Неадекватного юмора пост.
Беременность - дикая вещь. Во-первых, в твоем чреве кто-то живет. Во-вторых, через долгих девять месяцев этот кто-то из тебя вылезет. В-третьих, не факт, что твое чрево вернется обратно в форму. Учитывая то, что мое чрево и до этого не блистало спортивным состоянием, в моем мозге беременность и я никак не укладывались.
Что теперь делать? Очевидно, нужно сразу планировать жизнь маленького прожорливого (уже в третий раз ем селедку с мороженым) засранца. Мне никогда не приходилось планировать что-то наперед - и смотрите, что из этого вышло. Или выйдет. Через девять месяцев (чуть меньше на самом деле).
Долгое время я размышляла о том, кем же будет мое дитятко (Да, в прошлом абзаце я назвала его засранцем, но что ж, у беременных всегда перепады настроения)? Может быть, он будет новым испытателем тех нано-ракет, или же изобретет лекарство от рака? Или возглавит нефтедобывающий концерн?
Мне рисовались просто невиданные доселе возможности! Мой ребенок может решить теорему Ферма, может выявить новые законы Вселенной, или даже - огого - наконец-то доказать, что Хогвартс реален! Уже ради этого стоить следить за своим питанием и пытаться не здороваться с местными барыгами, потому что, сами знаете, барыги - существа мудрые, и, сука, очень хитрые. Сама не заметишь, как стоишь с двумя пакетами того-чего-нельзя-называть, и думаешь, какой фильм посмотреть на этот раз.
В чреве что-то шевельнулось. Господи, а у него уже есть глазки? Ему же там темно и жарко, и ведь не проветришь никак! И свет не включить. Как же плохо быть запертым в чьем-то животе, черт побери.
Я шла и размышляла о будущем. И, конечно, на этот раз женская логика завела меня в дебри своих собственных страхов.
О. Мой. Бог.
А что если мое дитятко - мой милый сморщенный детеныш - будет гуманитарием?
Я остановилась прямо на улице и начала плакать. Что делать? Мне придется прятать его в бочке, чтобы никто и никогда не узнал, что он не умеет вычленять экспоненту, и что для него арифметическая прогрессия смерти подобна.
Алло, скорая? Мне нужен новопассит и несколько тестов на профориентацию!
Я была готова вновь обратиться в ислам, и на коленях умолять, чтобы плоть моя от плоти не узнала оков менеджмента и копирайтинга. А что если он захочет стать журналистом или… писателем? Мне уже представлялось, как он приводит своих друзей - таких же писателей - и говорит: “Мама, я писатель! А это мой соавтор - Женечка!”. Дальше в моих мыслях я брала нож, и вонзала себе в сердце. Потому что писатель в семье не к добру.
Пока я шла домой, я начала замечать, сколько вокруг пропаганды. Пропаганда дизайна, пиара, журналистики и графоманства. Как уберечь ребенка от этого? Как сделать так, чтобы не связался с бандой гуманитариев и не стал, упаси Господи, читать Маяковского под мостом? Или Мураками! Или даже Мамина-Сибиряка! Бог ты мой, что за срам…
Дома я вытерла слезы и уселась на диван, свесив руки. А может быть, ну их? Я приму ребенка, кем бы он ни был. Гуманитарий, естественник, медик… Все мы равны, все мы имеем право на существование. За томиком Ландау я провела несколько часов, успокаивая себя.
Чувствую - шевелится что-то. Толкается так уверенно, словно ему нравится. Читаю дальше, Капицу взяла на вооружение. Толчки стали увереннее, сильнее.
И тут я облегченно улыбнулась, любовно рассказывая о законе Бойля-Мариотта.
Фух, все-таки технарь...
Слава Эйнштейну.
Тесле слава.
Что теперь делать? Очевидно, нужно сразу планировать жизнь маленького прожорливого (уже в третий раз ем селедку с мороженым) засранца. Мне никогда не приходилось планировать что-то наперед - и смотрите, что из этого вышло. Или выйдет. Через девять месяцев (чуть меньше на самом деле).
Долгое время я размышляла о том, кем же будет мое дитятко (Да, в прошлом абзаце я назвала его засранцем, но что ж, у беременных всегда перепады настроения)? Может быть, он будет новым испытателем тех нано-ракет, или же изобретет лекарство от рака? Или возглавит нефтедобывающий концерн?
Мне рисовались просто невиданные доселе возможности! Мой ребенок может решить теорему Ферма, может выявить новые законы Вселенной, или даже - огого - наконец-то доказать, что Хогвартс реален! Уже ради этого стоить следить за своим питанием и пытаться не здороваться с местными барыгами, потому что, сами знаете, барыги - существа мудрые, и, сука, очень хитрые. Сама не заметишь, как стоишь с двумя пакетами того-чего-нельзя-называть, и думаешь, какой фильм посмотреть на этот раз.
В чреве что-то шевельнулось. Господи, а у него уже есть глазки? Ему же там темно и жарко, и ведь не проветришь никак! И свет не включить. Как же плохо быть запертым в чьем-то животе, черт побери.
Я шла и размышляла о будущем. И, конечно, на этот раз женская логика завела меня в дебри своих собственных страхов.
О. Мой. Бог.
А что если мое дитятко - мой милый сморщенный детеныш - будет гуманитарием?
Я остановилась прямо на улице и начала плакать. Что делать? Мне придется прятать его в бочке, чтобы никто и никогда не узнал, что он не умеет вычленять экспоненту, и что для него арифметическая прогрессия смерти подобна.
Алло, скорая? Мне нужен новопассит и несколько тестов на профориентацию!
Я была готова вновь обратиться в ислам, и на коленях умолять, чтобы плоть моя от плоти не узнала оков менеджмента и копирайтинга. А что если он захочет стать журналистом или… писателем? Мне уже представлялось, как он приводит своих друзей - таких же писателей - и говорит: “Мама, я писатель! А это мой соавтор - Женечка!”. Дальше в моих мыслях я брала нож, и вонзала себе в сердце. Потому что писатель в семье не к добру.
Пока я шла домой, я начала замечать, сколько вокруг пропаганды. Пропаганда дизайна, пиара, журналистики и графоманства. Как уберечь ребенка от этого? Как сделать так, чтобы не связался с бандой гуманитариев и не стал, упаси Господи, читать Маяковского под мостом? Или Мураками! Или даже Мамина-Сибиряка! Бог ты мой, что за срам…
Дома я вытерла слезы и уселась на диван, свесив руки. А может быть, ну их? Я приму ребенка, кем бы он ни был. Гуманитарий, естественник, медик… Все мы равны, все мы имеем право на существование. За томиком Ландау я провела несколько часов, успокаивая себя.
Чувствую - шевелится что-то. Толкается так уверенно, словно ему нравится. Читаю дальше, Капицу взяла на вооружение. Толчки стали увереннее, сильнее.
И тут я облегченно улыбнулась, любовно рассказывая о законе Бойля-Мариотта.
Фух, все-таки технарь...
Слава Эйнштейну.
Тесле слава.