Одиссея оруженосца
ГНЕВ БАЯЗИДА МОЛНИЕНОСНОГО
Жил на свете рыцарь бедный. Звали его Иоганн Шильтбергер и был он родом из Баварии.
По бедности Иоганн не мог приобрести для себя ни коня, ни военного снаряжения, и потому пришлось ему идти в оруженосцы к более состоятельному рыцарю – Леонгарду Рихардтингеру, которого он стал называть “мой господин”.
Времена были тревожные.
Турки-османы, утвердившись в Анатолии, приступили к планомерному завоеванию европейских территорий Византии. Вскоре под их властью оказались многие болгарские и сербские города.
15 июня 1389 года произошло кровопролитное сражение на Косовом поле между объединенными силами Сербии и Боснии с одной стороны, и турками-османами с другой.
И хотя отважный сербский офицер Милош Обилич сумел проникнуть в шатер турецкого султана Мурада и убить его, но положение турок спас сын убитого Баязид, получивший прозвище “Молниеносный” за быстроту, с которой он осуществлял свои стратегические замыслы.
Под его водительством турки захватили всю Болгарию, Сербию, Македонию и Фессалию и устремились еще дальше – к Венгрии.
Государи ведущих европейских держав – Франции, Италии, Англии, Германии, Испании, Чехии и других – не на шутку встревожились и решили, наконец, выступить крестовым походом против турецкого нашествия.
Рыцарей-крестоносцев вел венгерский король Сигизмунд, будущий император “Священной Римской империи”.
Среди многочисленного рыцарского воинства был и Леонгард Рихардтингер, у которого уже два года служил оруженосцем молодой Шильтбергер.
Противники сошлись около болгарского города-крепости Никополя, близ устья реки Шиль, впадающей в Дунай.
Сражение, состоявшееся 15 сентября 1396 года, закончилось полным разгромом христианского воинства, обратившегося в паническое бегство.
Вот как описывает исход битвы сам Шильтбергер:
“Рыцари же и прочие воины, видя, что король (Сигизмунд) бежал, также указали тыл, и многие из них бежали к Дунаю, где некоторые добрались до кораблей. Примеру их хотели подражать другие. Но так как корабли уже были наполнены людьми, то отрубали руки тем из них, которые еще хотели к ним добраться, так что они утонули. Другие пропали в горах во время своего бегства к Дунаю…
Число взятых в плен было еще значительнее, чем число убитых”.
Среди пленных оказался и сам Шильтбергер.
А его господин пал в сражении, когда пытался пробиться к кораблям.
Но и турок в битве полегло немало.
Султан Баязид, взбешенный колоссальными потерями в своих рядах, поклялся, что кровь убитых не останется без отмщения, и велел своим воинам привести на поле всех пленных.
Одного из наиболее знатных пленников – герцога бургундского – Баязид заставил быть свидетелем намечавшейся бойни.
Герцог сумел лишь выпросить пощаду для нескольких своих вельмож, на что турецкий султан дал согласие.
Затем Баязид приказал, чтобы каждый из его воинов умертвил отсечением головы всех “своих” пленных, захваченных в этой битве.
По свидетельству Шильтбергера, кровопролитие продолжалось с утра до вечера, а всего в этот день было обезглавлено до 10 тыс. пленных.
Молодого немца, получившего в сражении три опасные раны, спасло лишь то, что турки по неписанной традиции не убивали тех, кому еще не исполнилось двадцати лет.
Документов у пленных, конечно, никто не спрашивал. Возраст прикидывали на глазок, и если пленник выглядел почти подростком, то его щадили. В этом смысле Иоганну повезло. Кровавая очередь обошла его стороной. Но надолго ли?
Ведь Баязид, чей гнев никак не мог улечься, требовал новых жертв.
Лишь после того, как собственные вельможи султана преклонили перед ним колени и попросили его не гневить Аллаха чрезмерной жестокостью, Баязид остановил казнь, выбрал из оставшихся пленных часть для себя, а остальных оставил тем, кто захватил их в бою.
Так юный оруженосец стал личным пленником турецкого султана.
БИТВА ПРИ АНКАРЕ
После непродолжительных скитаний по военным лазаретам и лагерям, Шильтбергер вместе с 60-ю другими рыцарями был увезен Баязидом в столицу султанской Турции Брусу (Бурсу).
Однажды несколько пленников, к которым присоединился и Шильтбергер, пытались бежать, однако были настигнуты и брошены в темницу, где провели девять месяцев.
Но затем Иоганн был прощен и даже принят на дворцовую службу.
Вскоре он молодецки гарцевал в свите султана.
В целом Баязид терпимо относился к представителям покоренных европейских народов. Среди его личных телохранителей было немало сербов, а лучшая кавалерия также состояла из сербов во главе с князем Стефаном Лазаревичем.
Да и султанский гарем формировался, в основном, из представительниц знатных родов Южной Европы.
Через какое-то время Баязид, связанный союзным договором с египетским султаном, послал тому на помощь по его просьбе 30-тысячный экспедиционный корпус, в составе которого оказался и Шильтбергер.
Так в биографию баварского наемника была вписана африканская глава.
На берега Босфора Иоганн вернулся лишь в начале 1402 года.
Но не в добрый час произошло это возвращение!
Как раз накануне в борьбу с непобедимым до этой поры Баязидом вступил другой, тоже не знавший еще поражений завоеватель Востока, великий эмир Тимур.
Еше в 1400 году Тимур вторгся в “зону ответственности” Баязида и захватил многие города в Малой Азии и Сирии.
Баязид, в свою очередь, овладел Сивасом, где правил вассал Тимура.
Схватка двух прославленных полководцев, внушавших ужас всему Средиземноморью, стала лишь вопросом времени.
Решающее столкновение произошло 28 июля 1402 года под Анкарой.
В своей победе не сомневался ни один, ни другой.
Это было одно из самых грандиозных сражений из всех известных истории.
По некоторым сведениям, в тот день в долине северо-восточнее Анкары сошлись врукопашную более миллиона воинов!
Впрочем, многие историки называют вдвое-втрое меньшую цифру, но и она ведь является очень высокой.
Кстати говоря, именно на этой равнине много веков назад Помпей Великий разбил самого опасного врага Рима, царя Понта Митридата Евпатора.
Не иначе, эта местность обладала некой притягательной силой для завоевателей!
Битва закончилась полным разгромом Баязида. Сам султан попал в плен. Та же участь постигла и многих его воинов, включая Шильтбергера.
Победив Баязида и захватив огромную добычу, Тимур, сам того не ведая, отсрочил более чем на полвека завоевание турками-османами Константинополя.
С пленными, захваченными при Анкаре, Тимур обошелся милостиво. Как и было заведено, лучших воинов он отобрал для пополнения своих войск и увел их с собой в Самарканд.
Так Шильтбергер попал в отряд наемников-европейцев, находившихся непосредственно при дворе великого эмира.
В ГЕРАТЕ ВСЕ СПОКОЙНО
Впрочем, личным гвардейцем “сотрясателя вселенной” немецкий рыцарь оставался недолго.
Тимур умер в феврале 1405 года в самом начале затеянного им китайского похода.
Не успели еще состояться похороны усопшего, как царевичи и эмиры, которые при жизни повелителя стремились как можно быстрее и точнее исполнить любое его приказание, начали друг с другом феодальную войну за “тимурово наследство”, не признавая уже ничьих авторитетов.
В огромном государстве, которое прежде Тимуру удавалось крепко держать в кулаке, разгорелась междоусобица.
Свой выбор нужно было сделать и немецкому наемнику.
Шильтбергер поступил на службу к младшему сыну Тимура - Шахруху, который правил в Герате.
Надо сказать, что Шахрух не сразу вмешался в братоубийственные разборки.
Его владения оставались, пожалуй, самой стабильной и спокойной территорией державы, чего нельзя было сказать об остальных ее частях.
Но если при этом в Междуречье, к северу от Герата, дрались между собой царевичи-родственники, то у западных границ, в Иране и Закавказье, оживились внешние враги, самым опасным из которых был вождь туркменских племен “владетелей черных овец” Кара-Юсуф.
Он отторг у правивших здесь тимуридов ряд уделов и продолжал наступление, пользуясь смутой в стане своих врагов, которых не могла объединить даже внешняя угроза.
Видя, что своими силами с напористым противником ему не справиться, третий сын Тимура Мираншах бросился в благоденствующий Герат, к младшему брату Шахруху с мольбой о помощи.
Вот тут-то судьба и свела Шильтбергера с царевичем Мираншахом, о неоднозначной личности которого надо рассказать хотя бы вкратце.
ДЕМОН РАЗРУШЕНИЯ
У великого эмира Тимура было четыре сына, но лишь двое из них – Мираншах и Шахрух – пережили отца.
Тимур был недоволен обоими этими сыновьями, хотя и по разным причинам.
Шахрух отличался набожностью и благочестием, он не транжирил казну, не пил вина, не любил охоты и даже не расширял свой гарем, находясь при этом под влиянием своей жены Гаухар-Шад, которая, по сути, правила Хорасаном от имени супруга.
Тимур задолго до своей смерти вычеркнул Шахруха из кандидатов в наследники.
И все же куда больше забот доставлял отцу Мираншах, родившийся в 1366 году.
Храбрость, которую принц проявлял с юных лет, участвуя во многих крупных военных походах своего отца, уживалась в нем с какой-то изощренной жестокостью и коварством. Дикий случай произошел на одном из пиров, когда он неожиданно для всех со звонким смехом отрубил саблей голову почетному гостю – последнему потомку гератских князей из династии Куртов, а позднее объяснял своей поступок опьянением.
“Шутка” сошла царевичу с рук.
Отец назначил его правителем Хорасана, а в 1393 году поставил во главе еще более крупного и богатого удела, так называемого “престола Хулагу” с главными городами Тебризом и Султанией.
Это была обширнейшая область “от границ Рума до Хамадана, от Багдада до Дербента бакинского”. Фактически под властью Мираншаха оказались Армения, Азербайджан, Грузия, Курдистан, Ирак Арабский и Ирак Персидский (то есть, Западный Иран).
Если в этот период царевич отличался, мягко говоря, неадекватными выходками, то после того, как в 1396 году в 30-летнем возрасте он упал с лошади во время осенней охоты, сильно ударившись головой, у него стали проявляться признаки расстройства умственных способностей.
В нем словно бы пробудился демон разрушения. Он приказывал снести с лица земли прекраснейшие здания только для того, чтобы о нем говорили: “Мирза Мираншах не сделал сам ничего, зато велел разрушить лучшие творения мира!”
Когда в его владениях в Тебризе начались волнения, Мираншах прибыл туда с войском и велел разрушить до основания наиболее значительные светские здания в городе, а затем провел публичные массовые казни, не пощадив даже тех, кто находился под покровительством его отца.
Тогда же Мираншах совершил бессмысленный акт надругательства над останками Рашидаддина. Этот великий ученый Востока, историк и литератор, служил когда-то визирем у монгольских ильханов. Одного из них он якобы отравил, за что был казнен в Тебризе 1318 году, то есть, за 48 лет до рождения самого Мираншаха. На том основании, что покойный, дескать, был безбожником, Мираншах приказал вырыть из могилы его прах и перенести на еврейское кладбище.
В скором времени подданные переиначили имя правителя на “Мархан-шах”, что означало “змеиный царь”, имея в виду исходящую от него опасность.
КАРАЮЩИЙ МЕЧ
Но все это были еще цветочки.
С некоторых пор Мираншах начал поколачивать свою жену Севин-бей, происходившую из Дома Чингисхана.
Севин-бей, она же Хан-заде (“ханская дочь”), была внучкой хана Золотой Орды Узбека и славилась не только своей знатностью, но и красотой, а также добродетельностью.
Из всех своих снох Тимур, как правило, первой привечал именно ее.
Собственно говоря, сначала она была женой Джахангира – первенца Тимура, и этим замужеством спасла от разорения город Ургенч, пытавшийся отложиться от великого эмира.
Любимец Тимура Джахангир погиб молодым, и его вдова, исполняя бытовавший тюрко-монгольский закон повторного замужества, стала женой брата усопшего.
Ни для кого не было секретом, что Мираншах всегда ревновал свою красавицу-жену. Но после падения с лошади эта ревность приобрела маниакальный характер.
В конце концов, Севин-бей не выдержала издевательств и осенью 1399 года убежала из Тебриза в Самарканд, проделав весь этот неблизкий путь верхом в сопровождении небольшого отряда телохранителей.
Она рассказала Тимуру, что Мираншах пьянствует, играет в кости, предается разврату, бросается на людей с кулаками, безудержно проматывает казну, совершенно забросил государственные дела, а главное, беспричинно поднимает на нее руку, веря клевете недобрых людей из своего окружения.
В доказательство она стыдливо продемонстрировала великому эмиру свою нижнюю рубаху, покрытую пятнами крови.
Тимур, потрясенный нежданными новостями, быстро собрал карательную экспедицию и сам же возглавил ее.
Мираншах вышел ему навстречу пешим, с низко опущенной головой и веревкой на шее.
Тимур провел тщательное расследование, благо, недостатка в шпионах, особенно из числа дервишей, у него не было.
Всё, о чем говорила “ханская дочь”, оказалось правдой. Одни чиновники из окружения Мираншаха, пользуясь его безумием, расхищали казну, другие бездействовали, вместо того, чтобы слать донесения в Самарканд. Они промотали даже тот неприкосновенный запас, который Тимур держал в казнохранилище каждого удела на случай войны, стихийного бедствия либо другой непредвиденной ситуации.
В Тебризе у Мираншаха появилось еще одно прозвище – “Миан-шах”, что можно перевести как “царь-полудурок”.
На каждого из вельмож Тимур наложил крупный штраф, заставив их вернуть в казну все до последней монеты.
Но и полное возмещение ущерба не спасло провинившихся от суровой расплаты.
Головы вельможам рубили прямо во дворе царского дворца.
Осужденных было так много, что к процедуре казни пришлось привлечь второго палача.
Во время бойни произошла сценка, вызвавшая оживление среди зрителей.
Один из приговоренных вельмож попытался вытолкнуть перед собой придворного шута, тоже оказавшегося в этой очереди.
Шут воскликнул:
“Нет, ваше высочество, только после вас! Ведь вам всегда хотелось быть первым!”
Тимур, ничуть не изменившись в лице, велел помиловать шута за находчивость, после чего казнь возобновилась.
Мираншах стоял в самом хвосте очереди, теряясь в догадках относительно собственной судьбы.
Все эти дни отец обращался с ним так сурово, будто и ему вынес заочно смертный приговор.
Очередь к палачам становилась все короче.
Приближенные Тимура принялись умолять его пощадить сына, твердя о безумии Мираншаха, и о том, что по закону безумцы не подлежат смертной казни.
Но великий эмир хранил молчание.
Вот упала на каменную плиту голова последнего из осужденных вельмож.
Мираншах остался один перед палачами.
И только тогда Тимур сделал знак остановить казнь.
Он сместил сына с “престола Хулагу”, дав ему “на кормление” небольшой город Рей в Северном Иране.
С годами гнев Тимура, надо полагать, улегся.
Мираншах участвовал в анатолийской кампании отца, в ходе которой разрушил до основания уже готовую капитулировать крепость, лишь затем, чтобы испытать в деле только что полученные новые орудия. Правда, на этот раз он действовал не самовольно, а выполняя указание великого эмира. Мираншах сумел отличиться, за что получил в управление несколько пограничных областей, при этом он был подчинен своему сыну Умару, которому Тимур передал заветный “престол Хулагу”.
БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ
После смерти Тимура Мираншах фактически стал старшим из живущих тимуридов.
Впрочем, слава “безумца” не оставляла ему никаких шансов на самаркандский престол, в борьбу за который включился, кстати говоря, другой его сын - Халиль.
Мираншах, похоже, мечтал лишь о том, чтобы удержать за собой пожалованные ему земли.
Заручившись поддержкой третьего своего сына Абу-Бекра, о котором говорили, что он может одним ударом меча разрубить пополам трехгодовалого быка, Мираншах попытался дать отпор Кара-Юсуфу.
Но удача сопутствовала туркмену.
Вот тогда Мираншах и отправился в Герат, рассчитывая на поддержку младшего брата, которому он, со своей стороны, гарантировал полный отказ от претензий на престол, что, в свою очередь, повышало шансы Шахруха в его противоборстве с Халилем.
Что ж, этот расчет вполне оправдался.
Шахрух не только отрядил войско, но и сам возглавил его, вытеснив Кара-Юсуфа с занятых тем земель.
Посчитав свою “братскую” миссию выполненной, Шахрух возвратился в Герат, оставив, однако, Мираншаху 20-тысячный корпус.
Среди этого контингента находился и Иоганн Шильтбергер.
ПОКРОВИТЕЛЬ ПОЭТОВ
Справедливости ради, надо сказать, что есть свидетельства и другого рода о личности Мираншаха.
Так, биограф поэтов 15-го века Даулетшах писал, что Мираншах был прост, ласков и покровительствовал искусствам.
Например, он запросто бывал в скромном доме персидского поэта Кемаля Ходженди, который жил в ту пору в Тебризе.
Однажды поэт и правитель увлеклись беседой, а тем временем юные пажи Мираншаха оборвали абрикосовые деревья в саду поэта. К несчастью, весь урожай сада предназначался для уплаты долга поэта кредиторам. Узнав об этом, Мираншах распорядился выплатить поэту 10 тысяч динаров, что многократно превышало стоимость всего сада.
Армянский средневековый историк Фома Мецопский, ярый ненавистник Тимура, называл Мираншаха “правителем очень милостивым и мягкого характера”, особо отмечая его терпимость к христианам.
Посол кастильского короля Генриха Ш Рюи Гонсалес де Клавихо, длительное время находившийся при дворе Тимура, видел Мираншаха в Султании, и у него не создалось впечатления о том, что тот ненормален.
В Британском музее хранится копия письма короля Генриха IV к Мираншаху, отправленного, как полагают, в 1401 году.
В письме, написанном на латыни, Генрих именует его “Мирасса Амирасса” (то есть, Мирза Мираншах) и выражает тому благодарность за неизменно дружественное и благожелательное отношение к католикам, а также купцам-христианам.
Это письмо издано в Лондоне в 1860 году в многотомной переписке Генриха IV со своими корреспондентами.
ПОД СТЕНАМИ ТЕБРИЗА
Через год Кара-Юсуф вернулся.
В апреле 1408 года в окрестностях Тебриза произошло очередное сражение, в котором Мираншах потерпел поражение и был взят в плен.
Очевидно, среди пленных оказался и Шильтбергер, поскольку только в этом качестве он мог бы стать свидетелем последующей расправы с Мираншахом.
По сообщению Шильтбергера, Кара-Юсуф (рыцарь называет его Иосифом) лично приказал отрезать у царевича голову, насадить ее на копье и выставить перед стенами Тебриза, дабы побудить горожан к сдаче.
Шильтбергер утверждает, что видел это собственными глазами, и даже объясняет, почему это произошло.
Якобы, много лет назад первый сын Тимура Джахангир был убит братом Кара-Юсуфа Мисром. Позднее Миср попал в плен к Мираншаху, который предал его мучительной казни. И вот теперь Кара-Юсуф якобы отомстил за брата.
Так или иначе, но Тебриз был взят во многом благодаря этой устрашающей акции.
К эпизоду казни Мираншаха по версии Шильтбергера мы еще вернемся, а пока закончим рассказ об одиссее баварского рыцаря.
ДОЛГИЙ ПУТЬ ДОМОЙ
После гибели Мираншаха, Шильтбергер перешел на службу к его сыну Абу-Бекру, который успевал еще вмешиваться в междоусобную борьбу, что велась у северных соседей - в Золотой Орде.
Он держал в своей свите золотоордынского царевича Чекре, рассчитывая посадить его в своих интересах на престол в этом бескрайнем государстве, простиравшемся от Крыма до Сибири.
Решив однажды, что звездный час Чекре настал, Абу-Бекр направил его в Орду, дав в сопровождение охранный отряд из 600 всадников, среди которых был и Шильтбергер.
Эта “командировка” растянулась для Шильтбергера на долгих десять лет, в течение которых он участвовал во многих походах, в том числе в Крыму и в Сибири.
Возвращение на родину становилось почти несбыточной мечтой.
Но вот однажды он оказался в компании пяти таких же рыцарей-скитальцев в Крымском ханстве в Кафе (теперь Феодосия). В порту как раз готовилось поднять паруса подходящее судно. Почему бы не воспользоваться счастливым случаем?
Началось долгое путешествие через Батум, Амастрис, Синоп, Константинополь, Валахию, Краков, Эгер, Регенсбург…
И вот в 1427 году, после 33-х лет скитаний, он вернулся в края, где проходило его детство, и после непродолжительного отдыха засел за рукопись…
СОМНЕНИЯ ИСТОРИКОВ
Повествование о странствиях Шильтбергера по Европе, Азии и Африке пользовалось популярностью в Германии в 15-16 вв., а позднее было признано как исторический документ учеными Германии и Франции, хотя и с множеством оговорок.
Прославленный русский историк Н.М.Карамзин отозвался о достоинствах рукописи строже. Он указал, что хотя Шильтбергер действительно побывал в описанных странах, но все его известия “неясны и бестолковы”.
Мемуары содержат множество очевидных неточностей. Например, численность армии Тимура автор доводит до 1млн. 200 тыс. человек. Шахруха он называет старшим сыном Тимура, а Мираншаха - младшим.
Мало кто из историков верил рассказу Шильтбергера о казни Мираншаха, а в особенности о водружении его головы на копье. Ведь тем самым Кара-Юсуф бросал вызов всему Дому тимуридов, что могло иметь для него самые суровые последствия.
Ни один из других источников не возлагал вину за смерть Мираншаха непосредственно на Кара-Юсуфа, нигде более не говорилось о том, что отрезанная голова третьего сына “сотрясателя вселенной” была поднята на копье перед стенами Тебриза.
Так может, немецкий рыцарь попросту выдумал это, тем более что склонность к вычурным фантазиям ему была присуща в полной мере.
Более правдоподобной считали версию, выдвинутую средневековыми восточными летописцами. По ней Мираншах был убит в бою одним из туркменских нукеров, который, не зная, кого именно он сразил, снял с него богатые доспехи, а затем отрезал ножом голову.
Кара-Юсуф, опасаясь мести со стороны Шахруха, якобы казнил нукера за своевольный поступок, а голову и тело Мираншаха с извинениями отослал в Самарканд.
Предварительно труп был подвергнут частичной мумификации и высушиванию, после чего его зашили в кожу (голову отдельно).
Доставку скорбного груза поручили некоему Шемсу Гури, пустившемуся в путь в одежде дервиша, не дав ему, однако, никакой охраны.
Согласно летописям, дервиш честно исполнил свою миссию, доставив останки Мираншаха в Шахрисабз, откуда позднее их, очевидно, перенесли в Самарканд, где те были захоронены в гробнице Гур-Эмир.
Мог ли некто под видом дервиша, имея в своем распоряжении лишь осла, доставить останки Мираншаха из Тебриза в Шахрисабз, проделав нелегкий путь в две тысячи километров через неспокойный регион, где после смерти Тимура опять появились разбойничьи шайки?
Но если даже так, то каким образом и когда эти останки были перенесены в Гур-Эмир, ведь об этом не говорит ни один источник.
Не произошла ли банальная подмена, когда в знаменитом мавзолее Гур-Эмир был погребен другой умерший вместо Мираншаха?
Сомнения на этот счет выглядели более чем обоснованными.
Дело в том, что мавзолей Гур-Эмир имеет верхний, парадный, зал и подземный склеп. Могилы с надгробиями расположены, естественно, в склепе, однако в верхнем зале имеются дублирующие, парадные, надгробья, тоже с посвятительными надписями, топографически соответствующие могилам в склепе.
Надгробье Мираншаха в верхнем зале имеет надпись, а вот его могила в склепе, в отличие от всех остальных, не имела династической плиты с надписью. Так может, это не случайно? Может, в могиле Мираншаха действительно лежали останки другого человека?
Долгое время считалось, что тайна злосчастной судьбы Мираншаха, третьего из четырех сыновей Тамерлана, погребена под пластами времени навсегда, а те несколько фраз, что содержатся в мемуарах Шильтбергера, являются не более чем вымыслом.
БОЛЬШАЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
В мае-июне 1941 года так называемая Большая археологическая экспедиция производила раскопки в мавзолее Гур-Эмир, вскрыв пять захоронений: Тимура, его сыновей Мираншаха и Шахруха и его внуков Улугбека и Мухаммед-Султана.
Изучение останков как раз и должно было ответить на многие вопросы, не дававшие покоя историкам.
При вскрытии и разборке захоронений ведущую роль играл известный советский антрополог профессор М.М.Герасимов.
Захоронение Мираншаха вскрывали одним из первых.
Когда с погребальной камеры было снято верхнее перекрытие, то ученые увидели, что гроба внутри нет.
Останки Мираншаха находились непосредственно в каменном саркофаге, камера которого была наполовину засыпана землей.
Это наводило на мысль, что в могиле действительно находится кто-то другой, кого могли выдавать за Мираншаха с целью соблюдения внешних приличий.
Останки всех пяти тимуридов были доставлены в анатомический кабинет Самаркандского мединститута, а позднее перевезены в Ташкент, где и проходили их исследования, в которых опять же ведущую роль играл профессор Герасимов.
В ряду других им был тщательно исследован череп Мираншаха, отделенный от скелета.
Оказалось, что все тимуриды страдали одной и той же патологической чертой, а именно так называемой левосторонней плагиоцефалией, степень которой в общих чертах выражалась одинаково, независимо от возраста и конституционных особенностей погребенного.
Череп Мираншаха имел точно такую же форму патологической деформации.
Это убедительно свидетельствовало о едином, кровном происхождении всех пяти изучаемых черепов, включая череп Мираншаха.
(Значит, дервиш выполнил-таки свою практически невыполнимую миссию!)
При этом ученый обнаружил гипертрофию мозгового черепа Мираншаха, что, вероятнее всего, было связано с болезненными явлениями головного мозга, то есть, безумием.
Другой вывод Герасимова: братья Мираншах и Шахрух были рождены от одной матери – европейки по крови.
Характерные зазубрины на шейных позвонках могли быть получены только в процессе обезглавливания Мираншаха.
Герасимов пришел к заключению, что третий сын Тимура был обезглавлен так называемым старым азиатским способом. Победитель хватал левой рукой поверженную жертву за лицо, резким движением запрокидывал голову назад и сильным ударом ножа, воткнутого сбоку, перерезал горло, после чего отделял голову от шейных позвонков скользящими ударами ножа.
Кроме того, на внутренней поверхности затылочного отверстия были отмечены четыре углообразные вмятины, расположенные крестом. Такое нарушение целостности кости возможно себе представить при условии насаживания отрезанной головы на острие ромбовидного сечения, например, копья.
Таким образом, версия немецкого крестоносца оказалась вполне достоверной. Именно Кара-Юсуф отдал приказ обезглавить знатного пленника и поднять его голову на копье. Без его приказа никто из военачальников не посмел бы так поступить с царственной особой. Но, очевидно, позднее, по здравому размышлению, Кара-Юсуф решил представить дело иначе, предав гласности другую версию гибели Мираншаха, якобы случайно погибшего от руки нукера, и отослал тело в Самарканд через Шахрисабз.
Так, спустя 533 года, благодаря нескольким фразам из мемуаров Шильтбергера, на которые ссылается и Герасимов, была раскрыта тайна гибели царевича Мираншаха.
Позднее Герасимов на основе своих исследований создал скульптурные портреты Тимура, Мираншаха, Шахруха и Улугбека.
* * *
По окончанию научных работ, которые проводились, несмотря на военное время, все кости были тщательно законсервированы с глубокой пропиткой воском и канифолью. Специальная комиссия совершила ритуал погребения останков. Тимуриды были вновь захоронены в своих могилах в том положении, какое занимали в момент вскрытия. В каждый саркофаг были помещены акты вскрытия прахов. Эти документы были написаны древней тушью на старинных азиатских пергаментах на трех языках – древне-узбекском, русском и английском. Затем акты запаяли в стеклянные ампулы, а те вставили в специально изготовленные мраморные чехлы.
Что касается рукописного списка сочинения Шильтбергера, то он и поныне хранится в Гейдельберге. Книга воспоминаний немецкого рыцаря неоднократно переиздавалась во многих странах.
В России она впервые увидела свет в 1866 году в Одессе под названием “Путешествия Ивана Шильтбергера по Европе, Азии и Африке”.