Ищут дурачки мертвее себя
Как наследовать землю в Сибири, попасть не на тот край кладбища и стать ближе к Христу на целых десять минут.
Примерно так я и представляла себе Омск.
Впереди – толстый котлован заводской трубы. По ядовито-ясному небу тянется ватный шлейф дыма. По-больничному ватный, мягкий в своей иллюзорности. Мы идём по частному сектору. Частному ли? «Личное» в значении своём равнозначно «нужному», а тут… Много сгоревших, почти развалившихся построек. Пустые, выпотрошенные дачные домики, больше похожие на будки. Приблудный пёс, деловито гавкая, проскакал по полоске, промятой в снегу колёсами машин. На заборах – колючая проволока, где чёрточками прикреплена к деревяшкам, где намотана клубами, похожими на плохо нарисованных ежей.
Зачем столько проволоки? Что тут беречь? Кого отпугивать от ветхих, продуваемых всеми ветрами, сарайчиков?
Одиноко свисают грозди замёрзшей черноплодной рябины. Холод такой, что внутренняя сторона шарфа мокнет из-за дыхания. Влажная материя липнет к лицу, обжигает обмороженный нос. Хорошо, что туда, куда мы идём, процесс дыхания – роскошь, доступная единицам. Это ободряет.
Зачем мы прёмся на кладбище в чужом городе? Потому, что мне хочется, а Ваня попросту не возражает. Потому, что в городе мёртвых спокойно и, не думаю, что кто-то из жителей будет против посещения.
Потому, что я давно хочу добраться до могилы Егора Летова. В ранние юные годы фотографии с кубическим памятником, декорированным цветной мозаикой, казались открытками из далёких далей. А теперь я тут. Почти на месте.
Концерт покойного кумира – мероприятие, пожалуй, класса «не для всех». Потому заинтересованный народ преодолевает значительные расстояния, дабы посетить места последних пристанищ известных людей. Кто-то, вникая в грани памятника, наверняка просил удачи в творческих делах. Думаю, это распространённая практика. Некоторые совершают такие вылазки для того, чтобы лишний раз напомнить друзьям, кто тут «крутой искусствовед и вообще ценитель творчества». Для кого-то подобное паломничество – символ уважения.
Умершие творцы, на самом деле, ближе живых.
Дорога к могиле оказалась неожиданно долгой. Карты умеют врать, а троллейбусы – подвозить к дальней остановке. Мы – лёд под своими же ногами. Путь по частному сектору тупо упирается в высокий забор. Приходится обходить преграду по бездорожью. Потом – по пустырю к виднеющимся гранитным кубикам. На дороге появляется местный Анубис – чёрная ушастая собака. Добродушно машет хвостом.
У нас ничего нет, прости. Не знали, что ты тут будешь.
Пройденный маршрут теряет свою значимость, когда становится ясно, что до главной кладбищенской аллеи ещё топать и топать. В итоге дорога упирается в заваленную снегом маршрутку ритуальной службы. Неужели тут вообще не надо умирать? Или уже некому? Рядом раскинулась палатка с цветными пластиковыми венками. Скорее всего, продукция локального производства, я ранее такие не видела. Такого качества. Тут же продают свежие стебельки гвоздики. И стоят они, красные, в ведре, и мёрзнут, мёрзнут, мёрзнут, а мимо едут, едут, едут машины. Валит тёплый дымок из церквушки. С козырька взирает недовольный Христос.
Не злись, мы тоже не в восторге.
Мы вспоминали о том, что договаривались встретиться на погосте с Сашей и пойти к Летову вместе. Знакомство с этой девушкой произошло при странных обстоятельствах, на квартире, где нам пришлось ночевать. Так вот, Саши не было. А наши телефоны отключались с завидной периодичностью.
На главной аллее царило какое-то торжественное молчание. Все памятники – как на подбор. Красивые портреты. Улыбающиеся лица. Дорогой камень. Дети, братки, жертвы катастроф, медики, значимые личности – все устроились у основной тропы, залитой солнцем. Их много, а мы одни.
Наверное.
Вдалеке появилась знакомая фигура. Оказалось, Саша добралась раньше нас и уже нашла нужную могилу. На форумах зачастую используются формулировки в духе «Летов лежит на главной аллее слева». Нет. Но самая глубокая тропинка – к его памятнику.
Думаю, на этом месте всегда много фанатских артефактов. Стоят портреты, созданные авторами из разных городов. На них образы Летова, вытащенные из различных биографических отрывков. Пожалуй, человек, далёкий от подобной тематики, не сразу поймёт, сколько лет покойному.
Припорошен снегом маленький игрушечный котёнок. На памятнике лежат стылые красные гвоздики. На месте захоронения множество медиаторов, некоторые видно хорошо, они воткнуты в щели постамента, некоторые, очевидно, в снегу.
«Их много, а Летов был один такой», — отмечает Саша.
Ваня достаёт из кармана треугольник фиолетового пластика и кладёт на холодную белую поверхность.
К стволу дерева прикреплена табличка с надписями поклонников. Курган, Ростов-на-Дону, Санкт-Петербург, другие города, надписи, «помним», «не забудем», «сияние обрушится вниз».
А на ветвях – чьи-то потрёпанные старые кеды.
Рядом с Егором лежат родственники. К примеру, его отец умер недавно. Даже снимок у железных решёток не успел выцвести. В соседнем ряду похоронен ребёнок, такой маленький, что, видимо, у родителей не оказалось качественной фотографии.
К оградке прикреплен колокольчик. Он, вероятно, звенит на ветру, но сегодня тут тихо. Очень тихо. Празднично.
Постепенно отмерзают руки. Ноги. Стёкла очков покрываются коркой застывшего конденсата. Греться пришлось, в прямом смысле, у Христа за пазухой. Изнутри кладбищенская церквушка совсем не похожа на религиозное учреждение. Это скорее торговая точка, населённая жалостливыми женщинами в платках.
Странное, не вполне логичное путешествие. У нужной могилы вдоволь не постояли, погост не изучили, задубели, забыли, что в рюкзаке лежит термос с горячим кофе.
Но как идти к Егору, куда, если не на кладбище? В Омске о Летове – ни слова, ни упоминания. Граффити закрашены. Квартира музыканта закрыта от посетителей по причине того, что эти же посетители воровали бытовые предметы. Даже в магазине неформальной атрибутики нет ничего с символикой «Гражданской обороны». Но подобные походы…Это же такая магия, протянутая через вселенную, как нитка в ушко иглы, это же круче, чем сибирские заговоры и дружеские клятвы. Как должно было всё случиться, чтобы один человек несколько лет назад что-то такое создал и исполнил, а потом, после его смерти, многие люди со всей страны меняли свои расписания и топали куда-то на окраину, чтобы просто постоять у кубического памятника с цветной мозаикой?