит Карцев… Отдел кадров 15го Таксомоторного парка. Полукруглая тётка возмущена содержанием моей трудовой книжки. И не решив, что со мной делать, брать или не брать на работу, по телефону просит аудиенции у директора парка. Мама Женя, так звали директора все таксисты Москвы и не только таксисты, оказывается совсем не такой, какой я её представлял. Вместо роскошной торгашки нас в кабинете встретила, пожилая сухонькая женщина небольшого роста. На голове химия. На ногах домашние тапочки. Чем-то она напоминала героинь Миляра в экранизированных русских народных сказках. Накануне кадровичка заставила меня взять в: 31м автокомбинате справку, что я, работая там, не имел нарушений, как материально-ответственное лицо. 31й автокомбинат это моё последнее место работы. Здесь в день приходилось перевозить грузов стоимостью несколько тысяч рублей. В 15м Т.М.П. материальная ответственность равнялась примерно дневной выручки, это что-то в районе шестидесяти рублей. Тележкина Евгения Ивановна пристально изучает мои документы. Всё это время кадровичка занимает двойственную позицию. С её слов я летун. За тринадцать лет у меня закончилась трудовая книжка. С другой стороны справка говорит о том, что я работал в торговом комбинате и не воровал. Тут Мама Женя принимает «соломоново» решение: «Вклейте вкладыш и в восьмую».
Но восьмая колонна будет потом. А сначала неделя стажировки на служебной машине главного инженера, инструктажи, обучение специфике, терминам, нюансам. Первый мой начальник колонны Кунцевич Владимир Иосифович примерно мой ровесник. Он немного озадачен тем, что я называю его просто по имени Володей. Так было на прежних местах моей работы. Начальников звали Мишами, Сергеями, Колями, Ванями. Улучшив момент, Кунцевич тактично даёт мне понять, что он не против такого панибратства, но в отсутствии других водителей. В присутствии оных просит называть его' по имени-отчеству. Хочу сказать, что Владимир Иосифович оказался лучшим начальником колонны, с которыми мне пришлось работать, как до, так и после него. Я не помню ни одного случая, чтобы он повысил голос. Если надо было решить какие-то' вопросы, он всегда приглашал в кабинет. Казалось, в безвыходных ситуациях он находил компромисс. К нему в кабинет можно было зайти просто покурить, чтобы не спускаться с пятого этажа на первый, в курилку. Его «сожрал» Бачиев Б. К., занявший должность главного инженера, до этого начальник четвертой колонны. На Кунцевича он просто беспричинно орал, как белый медведь в тёплую погоду. Владимир Иосифович ушёл в другой парк, кажется в девятый. Б.К. через несколько лет сменил Маму Женю, ушедшую на пенсию. Когда-то он начинал простым водителем. Как же власть меняет людей!
Первая машина. «Точило», как говорил Сашка Куприяхин — ночной механик. «Варзваген» просто «Варзуха». Пробег 450тысяч км. Хорошая жестянка. Белый цвет. 58-05 ММЛ. Мой предшественник был уволен за то, что по окончанию смены, провозил на территорию парка бутылку водки. К слову: В 31м автокомбинате, водкой в розлив, для водителей торговали механики колон. А в А.Д.М.Б. во всех ежевечерних пьянках участвовал начальник колонны. 15й парк- это тебе не там. В голове всё время крутилась мысль: «Занесло же меня на эту галеру».
Первый день: Перед выездом проверил запаску, масло, воду. Наличие: домкрата, балонника, щёток. Формальности: путёвка, «цепочка», подпись механика, два рубля мелочью на сдачу, нарколог, Мамлей-талисман — общественник 15го ТМП перед выездом), бензин, икона (трафарет: посадки до 13ч.30м.), штампчасы. И я с этой минуты «ШЛЯПОВОЗ». Первая посадка на Белорусский вокзал. Завертелось. После Г.А.З.-52 с тремя тоннами молока, Г.А.З.-24 казалась ласточкой. Смена пролетела незаметно. Заезд: вратарю 20 копеек за штампчасы, мойка 20 копеек, механику колонны 50 копеек, диспетчеру путевку и «икону» с прижатыми указательным пальцем снизу 20 копейками в ладошку, кошелёк с выручкой, по купюрной ведомостью, лишними 20 копейками в нишу восьмой колонны. Домой. В кармане первые чаевые четырнадцать рублей. Это много. Обычно за смену 9-10 рублей. Завтра опять к восьми часам. Выходной вторник. Два месяца график с 8.00 до 14.42. Трафарет: «посадки до: 13ч.30м.». На третий месяц по совету Сашки Рожкова -таксиста со стажем, беру график с 16. ОО. Трафарет заканчивается в 21ч. 30м. В 22. 00. закрывались рестораны. Все с законченными трафаретами начинают медленно, мимо гостиниц, по Калининскому проспекту, через улицу Горького возвращаться в парк, иногда дважды по одному и тому же месту. Двери на кнопках. В приоткрытое сантиметров на пять стекло передней правой двери неслось: «Медведко три сверху»- или: «Химки два счётчика». Прошло полгода, и я уже довольно сносно ориентировался не только в городе, но и в парке. Без участия колонного механика решал сам все вопросы на Т.О.-1, на Т.О.-2, в ремзоне. На «варзухе» был установлен мотор с пробегом сорок тысяч километров с почти что новой, разбитой на списание автомашины.
Фестиваль Молодёжи и студентов в Москве 1985год. За месяц до начала с московских и областных «чайников» без всяких причин снимаются номера. Город закрывается для всякого транзита. Дети вывозятся в пионерские лагеря и к бабушкам в деревню. Отлавливают по пивным и другим «гадюшникам», «не работающие тунеядцы» и выдворяются за сотый километр. На всех стоянках такси огромные очереди из машин. У « Склифа» я второй по очереди уже час. На переднее сиденье «падает Шляпа» с вопросом: «В Перово поедешь». Отвечаю: «Если первый не против». Тогда мне предъявляется удостоверение, дающее право на проверку таксистов. Оказьюается «Шляпа» — работник «шестой роты» было такое контролирующее подразделение в системе МОСЛЕГТРАНСа. Не знаю, с чьей подачи и почему так его называли. Поиск водки в моей машине результатов не дал. «Ну, а теперь в Перово поедешь» — спрашивает проверяющий. «Если первый не против», — отвечаю я. У первого эта бодяга происходила на глазах. Естественно он не против. По дороге разговариваем. В конце поездки трёшник сверху. Я обнаглел и предлагаю, чтобы мне написали в путёвке благодарность вместо «трёшника». Смеёмся.
Открывшаяся язва желудка, уложила меня в медсанчасть. Небольшая больница на Большой Серпуховской улице коек на сто, поправляла здоровье водителей автобусов, троллейбусов, трамваев, автокомбинатов, такси. Возглавлял терапевтическое отделение Руслан Яковлевич. Заместитель Людмила Владимировна. Старшая медсестра Татьяна Николаевна. Месяц, проведённый у Пушкинских героев: Руслана, Людмилы, Татьяны всегда давал хороший результат. После медсанчасти оказалось, что моя «варзуха» приглянулась двум Химкинским хлопцам, и я пошёл сменщиком к К… Алексею. Парень он был надёжный, но сказывалось то, что до такси ему пришлось поработать в гараже газеты Правда. Очень часто поиск правды в МОСЛЕГТРАНСе играл плохую шутку. В будущем Алексея кинули с первой новой машиной.
И так я стал работать по двенадцать часов через день. Пятнадцать дней рабочих; пятнадцать выходных, из которых один день подработка и один какой-нибудь субботник.
Я взял график с десяти и опять вечерами крутился у закрывающихся кабаков с трафаретом: «Посадки до 21. 30».Однажды на Майские праздники я попал в «Коровкин» аэропорт Быково. В городе работы не было, да и здесь машины уходили с клиентом с интервалом: одна в час. Экипаж машины с надписью: «ЛИНЕЙНЫЙ КОНТРОЛЬ», в народе называемой просто «линейкой», свирепствовал. Все, кто стоял в первом ряду, должны были находиться за рулём. В Быково тогда садились, или как говорили таксисты: «падали» маленькие самолеты типа ЯК- 40. Пассажирский контингент определялся местом их вылета в Москву. Если «падал» самолёт из золото-алмазных мест, тачки разбирались мухой. Если самолёт прилетал из какой-нибудь Голопузевки, то все клиенты Аэрофлота, прибывшие этим рейсом, шли гуськом к электричке. Чаще они добирались до Москвы автобусами третьего автокомбината. Вдруг рядом с «Линейкой» остановилась «рыжая креветка» (так таксисты называли седаны), но без «шашечек». Мастер, как мне показалось, был здесь завсегдатаем. Отличался он от нас кавказкой кепкой и золотой фиксой.
Наружность у него была явно славянская. Линейка тут же «испарилась». Подойдя к нам, фикса процедила монолог: «Нет! За четвертак я в Москву не поеду. Кто хочет за двадцать? Пятёрку мне и вон тех лохов на «Казанский». Он указал на двух мужиков уже час маячивших на противоположной стороне площади. «А ты сынок», — кепка обратилась ко мне: «Видишь, люди ждут автобус в Домодедово. А его нет. Бери четырёх по пятёрочке. Подъезжай к ним». Я развернул машину и стал уговаривать кого-нибудь из очереди ехать со мной. Видя безрезультатность моих телодвижений, через минуту фиксатая кепка оказалась рядом и скомандовала: «Первые четыре человека чемоданы в багажник! Сами в машину! В Домодедово отдадите мастеру по пять рублей». Когда команда была выполнена беспрекословно, обращаясь ко мне, негромко добавил: «Через кольцо бьёт восемнадцать. Поедешь через Жуковский, нефтебазу…, настучит рублей тринадцать». Разжевав мне дорогу, добавил: «С тебя не возьму ни копейки. С Богом!» Впервые в жизни я увидел, как толпа, не под присягой, подчиняется командирскому голосу. Это был настоящий аэродромщик. Однажды в парке старый слесарь кивком мне указал на незнакомца: «Этот осуждён: в год по двадцать процентов за обсчёт в Шереметьево на сто двадцать рублей». Кепки у аэродромщиков, вокзалыциков, мастеров помойки (Аэровокзала) были разными. А ля Папанов из «Бриллиантовой руки» или аэродром в «БАКЫ.» Кому что нравилось. Это было что-то вроде бейджека. Ни один таксист не носил шляпу. Ещё кепкой мастер накрывал таксометр. Посадит лоха во Внуково, где-нибудь у кольцевой дороги снимет с прибора кепку, как бы ею пот вытереть. Увидит клиент сумму на счётчике, и невдомёк ему, что таксометр, включён не в аэропорту, а ещё в начале смены, эдак часов шесть назад. Радуется, что вроде как за пол, а-то и за треть цены его везут. Иногда со словами: «Ну а теперь давайте рассчитаемся!» кепкой вытирался пот в конце поездки.
Зима. Почти ночь. Возвращаюсь в парк «конём». От Аэровокзала за мной метрах в ста следует линейка, приписанная к нашему парку. Сарай (универсал) с четвёрками в государственном номере. У Войковской прижимаюсь к краю проезжей части и сбавляю скорость. Ни кого! Включаю левый поворот, даю газ, ухожу во второй ряд. Вдруг линейка «садиться мне на хвост» и начинает мигать фарами. Перевалив через мост, останавливаюсь. Из линейки выходит водитель и начальник одной из колонн нашего парка. И сразу «быка за рога»: «путёвку давай!» Я в ответ: «.сю у комара видел?» Минута молчанья вызвана моей борзостью. Первым приходит в себя водила, мол, извинился бы. Я ему в тон: «Пошёл ты… Я думал, что тебе помощь нужна? А ты…
Колонный плюхается в сарай, получив отпор, задраившись на кнопки, с угрозой через ветровик цедит: «Будем базарить в кабинете мамы Жени». В парке диспетчер суёт мне бланк объяснительной. Помолясь, приступаю к сочинению: «Такого-то, во столько-то следовал в парк. У дома такого-то, машина, следовавшая за мной, просигналила светом. Я решил, что водителю нужна помощь, остановился. Вышедший из универсала пассажир, потребовал путевой лист, но я вежливо отказал. Тогда я услышал от него угрозу, что будем разбираться в кабинете Мамы Жени! Дата. Подпись». На следующий день состоялось рандеву. Присутствовали: вчерашний мой оппонент, его шофёр, я и и.о. начальника восьмой колонны, Сашка Хоркин. Всё происходило на «вражеской территории». Я был встречен возгласом:
-Он! Вот он! Почему вчера ты мне путевку (путевой лист) не дал?!
-А ты кто?
-Я начальник… колонны.
Вообще, всякий контроль начинается с того, что проверяющий представляется, предъявив документ, дающий право на контроль.
-Вот, вот, вот ( мне суют в нас «ксиву»).
-Это вчера надо было показывать.
-Перепиши объяснительную!
-Не буду! Я там всё написал, как было. Пойдёмте к Тележкиной.
-Работаешь ты хорошо, судя по путёвке. Но пусть тебя накажет начальник колонны своей властью.
Раскланиваемся. На нашем этаже, Сашку вдруг прорывает. Отборный мат… «Объяснительная записка» моя, в клочья… И уже мне, спокойно: «Езжай, работай».
В парке начальник колонны это, как ротный в армии. Всё и очень всё зависит от взаимоотношения с ним. График выезда; график отпусков; место в очереди на новую машину; сменщик — всё через начальника колонны. Даже если надо прикрыть твой «грязный хвост», первое слово за начальником. Таких как ты у него в колонне человек двести. Когда у Мамы Женя заканчивалась планёрка, именуемая сексуальным часом, начальник имел вид лоха, проигравшего десять тысяч в карты. Тут лучше было быть от него, как можно дальше. Желательно на другом конце Москвы, даже если у тебя всё в порядке. Увидев тебя, начальник криком вопрошает: « А когда ты дружек был на подработке? Что? Что? Когда?» И это самое безобидное. Таким был Валуев мой третий начальник колонны. При нем я получил свою вторую новую машину 58-95 ММЛ. Газовая. Беленькая. В сменщики взял Витьку П… Бывшего ночного механика; рыбину; с его подачи мы стали работать на « метле». Однажды придя на работу, я обнаружил, что на «рябухе» установлена рация. Машина стала заказной. Филиалы диспетчерской службы заказа такси расположены были в гостиницах Украина; с трёх гостиниц диспетчер перекочевал в Союз; АБВГДейка; Узкое потом Салют. Второй начальник колонны работал мало. Александров. Пришёл из отдела эксплуатации. Начал круто. Мама Женя уволила его за — то, что он сказал водителю, входящему к нему в кабинет: « Выйди и постучу». С тех пор я никогда не стучу в дверь, входя в кабинеты. При Александрове я получил первую новую машину. Случилось это в июле 1986 года. Точнее я подсел к Анатолию, А… сменщиком. А… работал по ночам; приторговывал водкой и был редкостным шлангом. Два с половиной года «закинутая цепочка»; пустой бак; сломанная или аварийная машина. Это был п… со слов Карцева. Вообще, самым плохим человеком в парке был сменщик. Если ты слышал где-то в курилке или на стоянке: «А мой козёл не был на Т.О.-2; не заправил; не подал заявку»- это про сменщика. Но как только оба встречались в парке, они походили на сиамских близнецов. Вместе шли стричься к парковому парикмахеру Сене. Там же распивали «банку» на двоих. Редкий экипаж получал новую машину повторно. Как правило, совместимости хватало на одну. Сеня стриг по времени столько, сколько уходило на рассказ трех анекдотов. Один бак оказывался косым второй прямым. Сдачи у Сени не было. Какую бы купюру ты ему не давал, он клал её в карман халата и говорил: «Спасибо». Это означало: «следующий».
Источник: Drive2
Автор:Surgut495