Манька-Поджигай
После окончания педагогического института я несколько лет проработала недалеко от родного поселка воспитателем в детском доме, который находился в районе. Детишек к нам свозили со всей округи. Кому-то везло, и их забирали в приемные семьи, кто-то надолго оставался в общем доме, у кого-то обнаруживались родственники, желавшие забрать малышей к себе – короче говоря, судьба ребятишек складывалась самым разным образом. Были, конечно, и те счастливчики, родители которых брались за ум, но таких, увы, оказывалось не так уж много…
…Маньку хорошо знал весь наш поселок. Далеко еще не старая баба, лет тридцати пяти максимум, маленькая, щупленькая, сутуловатая, с жиденькими, вечно грязными волосёнками. Не местная, приезжая. Откуда взялась – никто толком не знает. Прибилась к одному немолодому, одинокому, сильно пьющему мужику из поселка, поселилась в его доме, а когда тот помер, так и осталась там жить. Специальности у Маньки, по-видимому, не было, а если и была – то забылась поди давным-давно. Перебивалась случайными заработками (благо, руки из нужного места росли!), а заработанные деньги благополучно пропивала. Выпить она любила.
Впрочем, никто бы не выделял Маньку из числа местных пьяниц (а их поголовье тогда, в 90-е, росло как на дрожжах), если б не одна ее, скажем так, интересная особенность. В пьяном угаре становилась она шибко буйной, а если случалось с кем по-серьезному поругаться, начинала орать: сожгу, дескать, тебя, так и знай – сожгу! И, между прочим, слово свое иногда держала. Несколько раз заборы поджигала, а одной бабе, с которой особенно сильно расскандалилась, даже сарай сжечь пыталась. К счастью, потушили быстро. Пострадавшие, конечно, и угрожали Маньке, и колотили ее даже, но как-то все удачно для нее каждый раз обходилось. Зато, за свою страсть к поджогам, получила она в поселке прозвище Манька-Поджигай.
Имелся у этой мамзели сын Кирюшка, на удивление крепенький и симпатичный мальчик. Кто был его папашей, по сей день остается загадкой: может тот старик, у которого Манька квартировалась, а может еще кто… Прожил он с матерью до четырех лет. Опека то ли забыла про них, то ли до поры глаза закрывала: сирот и так полным-полно, а тут малец с какой-никакой, а все-таки с матерью. Тем более, Манька ведь сына любила. Иной раз смотришь: чуть ли не на карачках по селу ползет, а в руках шоколадка – для Кирюшки. В общем, жизнь мальчишки сказочной, конечно, назвать нельзя было, но битый и голодный не ходил. Опять же, добрые люди не бросали: кто продуктов даст с огорода, кто одеждой поможет.
Но однажды сынка у Маньки все-таки забрали. Не то настучал кто в опеку, не то план им выполнить понадобилось – короче, нагрянула к нам в поселок комиссия. Ну, и постановили: с такой, мол, мамашей беды не оберешься, ребенка срочно надо изъять. Может и правильно, конечно, рассудили, кто разберет…
Так и оказался Кирюшка в нашем детском доме. Уж как Манька убивалась, уж как плакала – все село слышало! Знаю, ходила по каким-то инстанциям, клялась пить бросить, в правах хотела восстановиться. Вроде ей поверили даже. А потом прокололась где-то. Я подробностей не помню, у самой тогда проблем выше крыши было, не до Маньки, но сына ей, в итоге, так и не вернули. А тут еще и усыновители нарисовались: Андрей и Надежда, пара из соседнего поселка, люди добрые и не бедные, к тому же – был у них в то время свой маленький бизнес.
Надя в наше село к сестре приезжала, тогда, видимо, и приметила Кирюшку. Частенько возилась с ним, подкармливала, одежду давала, что от детей осталась (у них с Андреем своих двое было). А как узнала, что мальчишка в детдоме – сердце, видать, дрогнуло. Так, говорят, и сказала: «Дом у нас большой, места всем хватит, где двое – там и трое!».
Ну, и, кажется, все бы хорошо, родился пацаненок под счастливой звездой, да только Манька… Каждый день таскалась пешком в поселок, где Кирюшка с приемными родителями жил, скандалы учиняла. И опять в своей манере: сожгу да сожгу. Не сожгла. По иронии судьбы, сама от огня погибла. Видимо, заснула пьяная с сигаретой, ну и вспыхнул ветхий домишко.
А через некоторое время в доме Нади и Андрея стали происходить странные вещи. Сначала сгорела баня. Никто не мог понять, от чего произошел пожар, ведь в тот день ее даже не топили. Через месяц, среди ночи, деревянный забор загорелся, потом сарай, потом качели в саду. Предполагали разное: и причастность к происходящему конкурентов, и даже месть за Маньку каких-нибудь ее дружков-алкашей (хотя, кто ж будет мстить, если до нее и при жизни-то никому дела не было?) – но подтверждения не находилось. Ни улик, ни подозреваемых, ни сучка, ни задоринки.
Ходила, разумеется, и третья версия. Дескать, Манька-Поджигай и после смерти от своего не отступается, мстит тем, кто сына у нее отнял. Она, понятное дело, была бредовой, но с каждым новым пожаром в нее начинали верить все больше и больше. Ведь возгорания действительно возникали буквально на ровном месте: никто ничего не видел, ничего не слышал, никаких зацепок, никаких следов – один только огонь! Похоже, в мистику поверили и Андрей с Надей, потому что после того, как загорелась летняя кухня в их доме (слава Богу, снова обошлось, и при пожаре погиб только хозяйский кот), спешно продали свое имущество, и вместе со всеми детьми куда-то уехали…
…С Надеждой мы случайно встретились почти десять лет спустя. Я на тот момент уже жила в городе и работала в одном из домов культуры – вела несколько детских кружков. Вот в один прекрасный день она и привела ко мне свою пятилетнюю внучку Ирочку, дочку старшей дочери. Разговорились.
- Ну, как там Кирюшка-то? – наконец спросила я. – Большой уж наверное?
Надя погрустнела и сказала:
- Нет Кирюши. Давно уже нет.
- Как же так? Что стряслось?
- Тогда, после пожаров, переехали мы в другой поселок, подальше от всего этого ужаса. Поселились в новом доме, дела кое-как наладили. Полтора года, даже чуть больше, все было хорошо, а потом – опять… Честное слово, будто проклятие какое-то: все у нас прямо-таки в руках горело. Причем, в буквальном смысле, не в фигуральном.
Надежда в подробностях поведала, сколько неприятностей, связанных с огнем, постигло их семью. Лишились еще одной бани, в доме было несколько пожаров, да и вообще, на их участке постоянно что-то горело… Однако самой жутью оказался конец истории:
- Это перед Новым Годом случилось. - Надя уже чуть не плакала. – Вышли мы всей семьей на улицу, решили бенгальские огни пожечь. Странное, конечно, занятие в нашей-то ситуации, но надо ж как-то настроение себе создавать. Да и что может случиться от каких-то там бенгальских огонечков, когда кругом сугробы снега лежат! Муж как раз собирался машину загонять, гараж открыл и отошел куда-то. А Кирюша, прямо с этой палочкой горящей в руках, возьми в этот гараж и забеги. Я и понять ничего не успела… Там, на верхних полках, у Андрюхи много разных химикатов стояло – для машины. Не знаю, как так вышло, что одна из этих бутылок оказалась незакрытой… и как она смогла упасть и потечь в тот момент, когда Кирилл туда забежал… в общем, вспыхнул наш мальчик как факел! Не спасли малыша, слишком уж сильные он получил ожоги. А самое странное, что после этого горя пожары в нашем доме прекратились. Вот до сих пор и не знаем: то ли страшные совпадения все это, то ли Манька-Поджигай правда нам так мстила… Или просто сына забрать хотела
…Маньку хорошо знал весь наш поселок. Далеко еще не старая баба, лет тридцати пяти максимум, маленькая, щупленькая, сутуловатая, с жиденькими, вечно грязными волосёнками. Не местная, приезжая. Откуда взялась – никто толком не знает. Прибилась к одному немолодому, одинокому, сильно пьющему мужику из поселка, поселилась в его доме, а когда тот помер, так и осталась там жить. Специальности у Маньки, по-видимому, не было, а если и была – то забылась поди давным-давно. Перебивалась случайными заработками (благо, руки из нужного места росли!), а заработанные деньги благополучно пропивала. Выпить она любила.
Впрочем, никто бы не выделял Маньку из числа местных пьяниц (а их поголовье тогда, в 90-е, росло как на дрожжах), если б не одна ее, скажем так, интересная особенность. В пьяном угаре становилась она шибко буйной, а если случалось с кем по-серьезному поругаться, начинала орать: сожгу, дескать, тебя, так и знай – сожгу! И, между прочим, слово свое иногда держала. Несколько раз заборы поджигала, а одной бабе, с которой особенно сильно расскандалилась, даже сарай сжечь пыталась. К счастью, потушили быстро. Пострадавшие, конечно, и угрожали Маньке, и колотили ее даже, но как-то все удачно для нее каждый раз обходилось. Зато, за свою страсть к поджогам, получила она в поселке прозвище Манька-Поджигай.
Имелся у этой мамзели сын Кирюшка, на удивление крепенький и симпатичный мальчик. Кто был его папашей, по сей день остается загадкой: может тот старик, у которого Манька квартировалась, а может еще кто… Прожил он с матерью до четырех лет. Опека то ли забыла про них, то ли до поры глаза закрывала: сирот и так полным-полно, а тут малец с какой-никакой, а все-таки с матерью. Тем более, Манька ведь сына любила. Иной раз смотришь: чуть ли не на карачках по селу ползет, а в руках шоколадка – для Кирюшки. В общем, жизнь мальчишки сказочной, конечно, назвать нельзя было, но битый и голодный не ходил. Опять же, добрые люди не бросали: кто продуктов даст с огорода, кто одеждой поможет.
Но однажды сынка у Маньки все-таки забрали. Не то настучал кто в опеку, не то план им выполнить понадобилось – короче, нагрянула к нам в поселок комиссия. Ну, и постановили: с такой, мол, мамашей беды не оберешься, ребенка срочно надо изъять. Может и правильно, конечно, рассудили, кто разберет…
Так и оказался Кирюшка в нашем детском доме. Уж как Манька убивалась, уж как плакала – все село слышало! Знаю, ходила по каким-то инстанциям, клялась пить бросить, в правах хотела восстановиться. Вроде ей поверили даже. А потом прокололась где-то. Я подробностей не помню, у самой тогда проблем выше крыши было, не до Маньки, но сына ей, в итоге, так и не вернули. А тут еще и усыновители нарисовались: Андрей и Надежда, пара из соседнего поселка, люди добрые и не бедные, к тому же – был у них в то время свой маленький бизнес.
Надя в наше село к сестре приезжала, тогда, видимо, и приметила Кирюшку. Частенько возилась с ним, подкармливала, одежду давала, что от детей осталась (у них с Андреем своих двое было). А как узнала, что мальчишка в детдоме – сердце, видать, дрогнуло. Так, говорят, и сказала: «Дом у нас большой, места всем хватит, где двое – там и трое!».
Ну, и, кажется, все бы хорошо, родился пацаненок под счастливой звездой, да только Манька… Каждый день таскалась пешком в поселок, где Кирюшка с приемными родителями жил, скандалы учиняла. И опять в своей манере: сожгу да сожгу. Не сожгла. По иронии судьбы, сама от огня погибла. Видимо, заснула пьяная с сигаретой, ну и вспыхнул ветхий домишко.
А через некоторое время в доме Нади и Андрея стали происходить странные вещи. Сначала сгорела баня. Никто не мог понять, от чего произошел пожар, ведь в тот день ее даже не топили. Через месяц, среди ночи, деревянный забор загорелся, потом сарай, потом качели в саду. Предполагали разное: и причастность к происходящему конкурентов, и даже месть за Маньку каких-нибудь ее дружков-алкашей (хотя, кто ж будет мстить, если до нее и при жизни-то никому дела не было?) – но подтверждения не находилось. Ни улик, ни подозреваемых, ни сучка, ни задоринки.
Ходила, разумеется, и третья версия. Дескать, Манька-Поджигай и после смерти от своего не отступается, мстит тем, кто сына у нее отнял. Она, понятное дело, была бредовой, но с каждым новым пожаром в нее начинали верить все больше и больше. Ведь возгорания действительно возникали буквально на ровном месте: никто ничего не видел, ничего не слышал, никаких зацепок, никаких следов – один только огонь! Похоже, в мистику поверили и Андрей с Надей, потому что после того, как загорелась летняя кухня в их доме (слава Богу, снова обошлось, и при пожаре погиб только хозяйский кот), спешно продали свое имущество, и вместе со всеми детьми куда-то уехали…
…С Надеждой мы случайно встретились почти десять лет спустя. Я на тот момент уже жила в городе и работала в одном из домов культуры – вела несколько детских кружков. Вот в один прекрасный день она и привела ко мне свою пятилетнюю внучку Ирочку, дочку старшей дочери. Разговорились.
- Ну, как там Кирюшка-то? – наконец спросила я. – Большой уж наверное?
Надя погрустнела и сказала:
- Нет Кирюши. Давно уже нет.
- Как же так? Что стряслось?
- Тогда, после пожаров, переехали мы в другой поселок, подальше от всего этого ужаса. Поселились в новом доме, дела кое-как наладили. Полтора года, даже чуть больше, все было хорошо, а потом – опять… Честное слово, будто проклятие какое-то: все у нас прямо-таки в руках горело. Причем, в буквальном смысле, не в фигуральном.
Надежда в подробностях поведала, сколько неприятностей, связанных с огнем, постигло их семью. Лишились еще одной бани, в доме было несколько пожаров, да и вообще, на их участке постоянно что-то горело… Однако самой жутью оказался конец истории:
- Это перед Новым Годом случилось. - Надя уже чуть не плакала. – Вышли мы всей семьей на улицу, решили бенгальские огни пожечь. Странное, конечно, занятие в нашей-то ситуации, но надо ж как-то настроение себе создавать. Да и что может случиться от каких-то там бенгальских огонечков, когда кругом сугробы снега лежат! Муж как раз собирался машину загонять, гараж открыл и отошел куда-то. А Кирюша, прямо с этой палочкой горящей в руках, возьми в этот гараж и забеги. Я и понять ничего не успела… Там, на верхних полках, у Андрюхи много разных химикатов стояло – для машины. Не знаю, как так вышло, что одна из этих бутылок оказалась незакрытой… и как она смогла упасть и потечь в тот момент, когда Кирилл туда забежал… в общем, вспыхнул наш мальчик как факел! Не спасли малыша, слишком уж сильные он получил ожоги. А самое странное, что после этого горя пожары в нашем доме прекратились. Вот до сих пор и не знаем: то ли страшные совпадения все это, то ли Манька-Поджигай правда нам так мстила… Или просто сына забрать хотела