После сессии студентов МФТИ отправляли в психушку. Интересная байка про один из лучших технических вузов страны.
О том, как проходила экзаменационная пора в былые годы, рассказывается в статье «Время испытаний».
«Очень дурной, чтоб не сказать страшной репутацией пользовалась, скажем, зимняя сессия на третьем курсе в МФТИ: как рассказывают старожилы, по ее результатам отсеивалось до 40% студентов.
Вот как вспоминает об этом испытании выпускник физтеха писатель, лауреат Букеровской премии Александр Иличевский: «В ту сессию я даже не пытался запомнить расписание зачетов и экзаменов — это всё равно было невозможно: зачетов было больше десятка, экзаменов — семь. Поскольку я тогда жил в общаге, в Долгопрудном, мы учились без отрыва от жизни: с утра вставали, сбивались в стадо и брели через дорогу, в учебный корпус. Было понятно, что половина из нас до конца экзаменов не дотянет. На этот случай даже существовала отработанная процедура: всех тех, кто не мог сдать эту сессию, декан отправлял к своему знакомому психиатру, и тот ставил им диагноз «маниакально-депрессивный психоз второй степени». После этого они отправлялись на месяц в психушку, а после возвращались оттуда с рассказами о том, как за ними трогательно ухаживали молодые и добрые медсестры. Это был единственный способ в той ситуации оформить академ, а значит, спастись от армии. Однако даже те, кто сессию успешно сдавали (как я, например), были обречены расплачиваться за это неделями или даже месяцами полной апатии и отходняка. Помнится, третий курс я еще как-то пережил, но вот потом мне очень долго хотелось только спать и пить чай с сахаром. Больше — ничего. Хотя во время самой сессии, разумеется, было очень много азарту и драйва».
«Очень дурной, чтоб не сказать страшной репутацией пользовалась, скажем, зимняя сессия на третьем курсе в МФТИ: как рассказывают старожилы, по ее результатам отсеивалось до 40% студентов.
Вот как вспоминает об этом испытании выпускник физтеха писатель, лауреат Букеровской премии Александр Иличевский: «В ту сессию я даже не пытался запомнить расписание зачетов и экзаменов — это всё равно было невозможно: зачетов было больше десятка, экзаменов — семь. Поскольку я тогда жил в общаге, в Долгопрудном, мы учились без отрыва от жизни: с утра вставали, сбивались в стадо и брели через дорогу, в учебный корпус. Было понятно, что половина из нас до конца экзаменов не дотянет. На этот случай даже существовала отработанная процедура: всех тех, кто не мог сдать эту сессию, декан отправлял к своему знакомому психиатру, и тот ставил им диагноз «маниакально-депрессивный психоз второй степени». После этого они отправлялись на месяц в психушку, а после возвращались оттуда с рассказами о том, как за ними трогательно ухаживали молодые и добрые медсестры. Это был единственный способ в той ситуации оформить академ, а значит, спастись от армии. Однако даже те, кто сессию успешно сдавали (как я, например), были обречены расплачиваться за это неделями или даже месяцами полной апатии и отходняка. Помнится, третий курс я еще как-то пережил, но вот потом мне очень долго хотелось только спать и пить чай с сахаром. Больше — ничего. Хотя во время самой сессии, разумеется, было очень много азарту и драйва».