Оверчук А. Прогулки по линии фронта. Грозный форева.
Прибытие. http://pikabu.ru/story/_2221345
Фронт. http://pikabu.ru/story/_2221345_2221377
Майкопская бригада. http://pikabu.ru/story/_2224408
Утром на двух БМП и одном УРАЛе наша маленькая ватага покатила в Грозный. Грохот взрывов и выстрелов не прекращался ни на минуту. Мы с напарником стали уже привыкать к этим звукам.
В одном из переулков, не доезжая сотни метров до перекрестка бронегруппа остановилась. Из-за домов слышались звуки боя. Рядом с нами оказался окопчик, в котором тупо ходил кругами всеми покинутый часовой. В отличие от остальных бойцов: чумазых, одетых как попало, этот боец был в шинели, автомат держал за спиной, вверх торчал штык нож. Ни дать, ни взять часовой военного продовольственного склада из мирной глубинки. Наши спутники попрыгали с брони. Нам с фотографом приказали остаться. БМП сразу же разъехались по разным сторонам улицы и изготовились к бою. Как дурак я сидел на башне БМП, точно одинокий тополь на плющихе, и глазел по сторонам. Мой одиночный идиотизм не мог мне подсказать, что я выгляжу великолепной мишенью.
Кравчено с группой побежал к часовому, спросить про обстановку. Но он только руками развел и снова, как заводной заходил кругами. Группа разделилась и нырнула в соседний двор. Они хотели выйти на другую сторону перекрестка дворами.
Я проводил взглядом убегающую в развалины группу Кравченко. Потом принялся изучать окрестности.
Тут я буквально почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Я огляделся. Никого. Часовой все также ходит кругами. Взгляд заскользил по крышам и на одной из них я увидел снайпера. Он смотрел на меня в оптический прицел. Размышляя о том, чей это может быть снайпер я достал из кармана сигарету, закурил, выпустил дым и помахал ему рукой. Он отвлекся от окуляра, помахал мне в ответ и снова припал к оптическому прицелу.
Интересно чей это стрелок? - подумал я. Наш или боевик? Я снова посмотрел на снайпера. Он по-прежнему изучал меня в окуляр.
Ну, фигли с ним сделаешь? Если это боевик, то мне все равно кранты. Я уже от него никуда не денусь. Если наш - то пусть разглядывает мне не жалко. Надо наверное не показывать виду, что ты его боишься. Я демонстративно отвернулся от него, точно он меня больше не интересовал и стал разглядывать другие крыши. Наконец из двора показалась наша группа. Я хотел крикнуть, что на крыше снайпер, но когда посмотрел в его сторону, крыша была уже пуста.
Кравченко энергично замахал нам рукой, чтобы мы бежали к нему. БМП устремилась по улице следом. Мы выскочили на перекресток, свернули вправо и я оторопел. Через каждые двадцать-тридцать метров - стояли остовы сгоревших танков и БМП. Башни танков валялись чуть ли не в ста метрах от корпуса. И трупы, трупы, трупы. Везде. Невозможно шагу ступить, чтобы не наткнуться на убитого. Мы стремглав бежали вдоль улицы. БМП вышла на середину и развернула ствол в сторону кирпичного забора. За ним находился какой-то завод. И там как раз шла отчаянная перестрелка.
- Бегом крикнул Кравченко, - Не останавливаться! Держаться за БМП!
Мы рванули по улице что есть мочи. И тут я понял какой я богохульник. Я молился Богу вперемешку с матом. Над головой то и дело слышался посвист пуль.
- Стой! - закричал мне Кравченко и показал на солдата. Пуля угодила ему точно в лицо. Он лежал на спине, раскинув руки. На нем был новенький бронежилет.
- Скорее снимай, я подожду, - он присел рядом с автоматом на изготовку.
- Что снимать? - я стоял как дурной разводя руками.
- Бронежилет, идиот, снимай.
- Я, я, я не могу, - в груди у меня все сжалось от страха.
- Вот бля! Бежим тогда, нехуй тут околачиваться, - крикнул Сергей и мы снова рванули по улице. По стенам домов лупили шальные пули.
Мы подбежали к пролому в кирпичном заборе. Здесь уже притаились на корточках офицеры из нашей группы. За забором бешено вертелась перестрелка. Ухали взрывы гранат.
- Кто там? - спросил я.
- Хер его знает, - ответили мне, - Иди, спроси, мы так и быть подождем, - хихикнули офицеры.
- Ага, если че, зови на помощь, - добавил кто-то из них.
Я промолчал.
- Раз не хочешь идти, - продолжил офицер-приколист, - Тогда надо туда ебнуть. А потом посмотрим, что случится.
Он уже достал гранату, как тут из подъезда, позади нас выскочила группа в грязно-белом ментовском камуфляже и сферических касках.
- Не стреляйте, - заорали они, - Там наши духов по заводу гоняют.
- Вы кто?
- Мы из Софринской бригады.
- Тут ваши земляки из Москвы, - показал на нас Сергей.
Но нашим подмосковным софринцам было по хер. Они на нас глянули мельком и стали обсуждать что-то с офицерами.
Обстановка оказалась сумбурной. Как таковой линии фронта не было. Бои шли повсюду. Зачастую один дом или двор принадлежали федералам, а соседний - боевикам. Мы оказались примерно между двумя зонами, которые контролировали боевики. Впереди софринцы вышибали из завода противника. Отходить можно было только по той же дороге, по которой мы сюда и приехали. Это было не хорошо. Вполне возможно, что боевики тоже об этом знают или скоро узнают. Значит они могут сомкнуть кольцо у нас в тылу и устроить нам при отходе засаду.
Подкатили наши БМП с УРАЛом. На улице сразу стало людно.
Помимо экипажей и десанта из БМПэшек, на улице оказались и горожане. Они вылезали из каких-то немыслимых щелей среди развалин. Здесь были люди всех возрастов и национальностей. В руках у них были сумки, жестяные банки, пластиковые бутылки.
Женщины, старики, дети подходили к машинам и солдаты отливали им керосин в жестяные банки и пластиковые бутылки. Доставали коробки с консервами, делились лекарствами. Мне так и не удалось ни с кем из них толком переговорить. Грозненцы отвечали как-то все односложно и узнав, что я журналист спешили поскорее отойти. С таким же успехом я мог представляться ФСБэшником. Я поделился с одним из военных своей проблемой:
- Не мудрено, - сказал офицер, - Среди них есть наводчик от боевиков. Они его знают, но никогда не выдадут. Боятся. Они не только с тобой не хотят говорить. Я сейчас отведу тебя к одному человеку, он тебе такое понарасскажет.
Мы зашли за БМП. Нужный человек, как раз отдирал примерзший труп солдата, кошкой на веревке.
- Минируют трупы, суки, - пояснил он, - Вот и приходится сначала зацеплять его кошкой, а потом в сторонке дергать за веревку.
Ему объяснили мой вопрос: - Знаешь, - и кадык этого подполковника заходил вверх-вниз, - Я тут мать свою встретил. Кинулся к ней, а она сделала вид, что не узнала меня. Зашла за машину, я за ней. А она мне говорит: сынок не называй меня мамой, а то меня боевики убьют. Я даже забрать ее не мог. Она ехать не хотела, за друзей по подвалу волновалась... - подполковник отвернулся и крикнул солдатам, чтобы помогли отнести труп в машину.
Мой напарник фотограф все это время безостановочно фотографировал. Его кадры, на которых видно, как собаки до костей обглодали трупы, облетели весь мир. Собаки жрали все, до чего могли добраться: съедали, например, лицо, но шлемофон при этом не трогали. Представляете, какая жуть получалась: розовый череп с пустыми глазницами в шлемофоне. Или съедали обгоревшего танкиста, оставляя нетронутыми сапоги. Скелет в сапогах.
(Уже весной наши солдаты от голода отстреливали этих самых бродячих собак и ели). Я пишу это не для издевки или смакования, а чтобы вы представили, какая была обстановка вокруг.
Меня особенно поразил убитый танкист. Перед смертью он пытался выбраться из башни горящего танка, но был сражен в спину насквозь гранатометным выстрелом из РПГ-7. Взрыватель не сработал. Танкист так и застыл опершись руками на край люка, с торчащей из груди гранатой. С ним было очень много хлопот, потому что сперва надо было достать гранату, которая могла сработать в любой момент.
Глядя на танки и БМП, из которых гранатометные выстрелы сделали дуршлаг, я понял, что боевики запаслись гранатометами под самую крышу. Откуда столько оружия у них? Ведь одна граната от РПГ-7 - стоит дороже цинка патронов?
- Пиздец, да? - рядом очутился незнакомый мне офицер.
- Это ужас. Я об этом буду орать на всех углах, - сказал я.
- Ты еще не знаешь, что трупы наших ребят и раненых, эти скоты раздевают догола и подвешивают в окнах. А сами из-за них стреляют по нам.
- Этого не может быть!
- Не вершишь? Михалыч! - позвал военный, - Ты был на последнем выходе, подтверди.
Подошел офицер: - Я лично видел это. Это было при штурме Совмина, в президентском дворце - такая же хуйня. Так что пиши смело, не бойся, эти скоты еще и не на такое способны, - он сплюнул и пошел по своим делам.
Потом и другие офицеры подтвердили мне тоже самое.
Я еще раз пообещал, что при первом же звонке в редакцию, когда буду зачитывать материал, расскажу об этом. (Забегая вперед, замечу, что пообещал зря. Романтиком был. Из Грозного мне казалось, что московская редакция довольно серьезно относится к моей работе и уважает меня за то что я делаю. Но главный редактор запретил это печатать заявив, по словам моих друзей: что я сижу пьяный в какой-нибудь гостинице Моздока и сочиняю омерзительные сказки).
Мне потом часто вспоминался убитый старший лейтенант, судя по петлицам - из артиллеристов. Кавказкой внешности, он лежал у забора раскинув руки, смотрел мертвыми глазами в небо и счастливо улыбался во все свои золотые зубы. Потом, когда мне в очередной раз приходилось неприятно объясняться со своим журналистским начальством по военным вопросам, я всегда почему-то вспоминал его улыбку. Он словно говорил мне: "да забей ты хуй на этих подонков! Кому ты объясняешь? Жирным ублюдкам, которые сидят в бане с девками, целуются с теми, кто послал нас умирать, берут от них ордена, медали, а сами отмазывают своих сыновей отморозков от армии и при этом поливают нас погибших грязью? Так что не трать свое драгоценное время на унизительные объяснения. Просто живи и наслаждайся. Чтобы не было потом стыдно и умереть, когда придется".
- Да, - соглашаюсь я с ним
Фронт. http://pikabu.ru/story/_2221345_2221377
Майкопская бригада. http://pikabu.ru/story/_2224408
Утром на двух БМП и одном УРАЛе наша маленькая ватага покатила в Грозный. Грохот взрывов и выстрелов не прекращался ни на минуту. Мы с напарником стали уже привыкать к этим звукам.
В одном из переулков, не доезжая сотни метров до перекрестка бронегруппа остановилась. Из-за домов слышались звуки боя. Рядом с нами оказался окопчик, в котором тупо ходил кругами всеми покинутый часовой. В отличие от остальных бойцов: чумазых, одетых как попало, этот боец был в шинели, автомат держал за спиной, вверх торчал штык нож. Ни дать, ни взять часовой военного продовольственного склада из мирной глубинки. Наши спутники попрыгали с брони. Нам с фотографом приказали остаться. БМП сразу же разъехались по разным сторонам улицы и изготовились к бою. Как дурак я сидел на башне БМП, точно одинокий тополь на плющихе, и глазел по сторонам. Мой одиночный идиотизм не мог мне подсказать, что я выгляжу великолепной мишенью.
Кравчено с группой побежал к часовому, спросить про обстановку. Но он только руками развел и снова, как заводной заходил кругами. Группа разделилась и нырнула в соседний двор. Они хотели выйти на другую сторону перекрестка дворами.
Я проводил взглядом убегающую в развалины группу Кравченко. Потом принялся изучать окрестности.
Тут я буквально почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Я огляделся. Никого. Часовой все также ходит кругами. Взгляд заскользил по крышам и на одной из них я увидел снайпера. Он смотрел на меня в оптический прицел. Размышляя о том, чей это может быть снайпер я достал из кармана сигарету, закурил, выпустил дым и помахал ему рукой. Он отвлекся от окуляра, помахал мне в ответ и снова припал к оптическому прицелу.
Интересно чей это стрелок? - подумал я. Наш или боевик? Я снова посмотрел на снайпера. Он по-прежнему изучал меня в окуляр.
Ну, фигли с ним сделаешь? Если это боевик, то мне все равно кранты. Я уже от него никуда не денусь. Если наш - то пусть разглядывает мне не жалко. Надо наверное не показывать виду, что ты его боишься. Я демонстративно отвернулся от него, точно он меня больше не интересовал и стал разглядывать другие крыши. Наконец из двора показалась наша группа. Я хотел крикнуть, что на крыше снайпер, но когда посмотрел в его сторону, крыша была уже пуста.
Кравченко энергично замахал нам рукой, чтобы мы бежали к нему. БМП устремилась по улице следом. Мы выскочили на перекресток, свернули вправо и я оторопел. Через каждые двадцать-тридцать метров - стояли остовы сгоревших танков и БМП. Башни танков валялись чуть ли не в ста метрах от корпуса. И трупы, трупы, трупы. Везде. Невозможно шагу ступить, чтобы не наткнуться на убитого. Мы стремглав бежали вдоль улицы. БМП вышла на середину и развернула ствол в сторону кирпичного забора. За ним находился какой-то завод. И там как раз шла отчаянная перестрелка.
- Бегом крикнул Кравченко, - Не останавливаться! Держаться за БМП!
Мы рванули по улице что есть мочи. И тут я понял какой я богохульник. Я молился Богу вперемешку с матом. Над головой то и дело слышался посвист пуль.
- Стой! - закричал мне Кравченко и показал на солдата. Пуля угодила ему точно в лицо. Он лежал на спине, раскинув руки. На нем был новенький бронежилет.
- Скорее снимай, я подожду, - он присел рядом с автоматом на изготовку.
- Что снимать? - я стоял как дурной разводя руками.
- Бронежилет, идиот, снимай.
- Я, я, я не могу, - в груди у меня все сжалось от страха.
- Вот бля! Бежим тогда, нехуй тут околачиваться, - крикнул Сергей и мы снова рванули по улице. По стенам домов лупили шальные пули.
Мы подбежали к пролому в кирпичном заборе. Здесь уже притаились на корточках офицеры из нашей группы. За забором бешено вертелась перестрелка. Ухали взрывы гранат.
- Кто там? - спросил я.
- Хер его знает, - ответили мне, - Иди, спроси, мы так и быть подождем, - хихикнули офицеры.
- Ага, если че, зови на помощь, - добавил кто-то из них.
Я промолчал.
- Раз не хочешь идти, - продолжил офицер-приколист, - Тогда надо туда ебнуть. А потом посмотрим, что случится.
Он уже достал гранату, как тут из подъезда, позади нас выскочила группа в грязно-белом ментовском камуфляже и сферических касках.
- Не стреляйте, - заорали они, - Там наши духов по заводу гоняют.
- Вы кто?
- Мы из Софринской бригады.
- Тут ваши земляки из Москвы, - показал на нас Сергей.
Но нашим подмосковным софринцам было по хер. Они на нас глянули мельком и стали обсуждать что-то с офицерами.
Обстановка оказалась сумбурной. Как таковой линии фронта не было. Бои шли повсюду. Зачастую один дом или двор принадлежали федералам, а соседний - боевикам. Мы оказались примерно между двумя зонами, которые контролировали боевики. Впереди софринцы вышибали из завода противника. Отходить можно было только по той же дороге, по которой мы сюда и приехали. Это было не хорошо. Вполне возможно, что боевики тоже об этом знают или скоро узнают. Значит они могут сомкнуть кольцо у нас в тылу и устроить нам при отходе засаду.
Подкатили наши БМП с УРАЛом. На улице сразу стало людно.
Помимо экипажей и десанта из БМПэшек, на улице оказались и горожане. Они вылезали из каких-то немыслимых щелей среди развалин. Здесь были люди всех возрастов и национальностей. В руках у них были сумки, жестяные банки, пластиковые бутылки.
Женщины, старики, дети подходили к машинам и солдаты отливали им керосин в жестяные банки и пластиковые бутылки. Доставали коробки с консервами, делились лекарствами. Мне так и не удалось ни с кем из них толком переговорить. Грозненцы отвечали как-то все односложно и узнав, что я журналист спешили поскорее отойти. С таким же успехом я мог представляться ФСБэшником. Я поделился с одним из военных своей проблемой:
- Не мудрено, - сказал офицер, - Среди них есть наводчик от боевиков. Они его знают, но никогда не выдадут. Боятся. Они не только с тобой не хотят говорить. Я сейчас отведу тебя к одному человеку, он тебе такое понарасскажет.
Мы зашли за БМП. Нужный человек, как раз отдирал примерзший труп солдата, кошкой на веревке.
- Минируют трупы, суки, - пояснил он, - Вот и приходится сначала зацеплять его кошкой, а потом в сторонке дергать за веревку.
Ему объяснили мой вопрос: - Знаешь, - и кадык этого подполковника заходил вверх-вниз, - Я тут мать свою встретил. Кинулся к ней, а она сделала вид, что не узнала меня. Зашла за машину, я за ней. А она мне говорит: сынок не называй меня мамой, а то меня боевики убьют. Я даже забрать ее не мог. Она ехать не хотела, за друзей по подвалу волновалась... - подполковник отвернулся и крикнул солдатам, чтобы помогли отнести труп в машину.
Мой напарник фотограф все это время безостановочно фотографировал. Его кадры, на которых видно, как собаки до костей обглодали трупы, облетели весь мир. Собаки жрали все, до чего могли добраться: съедали, например, лицо, но шлемофон при этом не трогали. Представляете, какая жуть получалась: розовый череп с пустыми глазницами в шлемофоне. Или съедали обгоревшего танкиста, оставляя нетронутыми сапоги. Скелет в сапогах.
(Уже весной наши солдаты от голода отстреливали этих самых бродячих собак и ели). Я пишу это не для издевки или смакования, а чтобы вы представили, какая была обстановка вокруг.
Меня особенно поразил убитый танкист. Перед смертью он пытался выбраться из башни горящего танка, но был сражен в спину насквозь гранатометным выстрелом из РПГ-7. Взрыватель не сработал. Танкист так и застыл опершись руками на край люка, с торчащей из груди гранатой. С ним было очень много хлопот, потому что сперва надо было достать гранату, которая могла сработать в любой момент.
Глядя на танки и БМП, из которых гранатометные выстрелы сделали дуршлаг, я понял, что боевики запаслись гранатометами под самую крышу. Откуда столько оружия у них? Ведь одна граната от РПГ-7 - стоит дороже цинка патронов?
- Пиздец, да? - рядом очутился незнакомый мне офицер.
- Это ужас. Я об этом буду орать на всех углах, - сказал я.
- Ты еще не знаешь, что трупы наших ребят и раненых, эти скоты раздевают догола и подвешивают в окнах. А сами из-за них стреляют по нам.
- Этого не может быть!
- Не вершишь? Михалыч! - позвал военный, - Ты был на последнем выходе, подтверди.
Подошел офицер: - Я лично видел это. Это было при штурме Совмина, в президентском дворце - такая же хуйня. Так что пиши смело, не бойся, эти скоты еще и не на такое способны, - он сплюнул и пошел по своим делам.
Потом и другие офицеры подтвердили мне тоже самое.
Я еще раз пообещал, что при первом же звонке в редакцию, когда буду зачитывать материал, расскажу об этом. (Забегая вперед, замечу, что пообещал зря. Романтиком был. Из Грозного мне казалось, что московская редакция довольно серьезно относится к моей работе и уважает меня за то что я делаю. Но главный редактор запретил это печатать заявив, по словам моих друзей: что я сижу пьяный в какой-нибудь гостинице Моздока и сочиняю омерзительные сказки).
Мне потом часто вспоминался убитый старший лейтенант, судя по петлицам - из артиллеристов. Кавказкой внешности, он лежал у забора раскинув руки, смотрел мертвыми глазами в небо и счастливо улыбался во все свои золотые зубы. Потом, когда мне в очередной раз приходилось неприятно объясняться со своим журналистским начальством по военным вопросам, я всегда почему-то вспоминал его улыбку. Он словно говорил мне: "да забей ты хуй на этих подонков! Кому ты объясняешь? Жирным ублюдкам, которые сидят в бане с девками, целуются с теми, кто послал нас умирать, берут от них ордена, медали, а сами отмазывают своих сыновей отморозков от армии и при этом поливают нас погибших грязью? Так что не трать свое драгоценное время на унизительные объяснения. Просто живи и наслаждайся. Чтобы не было потом стыдно и умереть, когда придется".
- Да, - соглашаюсь я с ним