Мусик⁠⁠

Я знала Виктора Алексеевича лично.

Более того, имела честь нанимать.

На строительство дома.

В качестве мастера на все руки.

(Мастера с большой буквы «М».)

Когда был залит фундамент и куплены всеми правдами и не правдами кирпич, лес, цемент, железобетонные перемычки и шифер обнаружилось главное.

Нет специалиста.

Того, кто соберёт из пазлов в реальность красивую картинку на титульном листе проекта. Беленький домик десять на десять из белого силикатного кирпича под шиферной крышей и гараж-трёхстенок при нём.

Каменщиком и кровельщиком в райцентре объявлял себя каждый.

Каждый, кто хоть раз съездил на заработки в Москву или Питер, где за восемьсот рублей/смена раскладывал по вёдрам раствор. Произведения этих мастеров местами твёрдо стояли, но - не радовали глаз.

Наведя справки (опросив владельцев новостроек-страхолюдин) я точно знала кого нанимать не надо. Оставалось найти того, кого надо.

И - всё нашлось.

На работе, случайно.

Программист Дима, праздновал в трудовом коллективе новоселье – мы купили ему бесполезную вазу или картину (не помню точно), а Дима принёс торт и фотографии дома.

За чаем я заинтересованно спросила:

- Дим, а кто тебе сложил дом?

Дима опечаленный вазой или картиной (хотелось практичный пылесос) удручённо ответил:

- Мусик, - и даже добавил, -Так больше ж некому.

Оказалось, что в районе есть замечательный мастер с дурацкой фамилией Мусик. Но заполучить его, не смотря на наличие стройматериалов и денег – не просто. Потому что он такой один, а кирпича - много.

Собрав, между тортом и пожеланиями выводка детишек в новом доме, подобие досье на Мусика у Димы я поехала его нанимать.

Немедленно, после работы. По горячим следам.

Дома, на улице с антоновским названием «Вишнёвая», Виктора Алексеевича не оказалось. У запертой калитки, на скамейке, сидело трое котов, разной степени полосатости и пушистости. И всё.

Опрос соседей, старух всех возрастов, дал однозначный ответ:

- Витька на халтуре, жди.

И, я в компании изнывающих от скуки котов и любопытных старух, села на лавочку. Ждать Мусика.

Через какой-то час я знала о Викторе Алексеевиче всё.

За шестьдесят лет жизни на белом свете Мусик построил небольшой город или небоскрёб – если сложить все квадратные метры, но не заработал никакой пенсии.

Всё потому, что происходил из семьи старообрядцев («москалей») и придерживался принципа «Ни копейки государству».

Бабки-соседки помнили, что по молодости Виктор Алексеевич был даже судим за тунеядство. Но – не изменил принципам.

Ещё, бабки сообщили мне, что я сижу с котами напрасно, и он ко мне работать не пойдёт, потому что я баба. А он капризный: если ему заказчик не нравится – не идёт ни за какие деньги, включая двойной тариф за квадратный метр кладки. А старообрядцы с бабами деловых разговоров не ведут, не принимают всерьёз.

(Сорок лет Виктор Алексеевич был счастливо женат, но к супруге относился как к украшению жизни. Не позволял работать вовсе, принося всё деньги в дом в одиночку.)

Когда солнце зашло за главный небоскрёб города (шестиэтажный дом с лифтом), а старухи отбыли смотреть «Спокойной ночи», домой приехал Мусик. На белой ковбойской «копейке» - моей ровеснице. Поджарый и невозмутимый.

- Добрый вечер, Виктор Алексеевич, - начала я.

- Добрый! – ответил неэмоциональный Мусик, закрывая двери «копейки».

Дальше, в течении сорока секунд (пока не зашёл во двор) я успела сказать ему, какой он замечательный мастер и как я хочу, чтобы он у меня работал.

Закрывая калитку изнутри, за самым медленным из котов, Мусик ответил:

- Нет, - и всё.

Завтра я нашла халтуру – гараж который он достраивал и повторила сорокасекундную речь. Ввиду того, что Мусик был на лесах, ему пришлось слушать.

И он снова ответил:

- Нет.

Послезавтра, на том же гараже, мы общались с Виктором Алексеевичем опять, по моей инициативе. Он штукатурил стены ямы, я уговаривала сверху. После этого «Нет» я ездила ещё раз пять.

Я взяла Виктора Алексеевича измором.

Однажды, вечером, он приехал смотреть мой объект – зарастающий крапивой и лебедой фундамент, накрытые чем попало поддоны кирпича.

Молча походив по участку Виктор Алексеевич остановился у кучи песка.

- Песок гавно, оседает, - сказал Виктор Алексеевич, сжав пригоршню песка в ладони, - Привези другой. Во вторник приду.

Обрадованная донельзя я имела нахальство спросить:

- А почему не в понедельник? Погода то хорошая…

- В понедельник в море корабли не выходят, - сказал мне Мусик и правда, во вторник пришёл.

Неотступно, в девять часов утра, Мусик приезжал на мою стройку, на раритетной «копейке», с двумя сумками – с едой и одеждой.

Он сам себе установил десятичасовой рабочий день с двумя обеденными перерывами. Работал с понедельника по пятницу полноценно, а в субботу уезжал в три часа – топить баню, где до ночи парился с купанием в домашнем озере. Воскресенье – отдыхал.

Ел он на стройке всегда одинаково, в сумке-тормозке стояли двухлитровая бутылка домашнего молока, сало, крутые яйца, огурцы-помидоры и хлеб.

Работал Виктор Алексеевич необыкновенно красиво, но стоять и созерцать не позволял, говоря:

- Иди по своим делам, молодичка, сглазишь.

Надев выглаженную и выстиранную домохозяйкой-женой робу, он поворачивал кепку козырьком назад и, двуперстно перекрестясь, приступал.

Медленный в быту он был не узнаваем: движения становились чёткими, размеренными; быстро и аккуратно – как с моторчиком. Работал он в одиночку, только иногда звал подсобничать сына, который был его левой рукой.

Постепенно, не смотря на мою половую принадлежность, у нас сложились приятельские отношения. Виктор Алексеевич уже терпеливо давал ценные советы по благоустройству будущего имения.

На моей стройке, в сарае-развалюхе из горбыля, жил Рыжик. Мусорник-кот из многодетной семьи любителей животных, в которой кефир и ливерка были праздником. Он прибился ко мне как-то сам, ещё в эпоху копания траншей и залития фундамента. И ни в какую не хотел возвращаться в газифицированный и любвеобильный дом. Я привозила ему от случая к случаю сухой корм, остальную еду он ловил сам.

После прихода Виктора Алексеевича жизнь Рыжика в сарае заиграла новыми красками – теперь они вместе обедали молоком и салом. И даже больше: Рыжик сидел у корыта с раствором, жмурясь от солнца и слушал как Виктор Алексеевич напевает работая «Лавандааа, горная лаванда..».

- Кота я заберу, - сказал мне как-то Виктор Алексеевич, - Зима впереди, пропадёт, у меня корова – молока всем хватит. Закончу и заберу.

Дом, на который я собирала деньги три года и уже платила два кредита, рос на глазах. Маленький, аккуратный и потрясающе красивый!

Когда  пошли осенние дожди был забит последний шиферный гвоздь.

Мы померяли с Виктором Алексеевичем квадратные метры труда и рассчитались.

Он действительно забрал Рыжика в тёплый домашний сарай, к корове и остальным полосатым. Посадил в сумку с робой и увёз.

Больше мы никогда не виделись, потому что у Мусика, кроме субботней бани было ещё одно хобби - по завершению каждого объекта он впадал в недельный запой.

После моего домика он впал в традиционный запой, и, больше из него не вышел.

Говорят – стал моторчик.