История Бреста 138. Адам и Ева. Проект "В поисках утраченного времени" от 07 марта 2012.
(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.
(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)
Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.)
Не уверен, понимали ли четыре расслабленных немца, на фоне какого медицинского учреждения запечатлелись, но фотография лета 1941 года наталкивает на занятные ассоциации.
Солдат и физиология, солдат и демография, солдат и чувства – темы, заботившие умы вождей и государственные машины с обеих воюющих сторон, причем, как правило, в самых прагматичных контекстах.
В ходе войны партийные бонзы рейха публично одобряли зачатие внебрачных детей, опасаясь, что большие германские замыслы могут сорваться из-за нехватки «человеческого материала». Гесс призвал участниц заседания высших руководительниц Союза немецких девушек (БДМ) отказаться от жестокосердия по отношению к незамужним матерям и их детям и поставить во главу своих размышлений необходимость повышения рождаемости. Гиммлер, еще в 1935 году создавший организацию «Лебенсборн» («Источник жизни»), которая должна была заботиться о незамужних женщинах, ожидающих ребенка, пошел дальше и 28 октября 1939 года издал приказ о внебрачном зачатии: «Для немецких женщин и девушек чистой крови может явиться высокой честью вне брака стать матерями детей уходящих на фронт солдат, о которых только судьбе известно, вернутся они или погибнут за Германию».
Советская сторона такой подарок не пропустила, но придержала. И полтора года спустя, когда два колосса сошлись в страшной сече, использовала по назначению: в информационной войне, как водится, каждое лыко в строку.
Из утреннего сообщения Совинформбюро от 31 июля 1941 года:
«Начальник гестапо Гиммлер цинично призвал “немецких женщин и девушек хорошей крови” рожать внебрачных детей, пренебрегая всеми обычаями и законами. Гиммлеровские охотники из отрядов СС, ссылаясь на этот приказ, принуждают к сожительству жен и невест германских солдат-фронтовиков.
Действующая на территории Германии подпольная радиостанция “Густав Зигфрид 1” сообщила об очередном гнусном преступлении гитлеровских жандармов: “Руководитель охранного отряда Вернер Борнеман долго охотился за девушкой, помолвленной с командиром одной подводной лодки. Этот командир не имеет представления о том, что скоты-охранники издеваются над его невестой. В прошлую субботу Вернер Борнеман изнасиловал эту девушку на глазах у всей шайки. В воскресенье утром несчастная девушка, не перенеся позора, повесилась”. Немецкие солдаты и офицеры, брошенные на фронт, не знают о неслыханных надругательствах гиммлеровских охранников над их женами, невестами и сестрами».
Тема не совсем чуждая нашим краям, поскольку в период Второй мировой Союз немецких девушек развернул деятельность среди «фольксдойче» – этнических немцев – на оккупированных территориях Польши и Советского Союза. В рейхскомиссариате «Украина» руководящий штаб организации «Гитлер-
югенд», составной частью которой являлся Союз немецких девушек, размещался в Ровно, а окружное учреждение – соответственно в Бресте. Не располагая данными по генеральному комиссариату Волынь – Подолия, куда относился Брест, приведу пример, что в соседнем генеральном комиссариате Житомир в БДМ состояло около 10 тысяч этнических немок, с которыми работали по всем направлениям.
Но война и шаткость табу (одно и то же в одних случаях превозносилось как доблесть, в других – бичевалось как нравственная распущенность) сильно раскачали традиционные ценности. Командировки в оккупированные области, оторванная от дома работа на предприятиях и в сельском хозяйстве приводили к тому, что девушки вступали в отношения не только с солдатами рейха, но и с военнопленными, иностранными рабочими. Отвечавшая за работу Союза немецких девушек имперский референт БДМ Ютта Рюдигер видела в этом угрозу «биологического вырождения» нации и пыталась закрыть амбразуру идеологическими методами.
«Немецкая девушка, – писала она в 1942 году, – если ты отдаешься военнопленному, ты предаешь наших солдат. Немецкая девушка, если ты общаешься с инородцем, ты предаешь Свой Народ. Немецкая девушка, обращайся с иностранцами вежливо, обращай внимание на расу и национальность, но не забывай, что ты никогда не можешь принадлежать человеку, народ которого побежден немецким мечом, что для тебя существует только один мужчина, один из храбрейших солдат этой земли, немецкий мужчина. Не расточай себя и внутри своего народа, а береги для великого момента, когда ты в своей семье сможешь подарить Твоему Народу детей. Немецкая девушка, твоя честь – верность крови Твоего Народа».
Запечатленную на снимке четверку и еще сотни тысяч солдат в униформе цвета фельдграу, стаптывавших сапоги в восточном походе, высокоидейная немецкая девушка поощряла с плакатов. В жизни солдаты могли иметь дело с ударницами фронтовых борделей либо с доступной частью женского населения в местах дислокации, невзирая на принадлежность к «низшей расе».
Крупицы реальной «правды жизни» можно найти во фронтовых дневниках – к примеру, в воспоминаниях лейтенанта 252-й пехотной дивизии Армина Шейдербауэра:
«Капитан Кригль, командир строительного батальона, жил один в маленьком домике. У него не было ординарца, и его обслуживала местная женщина. Вера была приятной и интеллигентной чертежницей из Белостока. Она не скрывала своих большевистских убеждений, но это не мешало ей жить с Криглем, которому было за сорок, как жене с мужем. У нее было пухлое лицо, красные щеки, большая грудь, и она всегда была в хорошем настроении.
…В деревне стояли музыканты полкового оркестра. Я слышал, что у каждого из этих фельдфебелей и унтер-офицеров, военных музыкантов на действительной службе, была своя «жена» из женщин-работниц.
…Некоторые русские из местного населения шли на восток. Очевидно, они хотели перейти через линию фронта или укрыться и подождать, пока немецкое наступление не пройдет мимо них. Когда две женщины из строительного батальона захотели уйти, музыкант-фельдфебель выстрелил пару раз в воздух, после чего «маньки» вернулись и попросили у него прощения...»
