Михаил Кулешов: "На допросах он оклеветал многих молодогвардейцев..."
М. Кулешов справа
Первых предателей судили в 1943 г. Советскими правоохранительными органами было установлено, что в допросах, пытках и казнях членов «Молодой гвардии» и коммунистического подполья принимали участие около 70 человек, из числа сотрудников немецкой полевой комендатуры и вспомогательной полиции, составленной из местных коллаборационистов. Большинство из них успели покинуть Краснодон. По горячим следам удалось задержать троих. Следователя полиции Михаила Кулешова, тайного осведомителя Василия Громова и его пасынка Геннадия Почепцова.
Так кто же такой Кулешов? Он родился в 1900 г. на хуторе Изварино Донецкого округа (территория современного Краснодонского района Луганской области) Войска Донского. С образованием в 1919 г. Донецкой губернии этот хутор был введен в состав Луганского района и административно подчинен Сорокинскому, а с 1936 г. - Краснодонскому горсовету депутатов трудящихся. В 1919-1920 гг. Кулешов принимает активное участие в боях против Красной Армии в составе 7-го донского казачьего полка деникинской армии, а потом вместе с белыми отступал до Новороссийска, где и был пленен красноармейцами. После окончания гражданской войны Кулешов учится и работает в советских учреждениях. В 1928 г. осужден за должностное преступление. Он с радостью приветствует оккупацию гитлеровцами Краснодона и, не колеблясь, вступает в непосредственное сотрудничество с ними.
В сентябре 1942 г. по рекомендации бургомистра П.А. Черникова и его заместителя Стаценко Кулешов поступает на службу в горуправу, где выполняет обязанности юриста. Тут он сближается с работником горуправы Плотниковым, бывшим подхорунжим Гундоровского бело-казачьего полка, который в свое время особенно отличился в боях против Красной Армии и получил прозвище "георгиевский". Вскоре Плотников выезжает в Новочеркасск, где находился штаб Войска Донского. При поддержке окружного атамана полковника Иванова и представителя штаба полковника Павлова Плотников получает официальные полномочия для организации казачьих подразделений на территории Краснодонского района. Одновременно ему было вручено "Воззвание" генерала Краснова к казакам Дона, Кубани и Терека. Атаман призывал их объединиться с наступающими германскими войсками для общей борьбы против Советской власти и Красной Армии и в благодарность за это обещал им возвратить все привилегии, дарованные царями Российской империи, а также земли угодья, конфискованные после Октябрьской революции. С целью возрождения Войска Донского станичникам предлагалось провести в день "Покровы" казачьи парады и продемонстрировать дружеское расположение к фашистскому командованию и немецкой администрации.
Выполняя директиву Краснова, Краснодонская горуправа (в районе насчитывался 21 казачий хутор, ранее относившийся к Гундоровской станице Войска Донского) обязала сельских старост обеспечить прибытие казаков соответствующих возрастов на парад в военной форме, с установленными знаками различия и при орденах. Парад состоялся 24 октября 1942 г. в Краснодоне, в нем приняли участие 70 человек. По свидетельству Кулешова, "парад не дал должного эффекта. Многие смеялись, глядя на это пестрое, разнородное "войско", в основном состоящее из стариков.
На "торжестве" присутствовали 20 представителей немецкого военного командования и местных органов управления. С "патриотическими" речами перед казаками выступили бургомистр Краснодона П.А. Черников, атаман Гундоровской станицы Ф.Г. Власов, старый казак Г.Г. Сухоруков и немецкий офицер. Все выступавшие были единодушны в своем призыве к казакам - установить тесное сотрудничество с немцами-освободителями и объединить усилия в борьбе против Советов, большевизма и войск Красной Армии. После было зачитано приветственное письмо, одобренное оккупантами, за здравие казаков и скорую победу германской армии.
Текст приветствия был составлен Кулешовым 23 октября по поручению Черникова. "Такое письмо я лично составил, - признался Кулешов на допросе. Оно было резко антисоветского содержания, полно клеветы на Советскую власть и восхвалений Гитлера и его армии". Почему же работнику управы была доверена эта акция? Прежде всего потому, что коллаборационистам Краснодона импонировали его ярый антисоветизм и активное сотрудничество с немецкими оккупационными властями. Учитывался также опыт его журналисткой работы. В 1933-1934 гг. Кулешов работал собственным корреспондентом газеты "За индустриализацию", в 1934-1936 гг. - собственным корреспондентом газеты "Известия" по Донбассу. Этим он заслужил полное доверие оккупантов.
16 декабря 1942 г. Кулешов приступил к выполнению обязанностей следователя районной полиции. Через две недели он был назначен старшим следователем, получив в свое распоряжение целый штат исполнителей. "В результате моей активной и сознательной работы в полиции я заслужил такое доверие у начальника жандармерии, что он лично выдвинул меня на должность начальника криминальной полиции".
Он с завидным рвением трудился на этом поприще. При его непосредственном участии насильно отправлено на работу в Германию 75 человек, организована конфискация скота у жителей района, уклонявшихся от уплаты налогов, были усилены карательные акции полиции.
Теперь что касается молодогвардейцев и коммунистического подполья. Кулешов сам лично допросил 15 молодогвардейцев. По его указанию к арестованным применялись самые мучительные, самые изощренные пытки.
С утонченной жестокостью Кулешов со своей сворой пытали Виктора Третьякевича. Каратели понимали, что юноша владел солидной информацией о составе и деятельности ворошиловградско-краснодонского партийно-комсомольского подполья и стремились таким образом вырвать у него сведения об участниках антифашистского движения. На протяжении 10 суток Виктору было нанесено 285 ударов плетьми с металлическими наконечниками, два раза его подвешивали за шею, пытали электрическим током, вводили в организм специальный препарат, притупляющий работу мозга и ослабляющий силу воли, но арестант молчал. Бывший бургомистр Краснодона П.А. Черников, арестованный немцами за "недостаточно активную работу", находился в тюрьме во время расправы карателей над молодогвардейцами. И позднее, во время следствия над другим предателем Мельниковым, он подтвердил жестокое избиение Третьякевича полицаями. "Когда я содержался в камере краснодонской полиции", - показал Черников 12 апреля 1965 г., - я через отверстие в стене несколько раз разговаривал с содержащимся в камере молодогвардейцем Третьякевичем Виктором. В разговоре со мной он говорил, что их на допросах полицаи избивают. О себе он, в частности, говорил, что его били Давыденко, Дидык, Лукьянов и Мельников".
Но даже в каземате Виктор не перестает заботиться о товарищах. Он передает на волю четыре записки, свидетельствующие о большой силе духа и горячей сыновней любви к родителям. Вот одна из них: "Здравствуйте, папа и мама. Получили ли Вы мои сапоги и брюки, которые я Вам послал в обмен мне принесенным? Принесите немного табачку и вазелину или цинковой мази. Привет Марусе (сестра Третьякевича), Нюсе Соповой. Целую, Виктор".
Большой интерес к Виктору проявили сотрудники гестапо и СД. Немецкой разведке стало известно, что его старший брат Михаил Третьякевич возглавляет подпольный горком партии и одновременно является комиссаром партизанского отряда. Как раз в это время гитлеровцы охотились за Михаилом, разослали его фотографии во все военные комендатуры, городские и районные отделения гестапо, назначили награду в 20 тысяч марок тому, кто поймает или уничтожит руководителя подполья. В поле зрения Шена и Зонса попал также тот факт, что Виктор некоторое время находился в партизанском отряде, принимал участие в его боевых операциях и выполнял поручения секретарей подпольных областных и городских комитетов. Поэтому во время допросов гестаповцы, сотрудники СД принимали все меры физического и морально-психологического воздействия, чтобы заполучить так необходимые им сведения о месте нахождения подпольного городского комитета КП(б)У, его секретаря, средствах и методах связи с советским тылом; настойчиво пытались выявить шифры, пароли, явки, связных, конспиративные квартиры городского подполья. Но и Виктор прекрасно понимал коварный замысел гитлеровцев и героически сражался с врагом до последнего дыхания. Как заметил Михаил Иосифович, он и его товарищи по борьбе своими жизнями и возможностью дальнейшей подпольной деятельности во вражеском тылу во многом обязаны мужеству и стойкости Виктора. Убедившись в невозможности склонить юношу к предательству, палачи применили все наиболее "эффективные" номера пыток, в том числе металлический "козел", подогреваемый до соответствующей температуры, выкололи юноше глаза, выкрутили руки и казнили вместе с другими узниками.
Но и после смерти Виктора семья Третьякевичей, видимо, не давала Кулешову покоя. На допросах он оклеветал не только его, но и Земнухова, Лукашова и Попова. Эту клевету он повторил и во время следствия, заявив, что Виктор назвал до 30 участников подпольной организации, в результате чего были проведены дополнительные аресты. Версию Кулешова поддержал и бывший следователь полиции Усачев, который на допросе 6 ноября 1947 г. пытался убедить наши органы в том, что "Третьякевич после избиения дал признательные показания и назвал ряд подпольщиков".
К сожалению, показания коллаборационистов нашли отражение в специальной справке комиссии Ворошиловградского обкома КП(б)У, расследовавшей деятельность краснодонского партийно-комсомольского подполья. Видно и нам была удобна эта версия. Заключение комиссии о том, что Третьякевич проявил малодушие и трусость, не выдержал пыток и, "стремясь спасти себя", выдал фамилии молодогвардейцев, "благодаря чему полиции удалось схватить почти всех членов "Молодой гвардии", перечеркнуло имя мужественного патриота и легло тяжелым камнем печали на материнское сердце. Отец Виктора умер в 1943 г. с твердой уверенностью в том, что сын - не предатель. Последними предсмертными словами его, по свидетельству Анны Иосифовны, были: "Нет, не поверю, мать, не поверю".
Лишь в декабре 1959 г. Виктор Третьякевич силами многих принципиальных и честных людей был реабилитирован и награжден орденом «Отечественной войны» первой степени.
Следствие по делу Кулешова шло пять месяцев, а суд занял всего несколько дней. 18 августа 1943 г., в открытом судебном заседании в городе Краснодон военный трибунал войск НКВД по Ворошиловоградской области приговорил его к расстрелу. Приговор был публично приведен в исполнение 19 августа. На казнь собрались посмотреть более 5 000 человек.