Камера №7. Обитатели 2.
Илюха был из Подольска. Пишу в прошедшем времени, все-таки что-то нужно оставлять в прошлом. А вот с Илюхой такая формулировка может оказаться самой подходящей. Не знаю попадет он еще в свой родной Подольск.. Кто из этого города, может быть знаете его. Я уже писал, что Илюха в депортационном центре Второй Раз!! Я уверен, что он единственный в мире, кто оказался там во второй раз. Первый раз его вытащил друг, купив ему билет. Единственная его в жизни мечта это бухать с азиатскими шлюхами. Правда, это его единственная мечта. Он все время от это говорил и думал. И после того, как он сможет улететь домой, он снова, сказал, поедет бухать с проститутками. "Благодаря" им он оказался в центре депортации и в первый, и во второй раз. В обоих случаях он просыпался без денег и паспорта. Это нормальная практика в Таиланде. В первый раз мама выслала ему денег, но он пробухал их снова и очутился в центре первый раз. Товарищ прислал ему деньги на билет. Он приехал в Подольск, взял в кредит машину, разбил ее в первый же день, взял вторую для работы в такси и тоже разбил его, под списание. Занял деньги и поехал в Таиланд. Так велика была его тяга бухать с проститутками. Сценарий повторился. Его обокрали снова. Паспорт оставили только. Встретил какого-то друга и бухал с ним еще месяц, потом оказался на улице, его задержала полиция и вот он второй раз в IDC. Когда я спросил его о планах, он ответил, что когда вернется домой, продаст квартиру и уедет в Таиланд. "Кредиты не буду отдавать" - заявил он уверенно - "а зачем?". Короче, мама его не отвечала на звонки. Квартира записана на нее и бог знает как он решил продать ее. "Ты чего маму убьешь?" - спросил я его. "Это мое дело". Такими были его последние слова перед нашим отъездом. Дело в том, что у него дома тоже все всё поняли и просто перестали отвечать на его звонки. Весело, да? За час до нашего освобождения я позвал Илюху и спросил, что я могу сделать для него. Он ответил, что ничего не надо, все под контролем.. Я скажу вам честно, Илюха стал трогаться головой. И об этом я ему сказал. "Илюха, ты становишься неадекватным". "Чем это я неадекватен" - спросил он, глядя мне в глаза с полубезумным лицом. "Нормально все, прощай, Илюха". Он поднялся и пошел на свое место.
Когда мы заехали, он встретил нас довольно весело и мне он даже понравился сначала. Когда я стал узнавать его поближе, я понял, что передо мной человек с определенным взглядом на жизнь. Я бы сказал по резче, но с некоторых пор я пытаюсь не "осуждать". Именно поэтому из моих рассказов исчез один персонаж. А мне было еще много чего рассказать...
Мы играли с ним в нарды, он охотно рассказывал о местных обитателях камеры и очень не любил отца Сергия. Но это не мешало ему, когда я перестал с ним контактировать после одного момента, все время, свободное от сна проводить с преподобным за игрой в нарды и в размышлениях о смыслах жизни. У него был один смысл и я надеялся, что оно поменяется до того, как мы улетим домой. Тщетны оказались мои надежды.
У меня уже как два года кончился паспорт и чтобы улететь домой мне нужно было оформить специальный документ, по которому я смог бы вылететь. Нормальная устойчивая практика для нашего посольства и я часто выходил вниз, в офисы центра для встреч с консулом. Илюха ни разу не сказал мне поговорить про него с консулом, за него думал я и всегда говорил о нем внизу. Его паспорт находился где-то и у кого-то и ему нужен был номер паспорта, чтобы заказать билет. Это учитывая, что никто ему билет покупать не собирался. Когда его привезли, то он сначала находился в другом блоке и когда я спрашивал за него в офисе центра, никто не мог дать мне этот номер. Тогда он, по нашему настоянию, обратился к Космосу. Около Космоса всегда собиралось много народа и нужно было поймать момент, привлекая внимания волонтера Космоса. Не дождавшись этого внимания однажды, он вслед уходящему Космосу крикнул: "fucking nigger". Космос все слышал и понял кто это крикнул. Но даже не обернулся. Зато с тех пор Илюхин паспорт "потерялся". Об этом мне сообщили работники офиса, которые контролировали покупку билетов.
Одной из причин моего начавшегося безразличия к судьбе земляка стало то, что у него все были "ебаные". Китайцы, арабы, футболисты по телеку, негры в соседней камере, вообще все. Причем он с тем же успехом разговаривал в вышеперечисленными и тогда "е....ные" были уже другие. Плюс постоянные разговоры о сексе, женщинах в самых грязных вариантах. Однажды я его и еще одного нашего предупредил, что шутки про гомиков не только не красят русских, но и могут создавать о нас определенные впечатления. Я попросил больше не шутить на эти темы. Спасибо, вняли. Но в голове все равно ничего не поменялось. В какой-то момент Илюха стал "паршиветь". Перестал мыть голову, спал постоянно между приемами пищи и стал вести себя очень странно. Смотрел как бы сквозь всех, о чем-то размышляя, постоянно крутил самокрутки с табаком и смотрел на меня со странным вызовом. Как будто я хотел лишить его мечты, когда я время от времени спрашивал его как он собирается выбираться отсюда. То, что он начал сходить с ума, я понял окончательно, когда на одной из прогулок он лег в грязном углу, свернулся калачиком и все два часа проспал там.
Если он и решал поговорить, то рассказывал только о дураках вокруг и при этом смех его стал похож на смех еб.....го. О чем я ему тоже поведал, когда он рассказывал какой придурок новенький немец.
Новенький немец. Худой, очень худой, как будто под Москвой лютой зимой. И несчастный. Ну что ж, бывает, люди теряются в этом не самом симпатичном месте и русская щедрость пролилась на него в виде курева, кофе, чая и ободряющих текстов. Немец принял доброту за что-то другое. Конца и края его страданиям не было конца. Я подходил к нему и спрашивал что случилось, но ничего такого, как беда дома или еще чего просто не было, просто к нему не приходили из его посольства. К некоторым годами не приходили. При мне уже пришли к одному японцу, который ждал визита пять лет. А тут два дня и уже столько страданий. Я подбодрял его, рассказывал как важно быть с улыбкой на лице здесь, именно здесь, потому что это помогает как ничто другое. Как важно искать плюсы в минусах, как его мир так заботиться о нем и что все равно к лучшему. Он попробовал и к нему тут же пришли. Но он, сука, не переставал ныть и делать скорбное лицо. Тогда я решил, что с него хватит, не в коня корм, все сказано сполна и не маленький разберется сам. Но этот хер решил и дальше играть в эту игру и когда меня не было на месте, подошел к Братиславу и выпросил у него кофе и курева. И это после того, как Илюха на весь спортзал рассказывал с дурным смехом как немец случайно обосра....ся на своей кровати. То ли пукнул неудачно, то ли испугался чего. Я заткнул Илюху, налил колы, пересек спортзал и отдал стакан немцу, давая ему понять, что все нормально.
Когда я узнал, что он начал попрошайничать, я очутился рядом с ним в туже секунду и очень доходчиво объяснил ему, что на русскую шею садиться не надо. Что доброта наша никак не похожа на слабость. На следующее утро он не увидел заветного кофейку. Но уже на следующий день я положил ему на кровать пакетик пока он спал. Щедрость и доброта. Не моя лично. Где-то там внутри наша общая. Но он так и не понял этого. Понял, что и кто ему снова помог, но никак не обозначился сам.
Ни кивком головы, ни самокруточкой. Это было не важно лично для нас, занесет он сам что-то или нет, важно было для него. Конечно, он уже дома, пьет пиво и рассказывает о русских не самые приятные вещи, я уверен. Их посольство работает исправно и своих надолго не бросает. Не чета нашему в БКК. Просто когда искренне делишься, стараешься делать это как можно незаметней. Положил и ушел сразу, дотронулся только до того к кому пришел, чтобы выглядеть другом, а не благодетелем и все. Потом смотришь и у тебя уже что-то лежит на кровати: кофе, пару сигарет, печенька. И становится тепло на душе от того, что мы люди, что мы человеки. Что мы все-таки живем тут, все равно живем.
Я очень подружился с одним стариком, Кристофером. 63 года, но пацан внутри. Старый наркоман, балагур и бабник. Наркоман сильно сказано, но нет такого вещества, которое он не пробовал бы и не любил. В Стокгольме его знают все и если даже любого полицейского спросить в центре города где найти Шерифа, то они скажут где. Вот такой он старик. Не буду писать о нем в прошедшем времени, я обещал ему навестить его в Швеции. Алжирец по происхождению. Я говорю по-французски, а это его второй язык и мы все время разговаривали с ним, то о смысле жизни, то о белокурых скандинавских женщинах. Он всегда проходя мимо меня скидывал мне что-нибудь от себя, а я ему от себя. И иногда он не хотел принимать, потому что ему не пришли деньги и он не может меня чем-то гревануть. "Никогда больше так не говори" - сказал я ему. Он сразу все понял и больше так не говорил. Когда он освобождался, мы расцеловались с ним как братья.
Скучно я живу сейчас, ребята. Вокруг дома, машины, надо работать, ходить в магазины, по телеку одно и тоже... Нет я не хочу туда же, это не нормально хотеть сидеть. Но я все чаще, рассказывая вам эту историю, вспоминаю ту паузу, когда Генри спросил меня перед самым освобождением: ты что выходить не хочешь? Конечно хочу, подумал я. Инстинктивно начинаешь стремиться на волю, а попадая сюда видишь что как хомяку надо бегать по колесу, не прибегая никуда, все время на одном месте. В следующей части я расскажу о Ленине, ООН, двух церквях и прогулках.
Когда мы заехали, он встретил нас довольно весело и мне он даже понравился сначала. Когда я стал узнавать его поближе, я понял, что передо мной человек с определенным взглядом на жизнь. Я бы сказал по резче, но с некоторых пор я пытаюсь не "осуждать". Именно поэтому из моих рассказов исчез один персонаж. А мне было еще много чего рассказать...
Мы играли с ним в нарды, он охотно рассказывал о местных обитателях камеры и очень не любил отца Сергия. Но это не мешало ему, когда я перестал с ним контактировать после одного момента, все время, свободное от сна проводить с преподобным за игрой в нарды и в размышлениях о смыслах жизни. У него был один смысл и я надеялся, что оно поменяется до того, как мы улетим домой. Тщетны оказались мои надежды.
У меня уже как два года кончился паспорт и чтобы улететь домой мне нужно было оформить специальный документ, по которому я смог бы вылететь. Нормальная устойчивая практика для нашего посольства и я часто выходил вниз, в офисы центра для встреч с консулом. Илюха ни разу не сказал мне поговорить про него с консулом, за него думал я и всегда говорил о нем внизу. Его паспорт находился где-то и у кого-то и ему нужен был номер паспорта, чтобы заказать билет. Это учитывая, что никто ему билет покупать не собирался. Когда его привезли, то он сначала находился в другом блоке и когда я спрашивал за него в офисе центра, никто не мог дать мне этот номер. Тогда он, по нашему настоянию, обратился к Космосу. Около Космоса всегда собиралось много народа и нужно было поймать момент, привлекая внимания волонтера Космоса. Не дождавшись этого внимания однажды, он вслед уходящему Космосу крикнул: "fucking nigger". Космос все слышал и понял кто это крикнул. Но даже не обернулся. Зато с тех пор Илюхин паспорт "потерялся". Об этом мне сообщили работники офиса, которые контролировали покупку билетов.
Одной из причин моего начавшегося безразличия к судьбе земляка стало то, что у него все были "ебаные". Китайцы, арабы, футболисты по телеку, негры в соседней камере, вообще все. Причем он с тем же успехом разговаривал в вышеперечисленными и тогда "е....ные" были уже другие. Плюс постоянные разговоры о сексе, женщинах в самых грязных вариантах. Однажды я его и еще одного нашего предупредил, что шутки про гомиков не только не красят русских, но и могут создавать о нас определенные впечатления. Я попросил больше не шутить на эти темы. Спасибо, вняли. Но в голове все равно ничего не поменялось. В какой-то момент Илюха стал "паршиветь". Перестал мыть голову, спал постоянно между приемами пищи и стал вести себя очень странно. Смотрел как бы сквозь всех, о чем-то размышляя, постоянно крутил самокрутки с табаком и смотрел на меня со странным вызовом. Как будто я хотел лишить его мечты, когда я время от времени спрашивал его как он собирается выбираться отсюда. То, что он начал сходить с ума, я понял окончательно, когда на одной из прогулок он лег в грязном углу, свернулся калачиком и все два часа проспал там.
Если он и решал поговорить, то рассказывал только о дураках вокруг и при этом смех его стал похож на смех еб.....го. О чем я ему тоже поведал, когда он рассказывал какой придурок новенький немец.
Новенький немец. Худой, очень худой, как будто под Москвой лютой зимой. И несчастный. Ну что ж, бывает, люди теряются в этом не самом симпатичном месте и русская щедрость пролилась на него в виде курева, кофе, чая и ободряющих текстов. Немец принял доброту за что-то другое. Конца и края его страданиям не было конца. Я подходил к нему и спрашивал что случилось, но ничего такого, как беда дома или еще чего просто не было, просто к нему не приходили из его посольства. К некоторым годами не приходили. При мне уже пришли к одному японцу, который ждал визита пять лет. А тут два дня и уже столько страданий. Я подбодрял его, рассказывал как важно быть с улыбкой на лице здесь, именно здесь, потому что это помогает как ничто другое. Как важно искать плюсы в минусах, как его мир так заботиться о нем и что все равно к лучшему. Он попробовал и к нему тут же пришли. Но он, сука, не переставал ныть и делать скорбное лицо. Тогда я решил, что с него хватит, не в коня корм, все сказано сполна и не маленький разберется сам. Но этот хер решил и дальше играть в эту игру и когда меня не было на месте, подошел к Братиславу и выпросил у него кофе и курева. И это после того, как Илюха на весь спортзал рассказывал с дурным смехом как немец случайно обосра....ся на своей кровати. То ли пукнул неудачно, то ли испугался чего. Я заткнул Илюху, налил колы, пересек спортзал и отдал стакан немцу, давая ему понять, что все нормально.
Когда я узнал, что он начал попрошайничать, я очутился рядом с ним в туже секунду и очень доходчиво объяснил ему, что на русскую шею садиться не надо. Что доброта наша никак не похожа на слабость. На следующее утро он не увидел заветного кофейку. Но уже на следующий день я положил ему на кровать пакетик пока он спал. Щедрость и доброта. Не моя лично. Где-то там внутри наша общая. Но он так и не понял этого. Понял, что и кто ему снова помог, но никак не обозначился сам.
Ни кивком головы, ни самокруточкой. Это было не важно лично для нас, занесет он сам что-то или нет, важно было для него. Конечно, он уже дома, пьет пиво и рассказывает о русских не самые приятные вещи, я уверен. Их посольство работает исправно и своих надолго не бросает. Не чета нашему в БКК. Просто когда искренне делишься, стараешься делать это как можно незаметней. Положил и ушел сразу, дотронулся только до того к кому пришел, чтобы выглядеть другом, а не благодетелем и все. Потом смотришь и у тебя уже что-то лежит на кровати: кофе, пару сигарет, печенька. И становится тепло на душе от того, что мы люди, что мы человеки. Что мы все-таки живем тут, все равно живем.
Я очень подружился с одним стариком, Кристофером. 63 года, но пацан внутри. Старый наркоман, балагур и бабник. Наркоман сильно сказано, но нет такого вещества, которое он не пробовал бы и не любил. В Стокгольме его знают все и если даже любого полицейского спросить в центре города где найти Шерифа, то они скажут где. Вот такой он старик. Не буду писать о нем в прошедшем времени, я обещал ему навестить его в Швеции. Алжирец по происхождению. Я говорю по-французски, а это его второй язык и мы все время разговаривали с ним, то о смысле жизни, то о белокурых скандинавских женщинах. Он всегда проходя мимо меня скидывал мне что-нибудь от себя, а я ему от себя. И иногда он не хотел принимать, потому что ему не пришли деньги и он не может меня чем-то гревануть. "Никогда больше так не говори" - сказал я ему. Он сразу все понял и больше так не говорил. Когда он освобождался, мы расцеловались с ним как братья.
Скучно я живу сейчас, ребята. Вокруг дома, машины, надо работать, ходить в магазины, по телеку одно и тоже... Нет я не хочу туда же, это не нормально хотеть сидеть. Но я все чаще, рассказывая вам эту историю, вспоминаю ту паузу, когда Генри спросил меня перед самым освобождением: ты что выходить не хочешь? Конечно хочу, подумал я. Инстинктивно начинаешь стремиться на волю, а попадая сюда видишь что как хомяку надо бегать по колесу, не прибегая никуда, все время на одном месте. В следующей части я расскажу о Ленине, ООН, двух церквях и прогулках.