Последний вечер…⁠⁠

«Перед смертью хочется выговориться….» - сказала когда-то давно моя бабушка. Ей было 87 лет. Ее муж умер двенадцатью годами ранее, но за ней ухаживали ее дети, в основном мой отец. Она никогда не в чем не нуждалась, отец был с ней нежен и деликатен, исполнял все ее прихоти и капризы. Ей не что было пожаловаться. У нее была долгая счастливая жизнь в кругу близких и любимых людей. Она чувствовала приближение смерти и пыталась принять ее с достоинством. И ей это удавалось: она не паниковала и не теряла рассудка, в добром здравии прибывала до самого конца.
Мне было 10. Я была еще ребенком, но уже многое понимала. Я понимала, что бабушка скоро «отойдет в мир иной» - как говорил мой отец, но тогда я еще не осознавала, что больше никогда не увижу ее серых ясных глаз, ее нежную теплую улыбку, никогда больше не послушаю ее удивительные истории, никогда не засну в ее объятиях.
В последний вечер ее жизни я сидела рядом с ее постелью на стуле и играла с куклой, пыталась расчесать ее спутанные волосы цвета майского меда. Многие моменты того дня стерлись из памяти, но тот разговор я помню так, словно это было вчера.
Бабушка лежал в своей постели, ее седые волосы разметались по подушке. За последние несколько недель она сильно исхудала: морщины стали более глубокими, а щеки впалыми. Дышала она хрипло и тяжело, в сухой словно деревянной руке держала четки, кривыми пальцами медленно перебирая бусины.
«Лулу», - услышала я ее тихий голос. На самом деле меня зовут Лолита, Лулу меня называл мой брат, и это прозвище приклеилось ко мне на всю жизнь.
«Да, бабуль,» - отозвалась, не отрываясь от своего занятия.
«Знаешь, Лулу, перед смертью хочется выговориться. Я вот-вот отойду в мир иной, а тяжесть моих грехов не покидает меня до сих пор,» - она печально улыбнулась, - «Сейчас я расскажу тебе то, о чем молчу и сожалею долгие-долгие годы»
Я не знала что ответить, поэтому молчала.
В тот вечер она рассказала многое. Я не буду передавать весь разговор, а лишь представлю общую картину.
Она призналась, что дважды изменила мужу, и совесть терзала ее. «Я любила Александра (Александр – мой дедушка). Я сама не понимаю, зачем сделала это…», «… незадолго мы сильно повздорили, во мне кипела ярость…», «Я ведь так и не смогла найти смелости признаться ему…»
Бабушка буквально ненавидела себя за то, что любила своего младшего сына, моего отца больше других детей. Он был поздним ребенком. В детстве много и сильно болел. Никто не верил, что он выживет, говорили, что он «слишком слаб», говорили «смирись». «Но я верила, не хотела мириться, ночами я сидела у его кроватки и молилась…», «…как я могла, ведь они все мои дети, я их мать…», «… ночами я молила Бога забрать жизнь любого другого из моих детей… только не его… Как я могла?»
Мой незрелый ум тогда мало что понимал, но я молчала и жадно вслушивалась в каждое слово, не осознанно понимая их важность. Бабушка говорила и говорила, глаза ее были по-прежнему закрыты, но под короткими редкими ресницами блестели слезы.
«Принеси воды, пожалуйста, что –то в горле пересохло,» - попросила она после долгого молчания. Я тут же вскочила и убежала на кухню, когда я вернулась со стаканом, бабушка лежала с открытыми глазами, они сильно блестели от слез. Она старалась их вытереть, но сухая морщинистая рука плохо слушалась. Сейчас я понимаю, она отправила меня за водой, не только потому, что хотела пить, ей не хотелось показывать слабость.
Держать стакан самостоятельно она уже не могла, и я ей помогла. Придерживая голову одной рукой, другой я придерживала стакан. Я была ребенком и это было не легко.
«Лулу, не уходи, » - сказала бабушка, когда я собиралась отнести посуду, - « Поставь на полку и укладывайся рядом». Мне было строго запрещено возражать ей и я подчинилась. Скинув домашние тапочки, быстро и очень осторожно, что бы не прочинить боли я легла.
Когда мне предложили лечь на плечо я возразила: «Тяжело же будет!» «Не будет, » - и снова пришлось подчиниться.
«Хочешь, расскажу про Париж?» - спросила она так, будто ничего не было, словно не было этих откровений. Бабушка была похожа на человека проявившего минутную слабость, и стыдящегося этого. Я слушала ее тихий, теперь уже спокойный, немного хрипловатый голос. Осторожно обнимая, чувствуя хрупкость ее тела (Любое неосторожное движение могло причинить ей боль), в те минуты я испытала прилив любви и нежности, и вдруг захотелось сказать ей то, что я никогда не говорила: «Бабуль, я люблю тебя».
«О, милая, - ответила она с нежностью, - я тоже тебя очень люблю».
Эти слова произвели на меня впечатление, и я обняла ее еще крепче, и в то мгновение я осознала все до конца: она умирает. Стало не по себе, комок застрял в голе, больно защипало глаза и они наполнились влагой. Мне не хотелось ей этого показывать, но предательский всхлип слетел с мох губ.
«Милая, не плачь, - она пыталась утереть мои слезы, - Не плачь, слышишь? Люди не могут уходить когда захотят, на все воля Божья. Но я всегда буду с тобой, я всегда буду в твоем сердце». Я больше не могла скрывать свои чувства и рыдания начали буквально душить. Бабушка гладила по волосам и повторяла: «Ну что такое! Ласточка моя, угомонись, не плачь».
Мне стало стыдно за все мои шалости: « Прости, пожалуйста… - хотелось попросить прощения за все украденные конфеты, за все не послушания, признаться, что это я испортила ее любимое зеленое платье, но единственное, что удалось выдавить, это: «За все прости…»
«Ты что ангелочек мой, девочка моя не плачь, ну все, все, все…» - успокаивала она.
Мало-помалу я стихла, и начала погружаться в сладкую дрему. А бабушка продолжала что-то говорить, и последние ее слова были: «Я немного притомилась, давай поспим».
«Угу»
«А хочешь завтра я тебе расскажу чем закончились приключения Гулливера?»
«Конечно, хочу…»
«После завтрака, идет?»
«Договорились,» - пробормотала я и провалилась в сон.
Мне снились странные вещи. Бабушка, плачущая у детской кроватки. Гигантский дедушка разгуливающий по городу. Мне снилось, что я пытаюсь в кромешной тьме найти бабушку, пытаюсь кричать, но голоса нет.
Утром я проснулась уже в своей кровати. Подумала, что папа перенес меня ночью, что было не удивительно: я часто засыпала, где придется., но неизменно просыпалась в своей кровати. Мама мыла посуду, когда я вышла на кухню. «Лулу, проснулась…» - сказала она печально. Ничего не заподозрив, я спросила: «А бабушка поела? Она обещала рассказать про..» Тут из маминых рук выскользнула тарелка и разбилась о дно раковины, она тут же судорожно начала собирать осколки и порезалась. «Давай помогу,» - подбежала я. Но после того как я увидела лицо мамы, мое желание помочь исчезло. Глаза были опухшими от слез. Мы молча смотрели друг на друга. Это длилось всего несколько секунд, но мне показалось, прошла вечность прежде чем, мама глотая ком в горле сказала: «Она умерла…»
На следующий день ее похоронили. Меня Не взяли на похороны, мне даже не позволили взглянуть на нее в последний раз. «Запомни ее живой, » - сказал отец. Возможно, именно по этому я так долго не могла привыкнуть к мысли, что ее больше нет.
Всю следующую неделю я провела у тети, перечитывая «Приключения Гулливера» снова и снова.
Легче всех ее смерть перенесли мой брат, потому что никогда не был с ней близок, и отец: «Так и должно быть,» - говорил он. Мама, выросла в детском доме и бабушка заменила ей родителей, научила всему, что знала сама. Мама, как и я, довольно долго и тяжело это пережила.
О том вечере я не рассказала никому.
Спустя несколько лет отец рассказал, что, не обнаружив меня в детской, он, словно точно зная, где меня искать, пришел в комнату матери. Мы лежали обнявшись. Отец взял меня на руки аккуратно, стараясь не разбудить. Он больше всего боялся увидеть тот ужас, который я могла бы испытать, осознав, что несколько часов пролежала в объятиях бабушки, которая умерла…
P. S. Бабуль, скучаю по тебе безумно. Так хочется придти домой и увидеть тебя там, тихо сидящую в кресле у окна, послушать твои истории, и просто обнять. Ведь мы столько не успели. Помнишь, мы хотели вместе съездить в Париж, когда я подрасту… А еще ты хотела увидеть моего мужа и понянчить моих детей. Жаль, что тебя нет рядом… Люблю.