Об Ильиче, диване и готике
Эх. Не лѣпо ли ны бяшетъ, братіе, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстій...
Ранние восьмидесятые, дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев, кажется, ещё жив, но это неточно.
Зимний вечер, батя на дежурстве, маменька лежит на диване "Молодёжный" (конструкция со складывающейся "книжкой" спинкой; фото современного аналога прилагаю, но тот был радикально-красный - это довольно важная деталь) смотрит фигурное катание.
Мне скучновато.
Какая-то пауза в передаче. Маменька, пользуясь моментом, идёт на кухню.
Мальчонкой я, похоже, был готичным, поскольку в тот вечер посмотрел на эту самую спинку и нашёл, что она похожа на гроб.
Солидный такой, для партноменклатуры. Вот и подушечки из комплекта - как раз для орденов...
Следом пытливый детский разум задался вопросом - а каково там, в гробу?
С трудом я приподнял спинку и протиснулся в щель.
Полежал, посопел, поупирался в крышку носом.
Было тесновато. Потом стало душновато. А потом и жутковато. Потому что изнутри крышку поднять не получалось.
И тут вернулась маменька и возлегла. Ощутимо привалившись к "гробу" и сделав его ещё более тесным и душным, потому что по-матросовски закрыла собой щель с притоком воздуха и свет от "голубого экрана".
Стало ещё более страшно.
Надо было как-то выпутываться.
Карнеги я тогда не читал, но внезапно детский разум выдал что-то в духе "жизнь послала лимон - делай из него лимонад".
И я тихонько завыл. И протиснул ручонку в щель.
Ни до, ни после - никогда я не видел маменьку такой резвой. Одним махом она сиганула на середину комнаты.
- Кто тут? - сдавленно выкрикнула она, смотря на диван взглядом, в котором было сразу всё.
... Над дальнейшим опустим занавес тайны. "И жизнь, и слёзы, и любовь", сказало бы солнце русской поэзии, и этим я ограничусь.