Не летит
- Нихуя не понимаю. Не может же этого быть. Полный бак же заливали - старый техник Степаныч обескуражено смотрел на датчики топливных групп со стрелками, уныло поникшими в красной зоне - ну не мог же ты, Вовик, оба бака за три часа сжечь!
- Да говорю тебе - с движком что-то не то. Он в горизонт почти на номинальных оборотах выходит - Вовик, молодой второй пилот, печально вздохнул и вылез из тесного кресла, отработанным движением накинув гарнитуру на крючок за спиной.
- Нихуя не понимаю - Степаныч мнительно постучал по экрану левого датчика и, отключив бортовое питание, принялся писать своим каллиграфическим почерком в техжурнал фразу: "Какая-то хуйня с двигателем: жрет как слон, летает ...тоже как слон".
Выбравшись из салона, Вовик подозрительно покосился на стык элерона и закрылка консоли, как будто ожидая увидеть там забытую фиксирующую струбцину, которую сам лично снял утром. Какая-то догадка крутилась в голове. Самолет жрет бензин. Тяги нет. Планер в порядке. Если бы вместо Степаныча на точке был другой технарь - были бы сомнения, но со старым сизоносым хрычём такие фокусы не прокатывали. Человек с таким ровным почерком тряпки под капотом не забывает, это факт. Излюбленная поговорка, бытующая среди технарей "Руки - в масле, жопа - в поте, но зато - в Аэрофлоте" к Степанычу не клеилась. Был он образцовым техником и знал родной планер и Аш-62ИР до последнего винтика - с самим Анохиным мог на равных спорить о бронзовых втулках дросселей или диаметре корпусного дренажного канала насоса Ольвейера. Нет, двигатель явно был в порядке.
В это самое время, из здания администрации колхоза Новомальцевский, видневшегося среди жиденьких антоновских яблонь, метрах в 300 от стоянки, вывалился, шумно громыхнув дверью командир экипажа - пилот первого класса, кавалер значка "Безаварийный налёт часов. Пилот 14000", Алексей Селиванович Синицин. Фуражка у него была надета набекрень, а лицо багровело от злости. Ядовито харкнув в сторону реликтового скелета комбайна "Нива", стоявшего прямо рядом со зданием, он закурил беломорину и решительно направился к самолету. Командир был явно не в духе.
- Чё там Степаныч? - бросил он Вовику, задумчиво разгладывавшему фаллический ПВД, торчащий на пилоне под брюхом самолёта.
- Степаныч журнал пишет.
- Да на кой хуй нам этот журнал? У председателя мочевины три тонны, а мы тут взлететь не можем. Что с двигателем?
- Всё в порядке.
- Фсё в полядке - передразнил Синицин Вовика, выдвинув вперед нижнюю челюсть, отчего стал поразительно похож на комсомольца с плаката, украшающего стену администрации вкупе с лаконичным лозунгом "Паши снег - будешь с урожаем".
Вовик печально закатил глаза и побрёл, в который уже раз, вокруг самолета, надеясь, видимо, обнаружить, волочащийся тормозной парашют или никем не замеченную лыжу вместо хвостового дутика.
Вечером в бараке, стоящим вплотную к летней стоянке, было тихо и тоскливо. Ещё вчера, когда принятый по эстафете самолёт казался исправным, тут было по-деловому шумно и командир травил свои бесконечные байки, вызывая хохот Вовика и уважительную улыбку Степаныча, слышавшему все эти истории не один десяток раз. Сегодня всё изменилось. Синицин мрачно курил, сидя на койке. Степаныч автоматически листал РЛЭ, наизусть зная всю книгу и ничего нового в ней не обнаруживая. Вовик, очень похожий на наказанного школьника, сидел за столом и, высунув язык, рисовал карандашом кроки полевого аэродрома "Новомальцевский".
- Степаныч, а помнишь, два года назад, Катушкин с Пановым ходили без бровей и с обожжеными ебальниками? - подал голос командир.
- Ну да, было такое, а чё ты вспомнил?
- Да мне вот интересно - как это они оба ебальники-то себе спалили?
- А то ты не знаешь?.. - Степаныч весело хохотнул.
- Не, не знаю.
Катушкин с Пановым, составлявшие один экипаж, были официальными отрядными клоунами. Вечно они влипали в какие-то истории. Катушкин, как командир, героически брал всю ответственность на себя, получая всевозможные дисциплинарные взыскания, но и Панову тоже всегда перепадало. Самой фатальной была история с оторванной законцовкой, когда экипаж заприметил двух лосей и пытался сесть на просеку, дабы этих лосей добыть. Невероятно, но тогда начальство отряда закрыло глаза на тот факт, что у Катушкина не было допуска на подбор площадок с воздуха и не списало весь экипаж на землю, ограничившись строгачём и проколотым талоном. Но рядовые летуны не простили Катушкину, что лететь обратно, с наспех замененной в поле консолью, он наотрез отказался. Самолет домой привёл Синицин, в одиночку матерясь в резервном диапазоне на всех диспетчеров по маршруту, а клоунов перевели из разряда безопасных дурачков во вредных ссыкунов. И надо было так случиться - самолет, поливавший колхозные поля мочевиной, принимать Синицину пришлось именно у этой парочки. Полагающаяся по таком случаю пьянка, понятно, не состоялась, а сами клоуны, подписав акты, поспешно прыгнули в колхозный УАЗик и укатили домой. Как теперь всем казалось - подозрительно поспешно. Но у них-то самолет летал! И до самого крайнего дня без перерасхода топлива педантично поливал местные просторы белёсой суспензией, не вызывая у колхозного начальства никаких нареканий.
- А вот я тебе сейчас расскажу - продолжал ухмыляться Степаныч.
Вовик тоже поднял, было, голову над летной книжкой, украшенной зелеными трапециями кроков, но напоролся на твердый как арматура взгляд Синицина и уставился обратно, не переставая при этом внимательно слушать техника.
- Лет пять назад поехал Катушкин в Сибирь, к родственнику своему. Ну поохотиться там всяко - у того, вроде как, участок охотничий был в Эвенкии. А родственник не такой дебил, как наш Катушкин. Ну и решил он показать ему одну сибирскую шутку - негорючий бензин. Нацедил в тазик чего у них там было, 76-го, наверное, для генератора, поставил посудину в сугроб минут на десять и показывает: горящая спичка падает в тазик и тухнет. Не горит бензин. А Катушкин, даром, что идиот, - возьми и запомни. Но не всё. Тазик и спичку запомнил, а сугроб и эвенкийские -25 забыл. Приехал он, значит, домой, пару лет ещё хуй попинал и случилось им, как раз два года обратно, у Панова баню строить. Ну хули там строить - три дня и готова. И вот натопили они баньку, помылись и сидят в предбаннике, пиво хлещут. И тут Катушкин говорит своему соседу по палате: А давай, Панов, я тебе сейчас фокус сибирский покажу - негорючий бензин. Панов обрадовался, сгонял за тазиком и канистрой слитого Б92. Из бани они, понятно, решили не выходить. Короче, полыхнуло так, что крыша подпрыгнула.
Вовик, не скрываясь, ржал, роняя слёзы. Синицин тоже хохотнул, но скоро вспомнил про насущные проблемы и опять загрустил. Степаныч перелистнул ещё пару страниц и отложил РЛЭ под нос Вовику.
- Нахуй тебе те кроки, Вовик? - спросил Степаныч - читай РЛЭ, это твоя первая книга. Там всё есть.
- А действительно - оживился Синицин - давай-ка, Вовчка, почитай нам РЛЭ вслух. А мы пока засыпать станем.
Второй пилот, не слишком протестуя, открыл потрепанную книжицу наугад и, помявшись, гнусаво принялся декламировать:
- Основными сортами масел для двигателя АШ-62ИР для лета и зимы являются МК-22 и МС-20. Разрешается использовать масло...
- Не-не-не! Ты давай-ка, это, с начала читай - возмутился Синицын.
- Глава 1. Общие сведения - вздохнув, прочитал Вовик.
Читал он медленно и монотонно, периодически сбиваясь на ударениях. К началу второго раздела "Геометрические данные самолета", Синицин уже начал клевать носом, но Степаныч внимательно слушал, смакуя в уме известные ему наизусть цифры. К началу шестого раздела "Основные данные винта", командир уже вовсю храпел и , наконец-то начал соловеть неутомимый техник.
- Редукция двигателя - 0,687, направление вращения винта - правое, диаметр винта - три и шесть десятых метра, число лопастей...
- Стой! - Степаныч вылетел из своего угла со скоростью реактивного Су-17. Дай сюда книгу!
Вовик испуганно протянул томик. Синицин хрюкнул и открыл глаза. Степаныч внимательно смотрел на засаленные страницы, явно о чем-то напряженно размышляя. Глаза его, при этом, быстро пробегали по рядам цифр. Через минуту он бросил книжку на стол и, обувшись поспешно выскочил из барака.
- Куда это он? - спросил Синицин, тараща сонные глаза на растянувшееся в недоверчивой улыбке лицо Вовика.
Второй пилот пожал плечами и, накинув потрепанный ХБ, вышел наружу. Степаныч занимался странным - расчехлял винт. На траве перед ним лежал полуразвернутый складной металлический метр. Стянув чехол с нижней лопасти, Степаныч приложил к ней метр и удивленно пробормотал:
- От это нииихуяааа себе!...
- Сколько? - раздался сзади радостный голос Синицина.
- Восьми сантиметров не хватает.
- От пидорасы! - засмеялся командир.
Вечер заканчивался весело. Пилот первого класса, кавалер значка "Безаварийный налёт часов. Пилот 14000", Алексей Селиванович Синицин шутил и ежеминутно спрашивал техника, как это он догадался. Тот скромно отшучивался. А не верящий в реальность фактов Вовик твердил:
- Это получается - они вчера вечером сделали полукапот и зацепили грунт. Потому как до этого у них проблем с тягой не было. И выходит, всю ночь они втихаря, чтобы колхозная охрана не заметила, пилили напильником все четыри лопасти, шлифовали и потом ещё всё красили? То-то у Катушкина рожа такая сонная была. Я думал - они по бабам ходили...