От наркомана до.... Часть 13
Глава 13. Иваныч.
«Боже! Дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить. Мужество, изменить что могу и мудрость, отличить одно от другого». Я и ещё человек десять стремящихся к свету, недавних синяков и виртуозов баяна со струнами, стояли в кругу и бубнили слова протестантской молитвы. Говорят, её первые строки были написаны над рабочим столом Кеннеди. С них начиналось любое занятие в Центре. Не знаю, вникал ли кто то из моих новых знакомых в суть этих слов, лично я просто открывал рот. Только лет через пять после моей жёсткой завязки, мне удалось действительно понять, что такое мужество в принятии решения и спокойствие в понимании неизбежности. Как важно взвесив все за и против, продолжать жить с тем, что уже случилось и этого не изменить.
«Ну как вы, коцятки?» Весёлый голос, с цокающим белорусским акцентом принадлежал здоровенному детине, стоящему на пороге комнаты для занятий. Действительно, по сравнению с ним, большинство присутствующих напоминало беззащитных котят. «Привет, Иваныч..! Иваныч, здорово! Как сам, Иваныч?» Несколько моих новых друзей подорвались со своих мест, чтобы пожать руку белорусу.
На определённой стадии ремиссии, в голову вчерашнего торчка приходит гениальная мысль: я должен помогать людям, это моё жизненное предназначение, помогать таким же бедолагам увидеть свет. К сожалению, подавляющее количество «помогал», в корне не верно представляют эту миссию. Пройдя небольшое внутренне обучение в течении трёх месяцев, они становятся консультантами. Консультант–низшее звено Центровской иерархии. Что то типа бригадира, смотрящего за бараком. Он уже на вольном поселении, но зачастую не вылазит с дежурств в Центре. Он распедаливает все внутренние конфликты и траблы. Для ребиков он свой, ведь он сам вчера был на их месте, к нему идут со своими проблемами, он пример для подражания. Консультант должен показать ребику, к чему ему нужно стремиться. Если за годы употребления его внешность не утратила приятных черт, а платы в мозгах не были расплавлены ежедневным приёмом психотропов, в его комнате периодически зависали центровские тёлочки: здесь можно было отдохнуть от ежедневного зверинца и попить чаю, а то и кофе с шоколадкой. Консультанты самая бесправная каста. На них все шишки. Их имеют все, кто занимает более высокую ступень. Бич консультантов упрямые ребики, говномуты и петлевьюны, особенно те из них, которые уже успели отсидеть. Они «отрицалы», сеют в неокрепшие мозги юных юзеров псевдоблатную романтику, считают себя невинно заключёнными и при любой возможности бегут из Центра. Этой ночью был побег. Бывший на сутках консультант Сашка из Питера, который за годы опиушного употреба не утратил питерской интеллигентности и чувства черноватого юмора, выглянул в выломанное окно второго этажа Центра. Увидев на первом осеннем снеге следы беглеца, улыбаясь одними глазами произнёс: «Говорил же руководству: надо под окном несколько арматурин вкопать и концы заточить. Пусть прыгают..»
90% консультантов не выдерживают такой физической и психической нагрузки и, прихватив из сейфа личные деньги ребиков и деньги на закупку продуктов, уходят в ночь, напиваются или нашпиговываются солями, кое кто навсегда остаётся в Валгале, а кто то возвращается в Центр, чтобы начать всё сначала.
Тот, кому удавалось пройти без потерь через консультирование, выходил на следующую руководящую ступень в центре, становясь уже кем то типа руководителя отдела, начальником цеха. Дальше, проявив преданность руководству организации и пойдя на некие сделки со своей совестью, можно было стать региональным руководителем, а то и оказаться внутри кормушки.
У Иваныча определённо была цель. Но она никак не укладывалась, в предложенную мной выше, общую концепцию. Образ обычного торчка, попавшего в Центр, никак не вязался с его исполинскими размерами и огромным сроком, который он отсидел, по статье очень далёкой от наркотиков.
Он притягивал к себе людей, умел их приобретать. На него хотелось быть похожим. Мы могли беседовать часами: я и такие же не знающие, как и чем заштопать дыру в том месте, которое многие называют душой.
«Помнишь ли ты о своих завязках и краткосрочных ремиссиях? Помнишь, за тобой в больничку приехала мама, ты собрал свои нехитрые пожитки, чифирбак, зубную щётку, подумал, стоит ли тащить домой несколько потрёпанных детективов, раздал братве остатки жратвы и вышел на засыпанную жёлтыми листьями Варшавку?»
Помню, как же... Люди вокруг спешили по своим делам, перепрыгивая лужи, им было абсолютно не интересно, что с тобой сейчас происходит. Остатки аминазина и галоперидола ещё циркулировали по моей кровеносной системе, притормаживая желание набрать номер Продавца Сказок. А где-то в грудной клетке, на уровне пятого ребра зияла огромная дыра. Ни одна Чёрная дыра во вселенной не могла сравниться с этой пустотой. Мой мир рухнул.
Каждый день торчка под завязку наполнен событиями: постоянное общение, консультации, отзывы о продукте, нужно стоять на углу в пуховике, на стрёме, ожидая кидняка или подставы. Многие торчки говорят, что им не интересен сам наркотик, они живут процессом замута. Мир пестрит новыми красками, гораздо более яркими, чем те, которые ты видел вокруг себя раньше. Ты обольстителен и красноречив, бесстрашен и смел! Спасибо тебе фирма Bayer, за изобретённое в 19 веке лекарство от кашля! Но сегодня ты, перекумаривший, вышел из семнашки и нужно жить дальше. И если не попасть в дурку, не прыгнуть с крыши и не сорваться, то как?
Дело ведь вовсе не в наркоте или синьке, по факту это всего навсего самые мощные и самые быстродействующие наполнители духовной пустоты. Зависимость может возникнуть от всего: от шоколада, газированной воды, водки, табака, хлеба, от друзей, бесед по телефону… Всё это по большей части происходит от внутренней пустоты, скуки, тоски. Когда у нас нет полезного занятия, мы находим то, что его заменяет.
И вот после моего первого месяца нахождения в Центре, в моей голове со скрипом провернулись шестерни, бездействовавшие последние лет десять. День за днём приходило осознание бесперспективности своей прежней жизни, необходимости исправиться и попросить прощения. И я чётко понимал необходимость какой-то Высшей Силы, которая помогла бы мне духовно и нравственно переродиться. На тот момент Центр представлял собой какой то жуткий симбиоз протестантизма, православия, атеизма и агностики. И всё это было той самой Высшей Силой, которая заполнила мою пустоту. Мне и моим закодыкам воздавалось по Вере, не важно во что, в Магомета, Аллаха, Иисуса, технический прогресс или в стул, на котором сидел вчерашний торчок: если это помогало в движении вверх, то это имело место.
Свои первые шаги к Вере я сделал под влиянием наших с Иванычем разговоров. «Представь, Старый, что у тебя есть друг, с которым ты можешь говорить в любое время и на любые темы. Ты можешь рассказать ему такие вещи, о которых не расскажешь никому: ни по любви, ни под пытками. И он всегда тебя выслушает и всегда даст верный совет. А если ты обессилен, устроит всё так, что это будет наилучшим решением в твоей ситуации. Самое главное, это искренне помолиться, как умеешь,и в этой молитве сказать: Боже, я в тупике, я не знаю как мне поступить, прошу тебя помоги мне. Я приму любой исход, потому что он будет от тебя и будет единственно верным.»
Мы не были близкими друзьями, он был другом для всех, но никого не подпускал, ближе чем на расстояние вытянутой руки. И что было у него в голове, я думаю, не знал никто. Но именно ему и Эльзе я обязан выбором своего пути.