Отличники тоже плачут - 16⁠⁠

Накануне побега мне приснился неприятный сон – давно забытая сцена из раннего детства.
Мне семь лет, мама встречает меня из школы.
- Ну что, ты сегодня пятерки получила? Тебя учительница похвалила? – с горящими глазами, полными нетерпеливого ожидания, спросила она.
- Нет, сегодня оценок не ставили, - виновато ответила я, глядя на свои сандалики.
- Ну хоть похвалили? – я отрицательно покачала головой.
Мама разочарованно отвернулась, и я молча побрела за ней домой, отчаянно жалея, что не смогла ее порадовать. Она вообще хвалила меня только за пятерки, в остальное же время была довольно холодна или же наказывала магнитофонным шнуром за какие-нибудь детские капризы. Она вообще довольно сдержанная в эмоциях женщина, неласковая. Ну не то, что грубая (наоборот, обычно разговаривает со всеми доброжелательно и даже кажется приятной женщиной), просто никогда лишний раз не обнимет, не приласкает (и папа, как я позже поняла, сильно страдал от недостатка любви и внимания, которого стало еще меньше с появлением детей, отчего и бывали у него редкие вспышки гнева). И я была готова таскать ей эти пятерки ведрами, лишь бы она меня любила.
Потом другая сцена. У нас гости, какой-то праздник. Мама гордо показывает за столом мои грамоты и рисунки, хвастаясь успехами дочери, искренне считая достижения своими собственными. А я почему-то сгораю от стыда под одобрительными взглядами взрослых, чувствуя себя музейным экспонатом.
- Вот, Антоша, смотри какая девочка хорошая, и маму слушается, и учится хорошо, - назидательно говорит тетя Наташа своему хулигану-сыну.
Мама в этот момент просто расцветает от гордости, а Антоша гневно смотрит на меня.
Я проснулась с неприятным ощущением, как будто меня обманули в чем-то. Тут же поплыла череда других воспоминаний.
Я в третьем классе, новая школа, ребята не спешат со мной дружить. И ненавистный танцевальный, где на меня вечно орут из-за скромных успехов. Мама привела меня зареванную домой и сразу стала жаловаться папе:
- Что она сегодня устроила! Такую истерику закатила, не хотела в танцевальный идти! Опозорила меня перед всеми родителями, ты бы видел, как она брыкалась и вопила!
- Ну разве можно так себя вести, маму изводить, - осуждающе говорит мне папа, - придется наказывать, - и он разочарованно вздохнул.
- Папочка, ну не надо, я больше не буду! – умоляю я.
А папиной тяжелой руки я боялась еще больше, чем маминого шнура. После нескольких шлепков ремнем по попе (даже не знаю, что хуже – физическая боль или бессильное унижение) меня, зареванную, отправляют в свою комнату, откуда я краем уха слышу их разговор.
- Слушай, ну может не надо ее во все эти кружки пихать? Может, пусть живет себе спокойно, как все дети? – засомневался папа.
- Как не надо? Чтоб она потом наркоманкой выросла или продавщицей работала? – возмущается мама, - потом еще спасибо скажет, для ее же пользы все. Меня вот если б родители развивали в свое время, я бы совсем другим человеком была сейчас, а они мной вообще не занимались, - мама, будучи когда-то способной девочкой, но не сумевшая реализовать свой потенциал, тоже таила обиду на своих родителей, которым было совсем не до воспитания. И папа, как всегда, не стал спорить с мудрой мамой, которая всегда умела настоять на своем.
От всех этих воспоминаний я возненавидела родителей еще больше, жалея маленькую девочку, которой была когда-то. «Я лучше сдохну в подворотне, чем позволю вам и дальше над собой издеваться», - думала я.
По дороге в школу мама пыталась завести со мной разговор, я же молча ее бойкотировала. План побега был прост, теперь осталось уговорить бывшую подругу Олю, чтобы помогла мне.
- Оля, ну пожалуйста, ну сделай, что я прошу, - умоляла я на перемене пай-девочку, отличницу и гордость школы, которая никак не хотела поддаваться уговорам.
- Да, меня же мама убьет! – негодовала она, а мама у нее была действительно строгой и жестокой, еще хуже моей, - да и вообще, ты же только хуже сделаешь, и куда ты вообще пойдешь, что с тобой будет?
- Слушай, Оль, я все равно сбегу. Или так – или на тот свет, - угрожала я своим самоубийством.
После долгих уговоров она наконец сдалась, и мы пошли в туалет меняться одеждой. Оля, которую мама всегда хорошо и стильно одевала в секонде, брезгливо натягивала мои джинсы и кофту, одежка явно была ей маловата. Еще удалось уломать троечника-одноклассника (соседа по парте, с которым у нас сложились приятельские отношения) одолжить мне бейсболку. Также Оля вручила мне свой цветастый пуховичок, взяв его из раздевалки.
В этом прикиде (просто ужасном, по моим представлениям), оставив школьные принадлежности в классе, в сопровождении нескольких хулиганов, направляющихся покурить на улицу, мне и удалось проскользнуть мимо бдительной мамы, которая несла караул в холле. Как билось мое сердце, как я боялась, что план провалится! Но план сработал.
Оказавшись на улице, я побежала со всех ног, пока коленки не стали подкашиваться. Куда идти, я пока не придумала, и решила отправиться к своей собутыльнице Эльзе.
- Ну можно я до библиотеки доеду, ну пожалуйста! – уговаривала я неповоротливую пожилую кондукторшу.
Та проворчала что-то, но выгонять из троллейбуса не стала.
Эльза оказалась дома, она прогуливала техникум.
- О, какие люди! Давно тебя не видно, че на тусовку не ходишь? И че это за прикид у тебя? – удивилась она моему нежданному визиту.
- Да предки дома заперли, а я сбежала, можно у тебя перекантоваться? – спросила я, все еще дрожа от волнения после своего дерзкого побега.
- Но только пока мама не придет, она ругаться будет, - ответила Эльза.
Мы тупо сидели у нее дома, поедая бутерброды с колбасой, она рассказывала новые сплетни. Соваться на тусовку было рискованно – там меня сразу вычислят родители, а они уже наверняка скоро начнут поиски, обнаружив пропажу. Да и вообще лучше, чтобы поменьше людей знало, где я нахожусь.
За полчаса до возвращения мамы Эльза выставила меня за порог. Так я и осталась у нее в подъезде этажом выше, не зная, куда идти. Там же и заночевала.
Ступеньки были холодными и жесткими, и я тщетно старалась найти удобное положение, свернувшись клубочком. Удалось даже задремать – это был короткий тревожный сон, я взрагивала от каждого шороха. А вдруг наркоманы придут? А если меня кто-нибудь выгонит отсюда, куда я пойду? Пару раз в подъезд украдкой выглядывала Эльза – передавала мне бутерброды. Как я ей завидовала в тот момент! Лежит в своей уютной постельке, а у меня тут зуб на зуб не попадает от холода.
Утром люди пошли на работу. Я боялась открыть глаза, притворяясь спящей, чтобы не вступать с ними в разговоры. Какая-то благородная дама брезгливо перешагивала через меня, презрительно бросив при этом привычное «наркоманы проклятые», после чего я отправилась мерзнуть во двор, карауля Эльзу.
На следующий день меня приютил еще какой-то малознакомый неформал – Эльза договорилась. Я сидела у него в комнате, боясь лишний раз высунуться, а его мама принесла тарелку жареной картошки и стакан молока. Я жадно набросилась на еду.
Но оставаться у него еще на день не было возможности – он и так с трудом уговорил родителей на ночевку.
Тогда я вспомнила номер подзабытой подруги Вики. К счастью, она оказалась дома, прогуливая школу, и сразу взяла трубку. Я обрисовала ей ситуацию.
- Ты это, щас встретимся с тобой, посмотрим, что можно сделать, - обнадежила она.

Продолжение в комментах