Ответ на пост «В ожидании чуда» 

- Дзанг! Дзанг! Дзанг!

Из коридора донесся звон висящей у выхода медной рынды, и девчата в палате встрепенулись, заулыбались и начали подниматься со своих кроватей. Звон, жизнерадостный, громкий, летел по коридорам, вызывая улыбки на лицах знающих и недоумение у остальных. Этот звон означал, что сегодня, сейчас, прямо вот в эту минуту из их отделения еще кто-то уедет домой!

- Варь, пойдем, скорей! – Таня уже поднялась и стояла у двери – Андрейка домой уезжает, представляешь?

Варя ничего не ответила, отвернулась к стене и плечи ее мелко затряслись.

- Варюш, ну ты чего? Ты тоже скоро домой, вот увидишь! Вадим Михайлович что сказал? Что расстраиваться нам нельзя, каждая слезинка выводит из организма чуть-чуть полезности, и организм от этого слабеет. А нам нужно много сил, чтобы победить, слышишь? – Таня присела на Варину кровать и гладила плачущую подружку по спине.

В палату заглянула Маша, бойкая и веселая, рыжая и, как она сама говорила, бесконечно мило конопатая:

- Девчата, ну вы чего? Наши все уже там! Пойдем скорее, зачем Андрюхе лишнее время здесь торчать?

Дверь закрылась, Маша умчалась дальше, и через минуту от соседней палаты донесся ее жизнерадостный голос. Варя перестала всхлипывать, уселась на постели и посмотрела на Таню:

- Тань… как думаешь, мы выздоровеем?

- Конечно! Ты что? Андрей вон выздоровел, а на той неделе Аня домой уехала, ты разве не помнишь?

Варя всхлипнула в последний раз, утерла глаза и решительно поднялась:

- А раз так – пошли! Посмотрим, каково это – ехать домой…

Таня склонилась над своей тумбочкой и через секунду выпрямилась, держа в руках заветный блокнотный листок. Варя понимающе улыбнулась, и они поспешили туда, где столпилось все отделение.

У двери, ведущей в длинный коридор и дальше, на улицу, собрались все – девчонки и мальчишки со всего отделения, дежурный врач и медсестры, тайком утирающие слезы. Под висящей у самой двери рындой стоял сияющий Андрей – мальчишка 14 лет с таким же, как у всех у них диагнозом. Но его диагноз теперь стал нестрашным - он ушел в ремиссию.

И Андрей, измученный, но бесконечно счастливый, держался за веревку, привязанную к языку рынды, словно голодный за краюху хлеба. Он все еще не мог поверить, что вот сейчас, спустя год кочевок по больницам, химиотерапии, облучения, анализов, боли и дикой, невыносимой слабости он едет домой. Туда, где рядом есть мама, а докторов – нет.

Все стояли и молча смотрели на счастливого мальчишку, который даже дышать боялся. Смотрели на его маму, которая смотрела на всех остающихся с какой-то невыносимой радостью, которую она пыталась спрятать от всех.

Таня шагнула из-за спин сплотившихся ребят и протянула Андрею его портрет:

- Я дорисовала… ты тут очень веселый.

Андрей взял листок в руки, внимательно всмотрелся и улыбнулся широко и просто:

- Не надо – сказал севшим вдруг голосом – пусть здесь… запомните меня таким, ладно?

Он вернул листок Тане, повернулся к стоявшему тут же доктору:

- А можно я еще раз позвоню? За всех, можно?

Доктор улыбнулся:

- Можно. И даже нужно.

Андрей оглядел всех и вдруг отчаянно-громко заколотил в рынду…

Ребятня собралась в большом холле, где по вечерам смотрели телевизор все, кто был на это способен. Конечно же, главной темой стала выписка еще одного счастливца, который при помощи облучения протонами смог победить рак.

- Тань, а где теперь портрет? – это Колька, маленький совсем мальчонка девяти лет.

- Вадиму Михайловичу отдала. Он эти портреты собирает.

- А зачем они ему?

- Это у него надо спрашивать – вступила в разговор Вера, крупная, с большими чуть навыкате глазами и веселыми ямочками на щеках – но мне кажется, что он хочет сделать выставку.

- Да ну, какую выставку? – возразил Мишка, худой и жилистый парень с жгучими цыганскими глазами.

- А что? Другие же рисунки висят на стенах…

- А портрета ни одного – рассудительно заметила рыжая Маша, которую все звали Конопушкой.

- А как вы думаете, кем Андрюха станет?

В холле повисла тишина. Андрей перешел в разряд тех, про кого можно говорить в будущем времени без внутреннего тщательно скрываемого от всех страха.

У них у всех планы на жизнь. Разные. Таня вот художником мечтает стать. Рисует их портреты. Раньше рисовала пейзаж - тот, что в окне. Но он всегда один и тот же, отличается только зима от лета, поэтому быстро ей наскучил, и она начала рисовать портреты всех, кто здесь лежит. И докторов тоже. И сестричек. Со временем портреты стали получаться настоящими, такими же, как у старого художника в парке. Таня часто про него рассказывает, ведь он из той, прошлой жизни.

В той жизни Таня гуляла в парке сначала с мамой, потом с друзьями. И всегда на лавочке под пышной яблоней сидел художник, в бордовом берете, залихватски сдвинутом набок, в опрятной жилетке и всегда до блеска начищенных лакированных туфлях из настоящей крокодиловой кожи. У него была аккуратная белоснежная бородка и смеющиеся синие глаза, добрые-добрые. Рядом с ним на скамейке лежал большой блокнот и набор карандашей, и с их помощью он создавал удивительные портреты. Они были живыми. Таня подолгу стояла у художника за спиной, наблюдая, как из-под обычного грифельного карандаша появляются все более узнаваемые черты лица сидящего перед художником человека, как эти черты вдруг наполняются жизнью, и вот со страницы блокнота на нее уже смотрит улыбающееся лицо. Она пыталась уловить этот момент, когда рисунок вдруг обретает объем и жизнь, и не могла. Однажды она набралась смелости и спросила художника:

- Скажите, а как рисовать такие…живые портреты?

Художник улыбнулся, помолчал недолго, обдумывая ответ, и сказал:

- Просто рисуй душой. Каким видишь человека, таким его и рисуй.

- Но на ваших портретах все люди улыбаются. Почему? Они ведь не все вам улыбаются…

- Все, просто многие об этом забыли. А когда видят себя улыбающимися, начинают улыбаться по-настоящему.

- То есть вы рисуете, чтобы поднимать людям настроение?

- Улыбка делает мир светлее…

Поначалу у нее никак не получалось рисовать, и она забросила свой блокнот. До той поры, пока не попала в больницу, где было так много детей. Когда она пришла в себя после первых процедур химиотерапии, попросила плачущую маму принести ей блокнот и карандаши…

В этой жизни у нее пока нет прогулок в парке и других радостей, таких обычных для ее здоровых сверстников. Есть только бесконечные капельницы, от которых во рту появляется привкус жженой резины и очень гудит в голове, постоянные обследования и много боли. Зато ее портреты начали оживать.

Совсем недавно ее перевели сюда, и у нее появился реальный шанс. Настоящий. Почти стопроцентный шанс. Скоро она возьмется за веревку и трижды ударит в надраенную до блеска рынду!

Варя, тихоня Варя мечтает стать певицей, и поэтому когда не плачет, напевает вполголоса. Когда ей совсем больно она поет громче, и становится слышно, как ее голос начинает звенеть как натянутая струна.

А Конопушка мечтает стать воспитателем в детском саду и учить детей говорить. Она жутко гордится тем, что рано заговорила и с тех пор болтает без умолку. Даже когда ее с дикими болями везли в больницу, она заболтала и врачей, и водителя, потом сестер и врачей в приемном отделении… Во время процедур разговаривать нельзя, и это было для нее самым мучительным! Зато, как только огромная протонная пушка переставала утробно гудеть и Конопушка снимала с лица полупрозрачную маску, она тут же приставала с расспросами к доктору.

Живущая с Конопушкой в палате Полинка, всегда немного грустная первоклашка с красивущими карими глазами в пушистых длинных ресницах, вовсю становится режиссером кино. Она придумала теорию, что во время процедуры протонного облучения можно сочинить целый фильм, потому что протоны ведь это лучи, и они светят прямо в мозг и делают голову светлой. И поэтому каждый раз во время процедуры она усиленно сочиняет, а сразу процедуры принимается пересказывать доктору и медсестрам все, что удалось сочинить. И добрая-добрая медсестра Таня старательно записывает ее рассказы, смешно высунув кончик языка….

В их отделении до сегодняшнего утра находилось 24 человека. Теперь 23. Но вряд ли это надолго, всегда приезжают новички. Первые дни они ни с кем не общаются, просто молчат, хоть ты тресни. К ним никто не лезет с разговорами. Приходит время, и новички сами появляются вечером в холле у телевизора…

- Тань, а сколько тебе процедур осталось? – Колька каждый вечер спрашивал ее об этом. Почему именно ее, Таня не знала.

- Три – она улыбнулась глядящему на нее с открытым ртом Кольке.

- Триии – мечтательно протянул он – а потом домой?

- Я не знаю. Вадим Михайлович не говорит пока – Таня вздохнула.

- Конечно домой! Обязательно домой! – Конопушка даже привстала от возбуждения – а как же иначе? Всего три процедуры…

…Узкая полоска света разрезала темноту, и просунувшая в щель голову медсестра позвала тихонько, стараясь не разбудить почти неслышно сопевшую Варю:

- Танечка, вставай, пора.

В этой больнице никто в 6 утра не включал свет и не начинал бряцать ведром, никто не кричал, по пояс высунувшись из огороженной стеклом дежурной комнаты:

- За таблетками идем! Я вас долго ждать не буду!

Таня не спала эту ночь. Сегодня – последняя процедура. Сегодня доктор скажет, получилось у них или нет. Сегодня…

Отметка на посту, кровь из вены в процедурном и почти бегом на первый этаж, где ее ждало ставшее уже привычным ложе.

- Волнуешься? – Вадим Михайлович что-то читал, устремив взор на экран стоящего на столе монитора.

- Немного – Таня шмыгнула носом.

- Ну-ну, сырость разводить не надо. А чего волнуешься-то?

- А вдруг не получится?

- Не получится? – задумчиво протянул доктор – не получится – еще раз будем пробовать. Но у нас – он взял Таню за плечи и твердо посмотрел ей в глаза – все получится. Верь мне…

…Варя сжалась в комок в углу свое постели и молча смотрит на нее сухими глазами. В палате – ни звука. С того самого момента, как Таня молча вернулась в палату и легла, уставившись в белый потолок. Варя даже перестала петь, просто молча смотрит на безмолвную Таню, и не знает – спрашивать? Или лучше не надо?

Дверь бесшумно приоткрылась, и медсестра позвала:

- Таня, пойдем, Вадим Михайлович ждет.

Разом накатила невообразимая усталость, страх встал в горле липким комком. Таня бросила на Варю полный страха и отчаянья взгляд, а Варя…Варя смотрела на нее с сумасшедшей надеждой. Дойдя до двери, Таня обернулась. Варя перекрестила ее и сказала:

- С богом.

Кабинет у Вадима Михайловича большой и очень светлый. Все стены его увешаны разными рисунками, а на столе стоит бумажная ракета. Вадим Михайлович, высокий, всегда опрятный, улыбнулся ей:

- Входя, Таня, присаживайся.

Таня присела на самый краешек стула, стиснула в пальцах платок. Вадим Михайлович поднялся, прошел к стене с рисунками, и Таня вдруг заметила среди них и свои портреты. Сердце в груди бухало тяжело и иногда словно бы ворочалось, пальца стали ледяными.

- …как мы теперь?

- Что? – Таня так погрузилась в свои мысли, что совершенно не услышала то, что говорил доктор.

- Я говорю, кто же нам теперь будет такие портреты красивые рисовать?

Таня и не поняла сначала, ЧТО именно сказал доктор. Смотрела в смеющиеся глаза и никак не могла поверить. Он подошел, присел перед ней на корточки и заглянул в лицо:

- Ты едешь домой, Танечка - глаза его смеялись – будем маме звонить?...

…Варя бросилась ей на шею и разрыдалась в голос. Таня принялась ее успокаивать:

- Варюш, ну чего ты, а? Варя…

- Да я же от счастья! – Варя подняла на нее блестящие от слез глаза и счастливо улыбнулась. – Значит, все правда, понимаешь? И я тоже вылечусь, Тань…

Они обнялись снова. Через несколько минут все отделение знало новость – Таня едет домой! Все набились в палату, расселись кто где и с блаженными улыбками наблюдали за тем, как она собирает немногочисленные вещи. А Таня вдруг села на кровати:

- Ребята…мне почему-то очень стыдно…я не знаю – она залилась краской, едва сдерживая слезы.

- Стыдно?! Ты чего это? – Мишка подошел к ней и сел рядом.

- Ну понимаете…я ухожу…а вы все здесь… - она всхлипнула.

- Ох и дуреха…да ты чего?...смешная… - загомонили ребята.

- Мы очень рады, что ты уходишь – это Вера – это ведь значит, что и мы скоро по домам!

Таня вертела головой, улыбаясь сквозь душившие ее слезы, а затем вдруг выдвинула ящик тумбочки и достала оттуда целый ворох блокнотных листов.

- Ребята…я рисовала…каждого. Я себе слово дала, что всех нарисую и домой…не успела вот только Варьку дорисовать…

Подумав мгновенье, Таня взяла в руки карандаш и принялась рисовать, бросая на Варю быстрые взгляды. Рука ее порхала над листом, и Варин портрет вдруг приобрел альбом, глаза наполнились светом… портрет ожил!

Варя взяла его в руки и вдруг улыбнулась широко и обняла Таню. Остальные тут же загалдели:

- А мой? А я где? А меня нарисовала?

Таня со смехом раздавала листочки с портретами и довольно щурилась, выслушивая искренние похвалы. Дверь в палату открылась, вошла медсестра:

- Танечка, твоя мама уже все оформила…пора.

Таня подхватила легкую сумку с вещами и шагнула из палаты. Заветная рында сверкала в солнечных лучах начищенными боками, притягивая Танин взгляд и заставляя потеть ладошки. Шаг…другой… Она ведь идет к рынде! Она идет домой! Ноги почти не слушались. Мама стояла у самой двери и смотрела на Таню полными слез глазами. Увидев маму, Таня едва не разревелась – губы запрыгали, в глазах все поплыло…но мама улыбнулась, и Таня почти бегом устремилась к рынде. Все ближе и ближе, уже совсем рядом…

Таня встала на коврике под рындой, взялась за веревку и подняла взгляд на ребят. Они стояли, улыбаясь, сжимая в руках свои портреты. Варя вдруг шагнула вперед порывисто, обняла Таню, и за ней потянулись все остальные…

Они стояли, обнявшись, медсестры плакали, даже Вадим Михайлович подозрительно шмыгнул носом.

- Вадииим Михалыч, чего это вы сырость разводите? – Таня улыбнулась сквозь слезы.

- Звони давай – одними губами прошептал доктор.

Таня оглянулась победно и выкрикнула:

- Будем жить!

Рында забилась, запела на все лады, вызывая на лицах понимающих улыбки, а у всех остальных – недоумение. Зачем в больнице рында?....

Фото из сети

-Мам, а мам? А где живут снеговики? – в распахнутых Тёминых глазах отражалась сияющая огнями гирлянды елка.

- Где поставили, там и живут – Маша строгала салат на ужин, одновременно поглядывая в телевизор и изредка отвечая на сообщения подружек, вдумываться в вопросы сынишки было откровенно некогда.

- Ну ма-а-а-м – Тёма был настроен решительно. – Ну где они живут?

- Тёмочка, сыночек, снеговики во дворе у нас живут – Маша чуть не порезалась.

- Да нет, мам, я тебя про настоящих снеговиков спрашиваю.

- А эти что, не настоящие? – Маше стало интересно. Тёма редко баловал ее такими вот разговорами, и она старалась ловить каждый.

- Нет конечно! – Тёма от возмущения даже отложил в сторону конструктор, который с упоением собирал. – Их же люди делают, они игрушечные. Они даже не разговаривают.

- А настоящие разговаривают?

- Обязательно! Знаешь, какие они болтуны? Тараторят как сороки – Тёма еще с трудом выговаривал такие сложные слова, услышанные им от дедушки. – Вот мне Пашка рассказывал, что очень хочет домой.

- Какой Пашка?

- Ну Пашка, наш снеговик – Тёма посмотрел на нее с удивлением. – Ты чего, мам? Вон же он. – Тёма ткнул пальцем в стоящего на полке белого обаятельного снеговичка, подарок одной мастерицы, Машиной подружки по соцсетям.

- Тём, ну то ты выдумываешь? Он не умеет говорить.

- Если он с тобой не разговаривает, он просто не хочет. Он мне говорил, что взрослые не верят в говорящих снеговиков.

- Ах, вот оно что – Маша улыбнулась сынишке. – НУ и выдумщик ты у меня.

- И ничего я не выдумщик. Вот вы когда спать ляжете, мы с ним опять болтать будем.

- Ты что, по ночам не спишь? – Маша нахмурила брови.

- Как можно спать, когда Пашке грустно? – Тёма нахмурился в ответ, и Маша не выдержала, рассмеялась.

- А почему ему грустно?

- Он домой хочет. Или подружиться с кем-нибудь.

- А что ты его не спросил, где он живет?

- Я так спать хотел, что не мог больше с ним болтать.

- А с тобой он не хочет подружиться? Он ведь теперь у нас будет жить.

- А ему обязательно у нас жить? Он так домой хочет – Тёма опустил голову, словно готовился заплакать.

- Ты у него узнай, где он живет, и мы его обязательно отправим домой – Маша вдруг прониклась трогательной Тёминой заботой о снеговике Пашке.

Тёма поднял вмиг повеселевшие глаза и радостно улыбнулся:

- Точно! И гостинцев ему с собой дадим для его мамы и папы. А еще он говорит, что у него братик есть и сестренка. Им тоже дадим гостинцев. Дадим ведь, мам?

- Дадим, дадим – Маша улыбнулась. – Надо только узнать, что они любят. Спросишь?

Тёма энергично кивнул и принялся изо всех сил ждать вечера…

- Ты представляешь, Тёмка целую историю про снеговика придумал – Маша лежала, уткнувшись носом мужу в плечо. – Про то, что наш снеговичок, которого Ольга подарила, рассказал ему, что очень хочет домой.

Паша, Тёмкин папа, улыбнулся:

- Он у нас тот еще фантазёр.

- Да так складно все у него получается. Договорились, что сегодня Тёмка у Пашки узнает, где он живет, и мы его отправим домой. Еще и гостинцев для родни соберем – она тихонько прыснула. – Вот сейчас, наверное, уже болтает с Пашкой.

Паша приподнялся на локте, заговорщицки улыбнулся и шепотом предложил:

- Поглядим?

- Ты что? А вдруг помешаем?

- Мы тихонько – Паша неслышно соскользнул с кровати. Осторожно открыл дверь спальни и прислушался. Из гостиной и правда доносился тонкий Тёмин голосок.

- Пошли – Паша приглашающе махнул рукой и первым шагнул в коридор. Дверь в гостиную была приоткрыта, и им прекрасно был виден Тёма, сидящий под елкой. Снеговик стоял перед ним на невысоком стульчике, и Тёма что-то ему втолковывал, жестикулируя совсем как Маша. Паша улыбнулся. Как же здорово, что Тёмка так на нее похож. Такие же большие синие-синие глазищи и ямочки на щеках, такая же привычка жестами говорить то, на что не хватает слов. Маша неслышно подошла, обняла его за пояс, прижалась к спине, выглядывая из-за плеча.

- Паша, если ты не скажешь, где живешь, я не смогу тебя отправить домой – Тёмка был предельно серьезен. Выждав короткую паузу, он сделал удивленные глаза:

- Не хочешь домой? Хочешь у нас остаться? А почему?

Еще одна недолгая пауза, потом Тёмкин голос зазвучал снова:

- Тебе понравилась моя мама? Потому что она добрая и красивая? Да, она у меня самая лучшая.

На этих словах Маша едва не расплакалась, даже хлюпнула носом негромко.

- И ты хочешь с нами подружиться? А как же твои мама и папа, братик с сестренкой?

Снова пауза.

- Точно! – Тёмка едва не запрыгал от радости. – Ты подружишься с моими мамой и папой, и мы пригласим всю твою семью к нам! Места у нас вон сколько – Тёма взял снеговика на руки. – Конечно, подружишься. У меня папка знаешь какой, он тебе тоже понравится. Пойдём, я вас подружу!

Тёмка легко поднялся и зашлепал босиком в сторону двери, забыв про любимые тапки. Маша с Пашей опрометью бросились в спальню, стараясь не шуметь. Паша на всем ходу с размаху влепился мизинцем в стоящую у двери тумбочку, но мужественно сдержал стон. Быстрей, быстрей, Тёмкины шаги уже за дверью! Они успели нырнуть под одеяло в самый последний момент. Дверь тихонько открылась, и в щель протиснулась Тёмина голова:

- Мам! Ма-а-ам! – громким шепотом позвал Тёма.

- А? Что, сынок? – Маша изо всех сил старалась не рассмеяться, а Паша бессовестно хохотал в подушку, сотрясаясь всем телом.

- Вы спите?

- Ну ночь ведь, сынок.

- Просыпайтесь скорее! Я вас с Пашкой познакомить хочу.

- С кем познакомить? – подал голос Паша.

- Пашка это наш снеговик, пап. Вот он – Тёма включил свет и протянул отцу снеговика. – Он хочет с тобой и с мамой подружиться.

- Правда? – паша принял снеговика, посадил его на ладонь. – Ну, привет, тезка.

Подождал секунду, кивнул:

- Я тоже рад с тобой познакомиться.

- Папа! Ты его слышишь?! – изумлению Тёмки не было предела. – Нет, правда?!

- Ну конечно! Завтра же Новый год, всякие чудеса случаются. Маш, а ты слышишь? – он повернулся к жене.

- Слышу – улыбнулась Маша. – Вот сейчас он говорит, что я ему понравилась, потому что добрая и красивая. Спасибо тебе, Пашка – она погладила снеговика по голове. – Ты мне тоже очень нравишься.

Тёмка в полном изумлении смотрел на маму и папу, и никак не мог поверить, что все это правда.

- А еще он говорит, что вы хотите пригласить к нам его маму с папой и братика с сестренкой – с улыбкой сказал Паша.

- А можно? – Тёмкины сомнения развеялись.

- Конечно, можно. Места у нас много, на всех хватит – Паша протянул снеговика сыну. – Ты только узнай у него адрес, куда нам письмо написать с приглашением. Но уже завтра. А сейчас ложитесь спать. Завтра Новый год, для чудес нужно много сил.

Тема с разбегу заскочил на кровать, со смехом их расцеловал и умчался в свою спальню…

Проснулись они ближе к полудню, дружно позавтракали и занялись подготовкой к Новому году. Маша с Пашей готовили, поминутно отвечая на звонки друзей, а Тёма взял Пашку и уселся с ним под елкой. Когда все дела были переделаны, Тёма улучил момент и подошел к отцу:

- Пап, я узнал адрес.

- Отлично! – Паша погладил сына по голове. – Тогда сейчас будем писать письмо. Пригласим Пашкину семью встретить с нами Новый год, как думаешь?

- Как они успеют, они аж на Северном полюсе живут? – Тёмка недоверчиво посмотрел на отца.

- Новый год, сынок, сегодня разные чудеса происходят. Пойдем быстрее писать.

Они уселись на диван, Тёма положил перед собой альбом, взял в руки карандаш.

- Что писать?

- Пиши – папа словно в раздумьях поднял глаза к потолку. – Дорогие мама и папа снеговики, а также братик и сестренка… Написал?

Тёма старательно выводил неровные буквы, высунув кончик языка.

- Дальше… Приглашаем вас к нам встретить Новый год. Если вам у нас понравится, оставайтесь. Пашке у нас очень нравится.

Паша смотрел, как сын с серьезным лицом выводит слова, и улыбался.

- Написал – Тёма протянул папе листок.

- Погоди, надо же подписать, от кого приглашение и куда нужно ехать, а то как они узнают?

Когда все было закончено, они тщательно упаковали письмо в конверт, на котором Тёма написал: «Северный полюс. Семья Снеговиков».

- А что теперь, пап?

- А теперь надо письмо отправить. Давай его мне, я схожу на почту. Или пойдем вместе?

- Вместе! – Тёма подпрыгнул и умчался одеваться…

Когда за ними захлопнулась дверь, Маша взяла телефон, набрала знакомый номер, и, дождавшись ответа, сказала:

- Олечка, привет. Нам срочно нужны папа, мама и брат с сестренкой снеговички. Привезут? А когда? До восьми успеете? Отлично! Спасибо тебе огромное! С наступающим Новым годом!...

Вечер. Приехали бабушка и дедушка, Машина сестра с мужем. Взрослые о чем-то весело болтали, и только Тёмка не находил себе места. Не утерпев, он подошел к отцу:

- Пап… а письмо ушло?

- Конечно, сынок.

- А как думаешь, они его получили?

- Наверняка.

- Значит, они уже едут к нам, да?! – глаза Тёмы вспыхнули надеждой.

- Уверен! Скоро приедут, вот увидишь!

Звонок в дверь раздался, когда они уже собрались усаживаться за стол.

- Кто это там? – дедушка удивленно посмотрел на Машу. – Ждете кого-то?

- Да, Тёмкины друзья должны приехать – ответила она и пошла открывать дверь. Тёма сорвался следом, но его перехватил дед, принялся тормошить, щекотать, о чем-то спрашивать. Тёмка вырвался и выскочил в прихожую. А там, на тумбе возле двери красовалась семья снеговиков в полном составе, и рядом с ними лежало его письмо!

Тёмка замер на пороге, потом повернулся к маме с папой:

- Они приехали! – прошептал он счастливым голосом. – Значит, все правда? Значит, чудеса случаются?

- Конечно, случаются, сынок. С Новым годом тебя – Маша и Паша присели рядом с сыном, обняли его. Родня столпилась в дверях, с улыбкой наблюдая за ними.

- Кто ж гостей на пороге держит? – раздался веселый дедушкин голос. – Все за стол! Пора старый год провожать…