НЕПРИКАСАЕМЫЕ
Салют, дорогие друзья! Хотите печальную историю из прошлого? Есть одна такая…
Однажды журналисты обратились к Полу Тиббетсу с таким вопросом: «Что чувствует человек, убивший сотни тысяч мирных граждан: детей, женщин, стариков?» Тиббетс ответил им без обиняков: «Я абсолютно не ощущаю никакой вины, вопреки некоторым сообщениям о том, будто бы угрызения совести довели меня до сумасшедшего дома. Если бы мне приказали сделать то же самое сегодня, я выполнил бы это безоговорочно.»
Пол Тиббетс был командиром 509 полка ВВС США и лично вёл Б-29 «Enola Gay» для атомной бомбардировки Хиросимы. Что было потом хорошо известно всем.
Город превратился в радиоактивную пустыню. Было убито, с учётом умерших впоследствии от ожогов и лучевой болезни, около 240 тысяч человек. На Т-образном мосту Айои осталось выжжено девять человеческих теней. Яркая световая вспышка сожгла этих людей мгновенно. Ударная волна выкинула обугленные останки во вскипевшую реку. И единственное, что осталось от этих людей – это пятна на асфальте. Через три дня 80 тысяч человек были убиты в Нагасаки.
Некоторым повезло, и они сумели пережить этот взрыв. Вот что пишет про этих людей В. Овчинников в своей книжке «Тени на мосту Айои»:
«…Вверх от моста Айои на полтора километра тянется незаживающий шрам Хиросимы — «атомная трущоба». Первая мысль — что это отвалы строительного мусора. Вот-вот появится бульдозер и сгребет все это на баржу, чтобы увезти прочь.
Подходишь ближе — видишь груды ржавого железа, пустых бутылок, связки старых газет, рваной обуви и другой рухляди. Блуждая среди них, вдруг убеждаешься, что свалка обитаема. За кучами хлама прячутся лачуги. Стены из старых ящиков, крыши из придавленных камнями обрывков толя и битой черепицы. Запах гниющего мусора и нечистот. Лист фанеры с единственной на этой улице рекламой: «Хиросима ветошь центр».
Сюда свозят старье и отбросы, и здесь вынуждены доживать свои дни люди, изувеченные атомным взрывом.
…Человек, побывавший в Хиросиме, знает, что в городе насчитывается сто тысяч «хибакуся» — людей, переживших взрыв. Каждому из них выдана регистрационная книжка с указанием, на каком расстоянии от эпицентра он находился. Приезжие знают, что не числом прожитых лет, а вот этими метрами меряю теперь свой век коренные хиросимцы.
Обычно для постороннего человека слово «хибакуся» невольно связывается с больничной койкой. Лишь при виде лачуг у моста Айои осознаешь, что болезнь терзает их вкупе с нищетой, что чем сильнее недуг, тем теснее сплетается он с тяготами нужды.»
Состояние здоровья этих людей, не позволяло им устраиваться на постоянную работу. Работодатель – это прежде всего, капиталист. Ему не выгодно содержать ослабленного человека, который быстро устаёт, который постоянно проходит курсы лечения, который может умереть прямо на рабочем месте. Люди сторонились хибакуся. Во-первых, заболевание могло быть наследственным, поэтому жениться или выходить замуж за этих людей опасно для потомства, во-вторых, многие считали, что лучевая болезнь – заразна и никто не хотел входить с ними в контакт. Дети хибакуся старательно скрывали своё происхождение, чтобы получить шанс на нормальную жизнь.
Снова цитата...
«3 сентября 1945 года, на другой же день после капитуляции Японии, нахлынувшие в Токио иностранные журналисты услышали следующее:
— Все, кому выпало умереть, умерли. И от последствий взрывов в Хиросиме и Нагасаки больше не страдает никто.
Это заявление сделал от имени американских военных властей генерал Томас Фэррел — заместитель начальника «Манхэттенского проекта», присланный во главе двенадцати специалистов обследовать результаты атомных бомбардировок…
Около трехсот тысяч человек стали поистине кастой отверженных. Люди не могли публично выражать им сострадание, призывать помочь им.
Даже в литературе и искусстве «хибакуся» были запретной темой. Всякий, кто решался коснуться ее, подвергался репрессиям оккупационных властей. Единственной книгой, избежавшей цензуры заокеанских «ревнителей демократии», был сборник стихов хиросимской писательницы Синое Сиода (она скончалась от лучевой болезни в 1965 году). А единственным местом, где эти стихи удалось напечатать без ведома американцев, оказалась городская тюрьма.»
Бесплатная медицинская помощь этим людям стала доступна лишь с 1957 года. Поначалу же картина заботы об этих людях выглядела иначе.
Цитата из той же книги...
«Вместе с оккупационными войсками в Хиросиму прибыл персонал «Эй-би-си-си» — Комиссия по изучению последствий атомного взрыва. Поначалу многие из пострадавших обращались туда за помощью, пока не распознали под белыми халатами военные мундиры. Люди, маскирующиеся медиками, хладнокровно осматривали больных, брали на анализ кровь и спинномозговую жидкость, но не давали ни советов, ни лекарств; их интересовал естественный ход болезни, не искаженный лечением.
«Мы имеем дело с парадоксальным фактом, — писал из Хиросимы редактор американского журнала „Сэтердей ревью“ Норман Казинс, — когда специальное медицинское учреждение исследует пациентов, но не лечит их. Комиссия расходует тысячи долларов, чтобы обследовать человека, страдающего лучевой болезнью, но не жертвует и одного цента на его лечение».
У хиросимца Токие Уемасу после долгих страданий умер отец. В «Эй-би-си-си» на него была заведена карточка, и накануне похорон оттуда прислали машину: взять покойника на анатомическое исследование.
— Старик будет рад, если его тело послужит науке, — лицемерили американцы, пытаясь всучить родственникам пакет с деньгами.
Но сын прогнал их с порога:
— Вы и так уж взяли у отца слишком много: его здоровье, его жизнь. Хотите теперь, чтоб и смерть его послужила вам для других бомб, для других смертей?»
После бомбардировки Хиросимы, люди стали разбредаться по Японии в поисках прибежища, некоторые выдвинулись в Нагасаки. И там пережили ещё одну бомбардировку. Для таких «везуничков» был особый термин – «ниндзю хибакуся». Их было немного, но они тоже были.
Музыка в тему...