"От понятия чести никогда не отступался". Генерал-лейтенант Слащев-Крымский.⁠⁠

2 часть.

http://pikabu.ru/story/pochemu_oni_proigrali_generalleytenan...

Агония Крыма без грамотной обороны закончилась быстро. Красные стремительно ворвались на полуостров. Слащев сохранил присутствие духа. Он собрал остатки своего родного лейб-гвардии Финляндского полка, забрал полковое знамя и на последнем корабле покинул.

"Эвакуация протекала в кошмарной обстановке беспорядка и паники. Врангель первый показал пример этому, переехал из своего дома в гостиницу Киста у самой Графской пристани, чтобы иметь возможность быстро сесть на пароход, что он скоро и сделал, начав крейсировать по портам под видом поверки эвакуации. Поверки с судна, конечно, он никакой сделать не мог, но зато был в полной сохранности, к этому только он и стремился."

(здесь и далее цитаты из книги Я.А. Слащева "Крым, 1920" http://www.litmir.co/br/?b=122721).

Эмигрантский быт Слащева был близок к воссозданному Булгаковым жуткому существованию Хлудова и его товарищей-горемык. Яков Александрович, по свидетельству встречавшегося с ним политического деятеля А.Н. Верцинского, тоже поселился в «маленьком грязноватом домике где-то у черта на куличках (константинопольский трущобный район Галата)… с маленькой кучкой людей, оставшихся с ним до конца (речь идет, в частности, о гражданской жене Слащева Нине Николаевне Нечволодовой, сопровождавшей его в Гражданскую войну под именем «юнкера Нечволодова», а затем вступившей с ним в законный брак)… Он еще больше побелел и осунулся. Лицо у него было усталое. Темперамент куда-то исчез…».

Душевная усталость не помешала Слащеву 14 декабря 1920 года написать резкое письмо протеста председателю собрания русских общественных деятелей П.П. Юреневу по поводу вынесенной им резолюции, в которой содержался призыв ко всем эмигрантам поддержать Врангеля в его дальнейшей борьбе против Советской России.

Через неделю после этого решительного шага по приказу Врангеля собрался суд генеральской чести, признавший поступок Слащева «недостойным русского человека и тем более генерала» и приговоривший Якова Александровича «к увольнению от службы без права ношения мундира». В ответ Слащев в январе 1921 года опубликовал в Константинополе книгу «Требую суда общества и гласности!». Она содержала настолько нелицеприятные оценки деятельности Врангеля в крымский период, что если экземпляр ее обнаруживали в Галлиполийском лагере, где содержались прибывшие части Русской армии, этот факт расценивался контрразведкой как измена, со всеми вытекающими для виновного последствиями…

В 1921 году к опальному генералу случайно попадает текст тайного соглашения барона Врангеля с государствами Антанты. Оказывается, главком вооруженных сил Юга России столько пообещал Парижу и Лондону, что от «великой и неделимой России», в случае победы белых, остались бы одни воспоминания.

Слащёв открыто высказывает своё мнение: «Красные - мои враги, но они сделали главное - моё дело: возродили великую Россию!» И добавил в своем духе: «...а как они её назвали - мне на это плевать!». «Я, Слащев-Крымский, зову вас, офицеры и солдаты, подчиниться Советской власти и вернуться на Родину!»

Высказывание Слащёва тут же становится известным в Москве. Феликс Дзержинский быстро думает и совершает поступок. На заседании Политбюро он ставит на повестку дня вопрос «о приглашении бывшего генерала Слащёва (правда, уже разжалованного Врангелем) на службу... в Красную Армию». Мнение в Политбюро разделились. Против: Зиновьев, Бухарин, Рыков и некоторые другие. За: Каменев, Сталин, Ворошилов. Воздержался - Ленин. И все же Дзержинский «додавил» соратников.

"Мои трения с Врангелем продолжались, дело дошло до упрека с моей стороны, что, кажется, мы начинаем плясать под дудку французов, а подняли мы восстание против Советской власти, как против власти, поставленной немцами. Чем немцы хуже французов?Правда, раньше чинам армии говорили, что борьба продолжается, приходилось это говорить и мне, но все же переговоры с англичанами были, и Врангель собирался сам вести их с большевиками. Тут же уже не было сомнений, что безыдейная борьба продолжается под командой лиц, не заслуживающих никакого доверия, и, главное, под диктовку иностранцев, т.е. французов, которые теперь вместо немцев желают овладеть «отечеством». Кто же мы тогда? На этот вопрос не хотелось отвечать даже самому себе."

В ноябре 1921 года на итальянском пароходе «Жан» Слащёв, генерал-майор Мильковский, генерал-майор Секретов, бывший начальник дивизии генерал Гравицкий, полковники Гильбих и Мезернецкий, жена Слащёва Нина Нечволодова (уже с ребёнком) прибывают в Севастополь.

Накануне отъезда из эмиграции покинувший ее ряды военачальник разослал в крупнейшие зарубежные газеты письмо с объяснением своего поступка.

«Если меня спросят, как я, защитник Крыма от красных, перешел теперь к ним, я отвечу: я защищал не Крым, а честь России… — писал он. — Я еду выполнять свой долг, считая, что все русские, военные в особенности, должны быть в настоящий момент в России».  

В 1922 году Слащев своей рукой пишет обращение к офицерам и генералам бывшей белой гвардии, находившимся в эмиграции, с предложением последовать его примеру и вернуться из белой эмиграции на Родину. К исходу 1922 году в Россию вернулось 223 тысячи бывших эмигрантов. За границей в белой ставке «непримиримых» генерала Слащева приговаривают заочно к смертной казни.

Эффект отъезда Слащова в Советскую Россию, который Лубянка ныне числит в золотом фонде проведенных ею спецопераций, оказался потрясающим. По словам писателя А. Слободского, он «всколыхнул, буквально сверху донизу, всю русскую эмиграцию». За ним последовало возвращение на Родину ряда деятелей отечественной культуры, например, Алексея Толстого (1923 год). Но еще более сильным оказался военно-политический выигрыш. По оценке французской разведки, «переход Слащова на сторону Красной Армии нанес тяжелый удар по моральному состоянию русских офицеров… Это неожиданная перемена со стороны боевого генерала… авторитет которого имел большой престиж… внесла большое смятение в дух непримиримости, который до сих пор доминировал среди офицеров и солдат белой армии». 

С 1922 года он был преподавателем (а с 1924 года — главным руководителем) тактики в Высшей тактически-стрелковой школе командного состава РККА (ныне высшие офицерские курсы «Выстрел»), проявив себя блестящим лектором и талантливым ученым. Судя по заголовкам и содержанию его статей в периодической печати («Лозунги русского патриотизма на службе Франции», «Врангелевщина» и др.), он совершенно разочаровался в Белой идее и всей душой рвался служить вновь обретенной Родине.

«Много пролито крови… Много тяжких ошибок совершено. Неизмеримо велика моя историческая вина перед рабоче-крестьянской Россией, — писал Яков Александрович. — Но если в годину тяжелых испытаний снова придется вынуть меч, я клянусь, что кровью своей докажу — мои новые мысли и взгляды не игрушка, а твердое, глубокое убеждение».

Став преподавателем на курсах «Выстрел», располагавшихся в Лефортово, Слащев обучает слушателей борьбе с десантами, проведению маневренных операций. В журнале «Военное дело» регулярно выходят его статьи, названия которых говорят сами за себя: «Действия авангарда во встречном бою», «Прорыв и охват укрепленного района», «Значение укрепленных полос в современной войне и их преодоление».

Его учениками в те годы были будущие Маршалы Советского Союза Буденный, Василевский, Толбухин, Малиновский. Генерал Батов, герой Великой Отечественной, вспоминал о Слащеве: «Преподавал он блестяще, на лекциях — всегда полно народу, и напряжение в аудитории порой, как в бою. Многие слушатели сами недавно сражались с врангелевцами, в том числе и на подступах к Крыму, а бывший белогвардейский генерал, не жалея язвительности, разбирал недочеты в своих и наших действиях. Скрипели зубами от гнева, но учились!»

Между вчерашними смертельными врагами теперь разгорались кабинетные битвы, споры о тактических приемах нередко перемещались из аудиторий в комнаты общежития командного состава и затягивались далеко за полночь, переходя в дружеское чаепитие. Конечно, войдя в раж, употребляли и более крепкие напитки…

На одном из таких занятий Семен Буденный, ставший легендой еще при жизни, не выдержав язвительных комментариев по поводу действий своей 1-й Конной армии, разрядил в сторону бывшего белого генерала револьверный барабан. А тот лишь поплевал на пальцы, запачканные мелом, и спокойно бросил в сторону притихшей аудитории: «Вот как вы стреляете, так и воюете». (прим. ТС: приведенный сюжет является скорее историческим анекдотом, но потрясающе характеризует Слащева)

Конечно, положение Слащева было далеко от идеального. Он периодически подавал рапорта с просьбой о переводе на командную должность в войска, в чем ему, естественно, отказывали.

11 января 1929 года он не появился на лекциях. До обеда этому факту никто не придал особого значения: решили, что Яков Александрович «прихворнул» после очередных посиделок. Прибывшая к нему в общежитие группа коллег-преподавателей обнаружила бывшего генерала мертвым. Как определила тут же проведенная экспертиза, он был застрелен несколькими выстрелами из пистолета, произведенными в затылок и в спину практически в упор.

Вскоре убийцу схватили. Им оказался некто Коленберг, бывший белогвардеец, который заявил, что отомстил Слащеву за повешенного в Крыму брата. Следствие посчитало это оправдательной причиной, и через неделю убийца был отпущен на свободу.

А тело генерала через три дня после убийства было кремировано на территории Донского монастыря в присутствии родственников и близких друзей.

Либеральная историография не сомневается - то были происки сталинской агентуры. Однако есть все основания полагать, что в этом убийстве не было политики, только личная месть.

В заключении хотел бы привести еще одну цитату из книги Я.А. Слащева:

"Тут же произошел довольно оригинальный разговор с Врангелем ... Я заговорил с ним о боевых наградах чинов своего корпуса. Этот разговор он прервал словами: «Ну, что говорить о наградах! Ведь у вас потери ничтожны; вот у 1-го и 3-го корпусов большие потери, а о вашем корпусе и говорить не приходится». Мне оставалось только ответить, что свой командный состав за большие потери в частях я караю, а если большие потери являются не случайным, а постоянным явлением, то отчисляю лиц командного состава от должности за неумение водить войска в бой. Победа должна достигаться «малой кровью», для этого мы и получаем военное образование.

Этот оригинальный, чтобы не сказать — преступный, взгляд на большие потери частей как на доказательство их доблести, глубоко укоренился у нас еще в старой армии. С таким взглядом необходимо бороться, и постоянные (подчеркиваю, что не случайные, которые всегда возможны, в особенности при современной технике) большие потери должны свидетельствовать о неумении начальника водить войска, т.е. о его непригодности к занимаемой должности. Чем выше занимает должность начальник, тем ему, конечно, труднее оберегать свои войска от потерь, но все же в этом направлении он влиять может соответствующей основным принципам военного искусства группировкой своих сил и воспитанием своих подчиненных командиров."

P.S.: ИМХО, генерал - лейтенант Добровольческой армии, преподаватель Высшей тактически-стрелковой школе командного состава РККА Я.А. Слащев - более достоин чествования, чем соучастник Ленинградской блокады К.Г.Э. Маннергейм.