Париж: Нотр-Дам де Пари, Сакре-Кёр, Вандомская площадь и Эйфелева башня
Привет! Так вышло, что я очень люблю вырываться из окружающей меня суровой действительности в соседние или не очень страны. Я не бог весть какой путешественник, но прошлой весной добрался и до Парижа. Пост не носит информативный характер типа "сколько, по чём, как добраться", но на вопросы я с удовольствием отвечу в комментариях. А пока - просто длинный пост с кучей фотографий :)
Первое, что я увидел в Париже – Эйфелева башня. Точнее, её краешек. Неплохо для первой минуты в Париже. Так удачно приехал мой автобус.
Первоочередная задача? Успеть в метро. По слухам, метро закрывается в полночь, так что у меня было минут 20 на поиски. К счастью, автобус остановился поблизости от станции. По указателям я без особых проблем добрался к метро, а вот дальше стало сложнее.
Французским, как я уже упоминал, я совершенно не владею. Если верить тысяче путеводителей, французы не очень жалуют английский язык. Более того, они куда охотнее помогут человеку, который пытается говорить по-французски, нежели человеку, который великолепно говорит на английском.
Янка, моя подруга, подбросила мне не только карту Парижа, но и небольшой разговорник. Вооружившись им, я отправился к окошку справочной информации.
- Бонжур! Жё сюи зэтранже, - поглядывал я в телефон, - эдэ муа, а аривэ а лётэль… [Здравствуйте! Я приезжий, помогите добраться до отеля].
Я протянул листок с адресом отеля. Молодой француз заулыбался и спросил:
- А по-английски понимаете?
- Ага.
Он снова заулыбался и полез к компьютеру. Через минуту вынырнул обратно и протянул мне карту.
- Мы здесь, - сказал он на английском, обводя станцию кружочком. – Вам надо сюда, - он ткнул пальцем в кружочек на противоположной части Парижа. – А вот это – пересадка. Здесь вам надо будет перейти на другую ветку, а потом уже ехать до станции «Жорес».
- Мерси боку! – поблагодарил я и отправился покупать билет.
Французы очень дружелюбны, когда пытаешься говорить на французском.
Через минут тридцать я стоял на улице и пытался найти хоть какой-то ориентир, например, номер дома или название улицы. Хостел очень близко, но где же он?
Пока я стоял и тупил, держа в руках карту, ко мне подошли три девчонки и заговорили на французском, явно предлагая помощь. Я молча протянул листок с адресом и они снова затараторили. По-французски не понимал я, по-английски – они.
Девушки начали советовать мне такси и уже почти вызвали его. Но, блин, зачем мне такси, если я знаю, что хостел где-то в трёх шагах?
К счастью, до такси так и не дошло. Одна из девчонок, самая бойкая, достала телефон и включила онлайн-переводчик. В этот момент они начали спорить о моей национальности. Я с интересом слушал перебор знакомых слов, но спрашивать меня не пытались. В итоге, они сошлись на том, что я… испанец!
Надо же. В Мадриде меня приняли за француза, в Париже – за испанца.
Я улыбнулся и сообщил девчонкам, что я говорю по-русски. В онлайн-переводчике тут же поменяли язык и я прочёл фразу: «закажите такси». Я заулыбался и поблагодарил их за помощь. Собственно, они не помогли, но само желание помочь абсолютно незнакомому человеку было очень приятно.
А ориентир я всё-таки нашёл. На расстоянии в пять метров друг от друга стояли две карты Парижа с подробной картой данного района. Благодаря этим картам я смог вычислить нужное направление, а там уж совсем дело техники.
Я зашёл в номер и сразу же лёг спать. Спалось с переменным успехом. Мешали то сирены, периодически завывающие под окном (тот ещё райончик!), то невероятным образом храпящий китаец. Нет, правда, я впервые видел, чтобы человек храпел не ритмично, а какими-то невероятными переливами, в разной тональности и с различным темпом.
Но это всё ерунда. В конце концов, я в Париже, а это уже само по себе круто.
***
Под утро пришёл ещё один сосед. Тогда же я и познакомился с ними. Китайца звали Эрик Ву и он был гражданином Новой Зеландии, а другой сосед оказался чилийцем по имени Антонио. Мы скоренько обменялись любезностями, монетами и купюрами.
Антонио отказывался брать купюру в 10 тысяч белорусских рублей, говоря, что это слишком много. Тогда я объяснил ему, что это примерно пол-доллара. Антонио хмыкнул и сказал, что мы там в Беларуси все миллионеры. Шарит!
Из номера я выбрался только около полудня. И сразу же отправился к базилике Сакре-Кёр. Не знаю, почему я выбрал именно её. Базилику я увидел сразу же, как вышел из метро. Да и сложно её не заметить, учитывая довольно высокий купол и холм, на котором она находится.
К базилике можно подняться по 8-образной лестнице. То есть, это вроде бы и одна лестница, но она идёт в форме восьмёрки, разделяясь на две лестницы поменьше. На лестнице стояли какие-то африканцы (не расизм), которые чуть натужно смеялись, кричали «Хакуна Матата» и старались всем повязать какую-то нитку.
Мне тоже попытались. Я принялся отказываться, но они очень упорно настаивали.
- Смотри, тут все с ними ходят! – сказал один из троицы негров (не расизм) и показал куда-то неопределённо в сторону.
- И сколько это стоит? – спросил я.
- Нисколько! Это бесплатно!
- Я не буду за это платить, - предупредил я.
- Расслабься! Откуда ты? Из Беларуси? А мы из Африки! – я же говорю, это не расизм, они сами так говорят.
Ну, ладненько. Разумеется, после этого они потребовали с меня деньги. Мнимая доброжелательность моментально сменилась агрессией. Пройти вперёд они мне не давали.
- Все так ходят! Все платят! Ты сколько дней в Париже уже?
- Пока, ребята, - сказал я и развернулся, чтобы обойти негров (а вот это уже расизм) по другой дуге «восьмёрки».
- Эй, ну хоть нитку верни!
Надо же, какая строгая у них там отчётность. Ладно, забирайте. Негр угрюмо сопел, срезая с запястья разноцветную нитку.
К Сакре-Кёр я поднялся с другой стороны. И оказалось, что с холма Монмартр открывается неплохой вид на Париж! А ещё возле Сакре-Кёр в эти дни проходила какая-то ярмарка. Продукцию давали дегустировать, так что я не без удовольствия отведал местных яств, ценники которых начинались от 50 евро.
***
На следующий день я впервые добрался до Эйфелевой башни. Но я это сделал транзитом через Дом Инвалидов – огромный дом призрения ветеранов войн, построенный ещё Людовиком XIV в 1670 году. Точнее, это даже не дом, а целый комплекс, наиболее красивой частью которого (для меня) является собор. Истории в Доме Инвалидов побольше, чем в некоторых городах: здесь ступала нога Людовика XIV, Наполеон впервые награждал орденом Почётного легиона и прятались члены французского Сопротивления в период Второй Мировой войны. А ещё здесь находится могила Наполеона.
Нет ли у вас смутного ощущения, что этот купол вы уже много раз видели? Вот у меня тоже было. А разгадка вот в чём: оказывается, именно куполом церкви Дома Инвалидов вдохновлялись архитекторы при создании Капитолия в Вашингтоне!
В музей армии я не пошёл, а вот по самому комплексу погулял. Поглазел на броневичок, на котором ездил сам Шарль де Голль (почему-то с бчб), удивился гаубице с выцарапанной надписи «На Берлин» и потихоньку отправился к Эйфелевой башне.
Это правда несложно. Башню вообще сложно не заметить. Интересно, мне казалось, что башня будет крупнее. А она оказалась довольно небольшой башенкой. Вот что значит грамотно выбрать план на фотографиях!
Очередь желающих подняться на башню составляла почти полкилометра (я мерил!), поэтому на башню подниматься я поленился.
Зато погулял вокруг и повалялся на газоне. Здесь вообще все валяются на газоне. Тёплое солнышко, небо без облачка, мягкая трава, огромный экран для любителей тенниса (в те дни проходил Ролан Гаррос) и торговцы вином и пивом, шнырявшие повсюду.
Ну и куда же без негров! Мне снова пытались повязать ниточку, но я рявкнул на негра и он отшатнулся от меня. Забавно, что меня он не запомнил, и через полчаса уже тянул клешню для рукопожатия. Ага, знаем мы, пожимаешь руку, навязываешь нитку и требуешь деньги. Так что от рукопожатия я увернулся, чем негра слегка озадачил. «Человек делается необыкновенно смел, когда у него пусты карманы», - сказал бы на это Виктор Гюго.
Как я уже говорил, в эти дни проходил Ролан Гаррос – один из четырёх важнейших теннисных турниров. Поэтому под Эйфелевой башней поставили несколько экранов, на которых демонстрировали теннис. Люди сидели на травке, пили вино и прохладительные напитки и наслаждались теннисом. Лепота!
Синее небо и прекрасная погода настраивали на потрясающее настроение. Я, кажется, часа два просто просидел (и пролежал) под башней, наслаждаясь жизнью. И только после этого с сожалением поднялся и отправился на север. О, Сена! Здесь очень много туристических корабликов, но это не по мне. Зато по мне вид, открывавшийся с этой стороны на башню. Так даже лучше!
Через мост находится дворец Шайо, построенный на месте дворца Трокадеро.
Но французы по старинке называют его Трокадеро. Если вы смотрели «Такси-2», вы можете вспомнить это симпатичное слово. Здесь всё время что-то происходит. Конкретно в тот момент несколько парней и девушек танцевали, пели и просто развлекали большую толпу, зарабатывая себе на мороженое. В фонтане рядом купались дети. Май, жара, детство, отсутствие комплексов – что ещё нужно для того, чтобы без проблем нырнуть в фонтан? Если, конечно, вы не ВДВшник и сегодня не 2 августа.
В ВДВ я не служил, так что отправился дальше. Ориентируясь по картам, благо, они тут натыканы почти на каждом углу, я дошёл до метро и решил поехать к Гранд-Опере. Выхожу из метро, вижу шпиль – о, думаю, наверное, это Опера. И двинулся в противоположную от Оперы сторону. Зато вышел к церкви святой Троицы, главной достопримечательностью которой является wi-fi и лавочка в теньке.
Там я нагуглил карту и понял, что немного промахнулся мимо Оперы. Ладно, пойдём уже к ней. Несмотря на жуткую усталость (натопал с непривычки десяток километров, чего уж), я решил, что обойду Оперу и обязательно пойду к метро.
Но на пути к метро я увидел почту (давно хотел открытки отправить) и свернул туда. Неожиданно для себя я вышел ко Дворцу Юстиции на Вандомскую площадь. Если бы мне повезло, я бы заодно увидел и Вандомскую колонну. Но мне не повезло – она на реконструкции. То есть, колонна так и стоит на площади, вот только вокруг неё сплошные ограждения и куски разрисованной фанеры, изображающие, какой колонна должна быть.
Ох и настрадалась же она в своё время. А площадь – тем более. Историческое название Вандомской площади – площадь Людовика Великого. Но во время Французской революции это название перестало нравиться парижанам и её переименовали в Вандомскую – по имени человека, что владел этим земельным участком когда-то раньше. В центре площади тогда ещё стояла статуя Людовика XIV на коне, но её уничтожили, а спустя пятнадцать лет решили установить колонну.
Назвали её Аустерлицкой. Почему? Правильно. Потому что колонну эту выплавили из захваченных русских и австрийских пушек (более 1200) в битве под Аустерлицем. А на самом верху колонны была статуя Наполеона Бонапарта в римской тоге и с лавровым венком (ох уж это тщеславие).
В 1814 году статую Наполеона спилили и водрузили вместо неё белый флаг – паршивая, надо признать, замена. И уже через двадцать лет статую Наполеона (уже другую) вновь поставили на колонну. А ещё через сорок лет снова убрали – на этот раз вместе с колонной. А потом снова вернули…
Словом, весело жилось французам в XIX веке. И всё это отражено в Вандомской колонне. Правда, я её так и не увидел.
Ещё на Вандомской площади находится министерство юстиции и отель «Риц». В отеле, к слову, в своё время останавливались Коко Шанель, Марсель Пруст, Эрнест Хэмингуэй и принцесса Диана аккурат перед своей гибелью.
Но к Гранд-Опере я всё же вышел. Это довольно впечатляющее (и громадное!) здание, которое считается эталоном эклектики.
Признаться, я не сразу заметил такую маловажную мелочь, как бюсты легендарных композиторов в верхней части здания. Есть там и Бетховен, и Моцарт, и Россини, и множество других. Как и в других популярных туристических местах, здесь сложно не найти попрошаек. Впрочем, возле Оперы проще заработать своим пением. Этим пользуются молодые люди, притащившие неплохую аппаратуру и поющие что-то позитивное и несомненно парижско-весёлое. Не жалко и монетку бросить.
Это здание было построено за 15 лет. В 1875 году стройка завершилась, хотя некоторые места доделали только в 2000 (!) году. Любопытно, что новое здание Оперы было решено строить из-за отказа Наполеона III посещать старое из-за покушения на него.
В общем, поход к метро немного затянулся. Разумеется, я вернулся совсем не к той станции. Решил срезать путь (а что тут думать, Париж очень простой, да?) и вышел немного не туда. Впрочем, метро в Париже расположено очень густо, поэтому тут хочешь не хочешь, а всё равно рано или поздно выйдешь к подземке.
Я думал ехать в хостел, пока взгляд не попал на карту метрополитена. Хм, станция «Ситэ»? Это же… это же остров, где находится Нотр-Дам де Пари! Усталость как рукой сняло.
Ситэ – это остров на Сене. Именно отсюда и пошёл Париж, если верить Гюго (а не верить ему я не вижу причин). Природа создала на Сене на небольшом расстоянии друг от друга несколько островков, но люди объединили их в один. Собственно, так и появился Ситэ. Остров очень мало и, честно говоря, сложно представить, что здесь когда-то мог находиться целый город. Но он находился. Правда, довольно быстро Город вышел на берега. По одну сторону находилась Сорбонна, по другую – королевский дворец.
А Ситэ был центром притяжения всех жителей Парижа и Франции. И причина тому – величественный Собор Парижской Богоматери. «Капли вина достаточно, чтобы окрасить целый стакан воды», - утверждает Виктор Гюго. Собору хватило одной минуты, чтобы навсегда завладеть моим сердцем.
Его строительство велось почти двести лет и закончилось только в 1345 году. Никто не живёт двести лет, поэтому не удивляйтесь смешению стилей и разной высоте башен и западной стороны Собора.
Стоит ли говорить, что Нотр-Дам всегда был в центре французской истории? Здесь собирались Генеральные Штаты (парламент), здесь была свадьба Генриха IV и Маргариты Валуа. К слову, именно здесь Генрих IV и сказал свою знаменитую фразу: «Париж стоит мессы».
Месса – это литургическая служба, которая есть у католиков и от которой отказались протестанты. Хитрый Генрих регулярно менял своё вероисповедание в зависимости от того, что в данный момент было сильнее – католицизм или протестантизм. И когда у него появился шанс из герцога Наварры стать королём Франции, он без всякого сомнения в очередной раз сменил протестантизм на католическую веру. И добавил: «Париж стоит мессы».
Когда вы заходите внутрь Собора, у вас уже не остаётся сил удивляться. Все эмоции будут выплеснуты снаружи, я вас уверяю. Над центральным входом – изображение Страшного суда. В верхней части – химеры и горгулии. В Средние века горгулий не было, их добавили только во время реконструкции в 1841 году. Поэтому Гюго про химер ничего не пишет.
Страшно представить, но в начале XIX века в Париже всерьёз задумывались о том, чтобы снести Собор или как минимум «осовременить» его. Поэтому Виктор Гюго и написал роман, в котором Собор был практически главным героем. Его блестящий план сработал: после выхода книги по всей Европе развернулось движение за сохранение памятников готической архитектуры. В том числе и Нотр-Дам де Пари.
"Ныне в его фасаде недостает трех важных частей: прежде всего крыльца с одиннадцатью ступенями, приподнимавшего его над землей; затем нижнего ряда статуй, занимавших ниши трех порталов; и, наконец, верхнего ряда изваяний, некогда украшавших галерею первого яруса и изображавших двадцать восемь древних королей Франции, начиная с Хильдеберта и кончая Филиппом-Августом, с державою в руке.
Время, медленно и неудержимо поднимая уровень почвы Сите, заставило исчезнуть лестницу. Но, дав поглотить все растущему приливу парижской мостовой одну за другой эти одиннадцать ступеней, усиливавших впечатление величавой высоты здания, оно вернуло собору, быть может, больше, нежели отняло: оно придало его фасаду темный колорит веков, который претворяет преклонный возраст памятника в эпоху наивысшего расцвета его красоты.
Но кто низвергнул оба ряда статуй? Кто опустошил ниши? Кто вырубил посреди центрального портала новую незаконную стрельчатую арку? Кто отважился поместить туда безвкусную, тяжелую резную дверь в стиле Людовика XV рядом с арабесками Бискорнета?.. Люди, архитекторы, художники наших дней. Таково было отношение к дивным произведениям искусства средневековья почти всюду, особенно во Франции. Довершили разрушения моды, все более вычурные и нелепые, сменявшие одна другую при неизбежном упадке зодчества, после анархических, но великолепных отклонений эпохи Возрождения.
Моды нанесли больше вреда, чем революции.
Собор Парижской Богоматери является примечательным образцом подобной разновидности. Каждая сторона, каждый камень почтенного памятника – это не только страница истории Франции, но и истории науки и искусства. Укажем здесь лишь на главные его особенности. В то время как малые Красные врата по своему изяществу почти достигают предела утонченности готического зодчества XV столетия, столбы нефа по объему и тяжести напоминают еще здание аббатства Сен-Жермен-де-Пре времен каролингов, словно между временем сооружения врат и столбов лег промежуток в шестьсот лет. Все, даже герметики, находили в символических украшениях главного портала достаточно полный обзор своей науки, совершенным выражением которой являлась церковь СенЖак-де-ла-Бушри.
Таким образом, романское аббатство, философическая церковь, готическое искусство, искусство саксонское, тяжелые круглые столбы времен Григория VII, символика герметиков, где Никола Фламель предшествовал Лютеру, единовластие папы, раскол церкви, аббатство Сен-Жермен-де-Пре, и Сен-Жак-дела-Бушри все расплавилось, смешалось, слилось в Соборе Парижской Богоматери. Эта главная церковь, церковь-прародительница, является среди древних церквей Парижа чем-то вроде химеры: у нее голова одной церкви, конечности другой, торс третьей и чтото общее со всеми.
Великие здания, как и высокие горы – творения веков".
Внутри вы можете найти уменьшенную в несколько десятков раз копию Собора, купить символическую монетку с изображением Нотр-Дам де Пари (я нумизмат, я купил!), поставить свечку и просто отдохнуть здесь полчаса, с замиранием сердца рассматривая всё подряд. А если вам повезёт и вы попадёте на службу – поздравляю, вы услышите орган с 600-летней историей. Оно того стоит, поверьте.
Я сидел перед Нотр-Дам де Пари, внимательно читал главу с описанием собора, постоянно поднимал глаза и сравнивал. Ага, вот этой колонны теперь нет… ага, вот это перестроили. И вот это. А это – на месте!
Спасибо тебе, Виктор, за этот великолепный экскурс в историю лучшего храма на Земле.
Я прогуливался возле острова и зашёл в какой-то магазинчик. Внимание привлекла стена, на которой были приколоты самые различные купюры. И вот ведь что интересно: несмотря на обилие в Париже русских и поляков, здесь не было рублей и злотых! А вот гривны и юани были. Белорусских рублей тоже не было, но я исправил эту оплошность.
Вокруг собора всегда шумно, многолюдно и весело. Здесь исландские вояки знакомятся с девушками, здесь кто-то рисует, а кто-то пишет (например, я), здесь поют и играют на самых разнообразных инструментах. Словом, здесь всегда весело. Пожалуй, именно возле Собора я проникся Парижем по-настоящему. Более того, за все 4 дня в Париже я трижды возвращался к Собору – настолько он меня поразил.
Днём Нотр-Дам де Пари не менее величественен. Только народу ещё больше. С другой стороны, вы гарантированно не останетесь без собственной фотографии на фоне Собора. Если, конечно, отойдёте на сто метров.
Очень долгое время я слепо доверял стереотипам и считал главной достопримечательностью Парижа Эйфелеву башню. Но Собор Парижской Богоматери и Виктор Гюго меня переубедили. Нет ничего в Париже краше, чем Нотр-Дам де Пари. Я уверен в этом.