Кумандинцы - народ из неолита
Есть на Алтае очень немногочисленный, но очень своеобразный народ под названием кумандинцы. Обычно считается, что местные коренные народы - тюрки, однако часть исследователей кумандинцев тюрками не считает. Голубоглазые, светловолосые они раньше были (сейчас довольно чернявые и с плоскими лицами). Предполагают, что ведут они свой род от афанасьевской и андроновской культур, следы которых тут же неподалеку и находят. Самые пропиаренные афанасьевцы, к слову, - жители того самого Аркаима. В смысле, ТОГО САМОГО АРКАИМА!!! *многозначительно поднимаю палец вверх и закатываю глаза.
Возможно, именно отсюда пошли господа афанасьевцы в евротур, заселяя освобождающиеся от ледников местности. Однако вот не все ушли, вот эти остались. Потом сюда пришла куча тюркских племен, потому и кумандинцы стали как бы отюрченными. Но с остальными алтайскими племенами все равно держались как-то наособицу.
Вот тут огромная простыня про историю, обычаи и верования кумандинцев. Я же урвал лишь небольшой кусочек по их обычаям. Вот он:
Охота на крупного лесного зверя обеспечивала их мясом. Шкура шла на шитье обуви; пушной промысел также приносил основное средство для уплаты ясака. Охотились на маралов, косуль и т.д. охотились и на медведя. Наиболее подходящим месяцем охоты на медведя считался декабрь — время окончательного перехода его в спячку. Сняв с убитого медведя шкуру, отрезали ему голову и перевязывали бечевкой челюсти. После чего старший из охотников делал заклинание («алган») над головой убитого медведя и вставлял ее в развилку дерева. Если не соблюсти этих действий, то, по поверью кумандинцев, душа (сÿрÿ) убитого медведя могла преследовать охотников. Некоторые из охотников проглатывали глаза медведя. Считалось, что взгляд его будет потом устрашать медведя. Никто на охоте не произносил слово «медведь», а называли его «дедушка».
Самым распространенным у кумандинцев, как и у южных алтайцев, был обряд жертвоприношения лошади («таилга»). Лошадь белой масти приносилась в жертву Ульгену, черной — Эрлику. Первоначально шаман узнавал, угодна ли лошадь Ульгену или нет. Для этого он ставил чашку на спину лошади и ждал, когда она упадет. Если чашка падала вверх дном, то это означало, что жертва не угодна богам. В случае, если чашка падала на дно, обряд продолжали далее. Шаман обходил лошадь несколько раз по кругу, стуча в бубен. Таким образом он ловил «душу» лошади. Затем лошадь уводили в уединенное место к жертвеннику — «таскак», который состоит из четырех березовых столбов и зверски замучивали. Лошадь ставят головой к востоку, чтобы в ее больших глазах отражалось солнце, завязывают рыло. Затем привязывают веревки к каждой ноге, и, положив на спину лошади толстую жердь, растягивают ноги в разные стороны, придавливая жердь к земле. Таким образом ей ломают спину. Все отверстия животного затыкают травой, чтобы кровь не вышла раньше времени. Лошадь продолжает биться в мучительной агонии. Тогда кам берет булку («куруй») и поднося к лошади говорит: «куруй-ляп-ят, куруй-ляп-ят, оп куруй, оп куруй, оп куруй!» это значит: «буду ловить счастье, силу, выходящую с жизнью, на приплод». Затем булку съедает хозяин аила. Уже с замученной лошади снимают кожу, выдергивают язык. Кожа с головой и копытами называется «байдара». Ее надевают на березовую жердь — «тюкеле».
Вблизи жертвенника на западной стороне ставят березовый столб с развилкой на верху, на которую и кладется верхний конец «тюкеле» с байдарою, головой на восток, если жертва предназначена Ульгену, или на запад, если жертва предназначена Эрлику. В заключение всей мистерии мясо несчастной лошади поедалось всем семейством вместе с шаманом.
Осенью, когда собирался урожай, кумандинцы устраивали праздник «Коча-кана», носивший явно эротический характер: по селению ходил ряженый человек в маске из бересты и с длинным фаллосом в руках, изображавший духа Коча-кана. Он останавливался перед окнами каждого дома и пел не совсем приличные песни эротического содержания. Хозяева дома обязаны были по обычаю одарить подарками Коча-кана и его спутников. За это им обещалось пополнение семейства и приплод скота.
